Франк Тилье - Переломы

• Название: Переломы
• Автор: Франк Тилье
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02168-6

По дороге на работу Жюли Рокваль, социальная сотрудница психиатрического отделения, находит на автобусной остановке совершенно неподвижного голого человека, прикрытого одним лишь одеялом. Кровь очень редкой группы, обнаруженная на одеяле незнакомца, принадлежит Алисе Дехане, пациентке психиатра Люка Грэхема. Что объединяет этих людей? И какая жестокая тайна кроется за «черными дырами» в памяти загадочной Алисы?

---

Он смотрит на обложку романа «Скафандр и бабочка», главный герой которого страдает синдромом «запертого внутри». Замурованный заживо… Бедная Алиса. Какую память сохранила она о дне, когда ей исполнилось десять лет, если в тот самый день ее мать сломала позвоночник, упав с лестницы, и погрузилась во мрак синдрома «запертого внутри»? Что у нее осталось, кроме невыносимого надлома психики?

Люк подскакивает от внезапного стука в дверь кабинета. Он поспешно задвигает ящик.

— Войдите!

Интерн Каплан входит, не вынимая рук из карманов.

— Ну вот, медсестра привела в порядок нашего кататоника, теперь он выглядит получше и помоложе.

— Сколько лет на вид?

— Ну, я бы сказал, за сорок. Но он по-прежнему ни на что не реагирует. Восковая ригидность, отказ от пищи, фиксированный гипертонус. В такой позе никто не продержался бы больше десяти минут, а он уже три часа… Надо же, какой терпеливый…

Люк немедленно встает и выходит в коридор. Каплан идет за ним.

— Послушай… Мне только что поручили больную, мадам Кромбез, прелестную молодую женщину, вроде бы глуховатую. Она…

— Клиническая картина свидетельствует о нарушении по типу истерической глухоты.

— Ты ее знаешь?

Люк отвечает ему дежурной улыбкой:

— Она прекрасно слышит. Но стоит ее мужу открыть рот — все, тишина в эфире. Чