Феофан Затворник - Рукописи из кельи

• Название: Рукописи из кельи
• Автор: Феофан Затворник
• Жанр: Религия

---

Из сего простого указания на ход образования Церкви вы видите, что Святая Церковь как общество составилась и стоит как всякое другое общество. Так и смотрите на него, как на всякое другое, и не лишайте его прав, какие усвояются всякому обществу. Возьмем, например, общество трезвости. У него есть свои правила, которые обязуется исполнять всякий член его. И всякий член его потому и есть член, что принимает и исполняет его правила. Случись теперь, что какой‑либо член не только отказывается от исполнения правил, но на многое совсем иначе смотрит, чем общество, даже против самой цели общества восстает, и не только сам не хранит трезвости, но и самую трезвость поносит и распространяет понятия, могущие и Других соблазнить и отклонить от трезвости. Что обыкновенно делает с такими общество? — Сначала увещевает, а потом исключает из своей среды. Вот и анафема! Никто на это не восстает, никто не укоряет общество в бесчеловечии. Все признают, что общество действует совершенно законно и что, если б оно стало действовать иначе, не могло бы существовать.

За что же укорять Святую Церковь, когда она действует подобным образом? Ведь анафема и есть отлучение от Церкви, или исключение из среды своей, тех, кои не исполняют условий единения с нею, иначе мудрствовать начинают, чем она, иначе, нежели как обещались сами, вступая в нее. Припомните, как бывало? Явился Арий, нечестиво мудрствовавший о Христе Спасителе, так что сими мудрованиями извращал и самое дело спасения нашего. Что с ним делали? — Сначала увещевали и увещевали многократно, со всеми убедительными и трогательными приемами. Но как он упорно стоял на своем, то его осудили и отлучили от Церкви Вселенским собором и повсюду огласили, что вот такой‑то за такое‑то нечестивое мудрование отлучается от Церкви, то есть изгоняется вон из нашего общества. Смотрите, не сообщайтесь с ним и подобными ему. Сами так не мудрствуйте и мудрствующих так не слушайте и не принимайте. Так поступила Святая Церковь с Арием; так потом поступала со всяким другим еретиком; так поступит она и теперь, если где покажется кто нечестиво мудрствующий. Скажите же, что тут укорного? Как иначе могла бы действовать Святая Церковь? И могла ли бы она существовать, если бы действовала не так строго и не остерегала так заботливо своих чад от тех, кои могут развращать и губить их?

Посмотрите, какие лжеучения и какие лжеучители отлучаются? Отвергающие бытие Бога, бессмертие души, Божественное промышление, не исповедующие Пресвятой Троицы — Отца и Сына и Святого Духа — Единого Бога, не признающие Божества Господа нашего Иисуса Христа и искупления нас крестною Его смертию, отметающие благодать Святого Духа и Божественные таинства, подающие ее, и проч. Видите, каких предметов касаются? Таких, по коим Святая Церковь есть Церковь, на которых она утверждается и без которых ей быть нельзя тем, чем она есть. Следовательно, те, кои вооружаются против таких истин, суть то же в Церкви, что в нашем быту покушающиеся на жизнь и достояние наше. Разбойникам и ворам ведь не позволяется действовать свободно и безнаказанно нигде! И когда их вяжут и предают суду и наказанию, никто не считает этого негуманностию, или стеснением свободы. Напротив, в этом самом видят и дело человеколюбия, и обеспечение свободы — в отношении ко всем членам общества. Если здесь так судите, судите так и об обществе церковном. Эти лжеучители, точно воры и разбойники, расхищают собственность Святой Церкви и Божию, развращая чад ее и губя их. — Худо ли делает Святая Церковь, когда судит их, вяжет и извергает вон? И было ли бы человеколюбие, если б она равнодушно смотрела на действия таких лиц и оставляла им свободу губить всех? Какая мать позволит змее свободно подползти и ужалить свое дитя, малое и не понимающее своей опасности? Когда бы в какое семейство вкрался какой‑либо развратник или развратница и стали соблазнять вашу дочь или вашего сына, можете вы равнодушно смотреть на их действия и речи и, боясь прослыть негуманными и отсталыми, свяжете себе руки, не вытолкаете таких вон и навсегда не затворите для них двери вашего дома?! Так смотрите и на действия Святой Церкви. Видит она, что являются лица, растленные умом, и растлевают других, — и восстает против них, и гонит их вон, и всем своим делает оклик: смотрите, вот такой‑то и такие‑то души ваши губить хотят, не слушайте их и бегите от них. Этим она исполняет долг материнской любви и, следовательно, поступает человеколюбно, по–вашему — гуманно.

У нас ныне много распложается нигилистов и нигилисток, спиритов и других злоумников, увлекаемых западными лжеучениями. Думаете ли вы, что Святая Церковь наша смолчала бы, не подала бы голос, не осудила и не анафематствовала их, если б их пагубные учения содержали что‑либо новое? — Никак. Собор был бы и соборно были бы они все с их учениями преданы анафеме и к теперешнему чину Православия был бы приложен еще один пункт: Фейербаху, Бюхнеру, Ренану, спиритам и всем последователям их — нигилистам — анафема. Но нужды нет в сем соборе, нужды нет и в сем прибавлении. Их лжеучения наперед уж все анафематствованы в тех пунктах, где произносится анафема отвергающим бытие Бога, духовность и бессмертие души, учение о Пресвятой Троице, о Божестве Господа нашего Иисуса Христа. Не видите ли, как мудро и предусмотрительно поступает Церковь, когда заставляет совершать нынешний оклик и выслушивать? — А говорят: не современно. — Теперь‑то оно и современно. Может быть, лет за сто было не современно. А о нынешнем времени надо так говорить, что, если бы не было настоящего чина Православия, следовало бы ввести его и совершать не в губернских только городах, а во всех местах и церквах. Да собрать бы все злые учения, противные слову Божию, и всем огласить, чтоб все знали, чего надо опасаться и каких учений бегать. Многие растлеваются умом только по неведению, а гласное осуждение пагубных учений спасет их от погибели.

Итак, Церковь отлучает, изгоняет из среды своей (когда говорится: такому‑то анафема, это значит то же, что: такого‑то вон отсюда), или анафематствует, потому же, почему так поступает всякое общество. И она обязана это делать по требованию самосохранения и охранения от пагубы чад своих. Почему нынешний чин ничего укорного и недоуметельного не представляет. Кому страшно действие анафемы, то пусть избегает учений, кои подводят под нее. Кто страшится его за других, пусть возвратит их к здравому учению. Не благоволящий к сему действию — если ты православный, то ты идешь против себя. А если потерял уже здравое учение, какое тебе дело до того, что делается в Церкви содержащими его? Тем самым, что ты образовал в себе [другой] образ воззрений на вещи, чем какой содержится в Церкви, ты уже отделился от Церкви. Не запись в метриках делает членом Церкви, а дух и содержание мудрования. Произносится или не произносится твое учение и имя под анафемою, ты уже под нею, когда мудрствуешь противно Церкви и упорствуешь в сем мудровании. Страшна анафема — брось мудрования злые. Аминь.

13 февраля 1866 г.

О внезапной смерти (Слово написано в связи с гибелью русских моряков на судне «Русалка», потерпевшем крушение в Балтийском море в мирное время)

Поразила вас участь «Русалки» и бывших на ней… Кого же она не поразила?! Все поражены, — и больше всех Государь… Но не имеем ли мы возможности найти утешение в обетованиях христианских? — Кажется, имеем. Не погибель корабля ужасает, а участь бывших на нем. Станем мерить сию участь в отношении к участи вечной. Это главное. В каком положении были все эти лица? — В положении исполняющих долг свой. Военный долг стоит ли в ряду Божиих, Богом определенных и Богом награжденных? — Да! Морское воинствование не одинаково ли с воинствованием сухопутным? — Да! И думается, его надо поставить немного впереди и выше… Теперь судите — люди, исполнявшие свой долг, внезапно захвачены смертью и отошли в другую жизнь. Как их там встретят? — Конечно, без укора… и притом как исполнителей долга своего… Говорит Господь: «в чем застану, в том и сужду». Так и их судить будет, то есть как исполнителей своего долга. Исполнителям же долга предлежит добрый приговор… Теперь поставьте сие решение с тем вопросом… зачем мы живем? — Живем, чтобы, поживши здесь, на том свете встретить добрый приговор и соответственную тому участь. Не видите ли, что отшедшие от нас на «Русалке» ничего не теряют в отношении к главной цели нашего существования? — И утешьтесь!

Прибавьте к сему, — смерть их была ли сладка или мучительна? — Я думаю, что подобную мучительность испытывали только великие мученики… Хоть она была непродолжительна, но меры ей определить нельзя… За что потерпели они сию мучительность? — За исполнение долга.

Так терпели и все мученики… и, следовательно, скончавшиеся по причине крушения «Русалки» должны быть причислены к сонму мучеников. Я желал бы, чтобы все матери и стцы, братья и сестры и жены умерших тогда прочитали сии строки, поверили истине их и утешились. Я почитаю смерть их, в отношении ко спасению вечному, лучше смерти всех, кои в ту пору умирали, будучи окружены родными и знакомыми. Да упокоит Господь души их в Царствии Небесном!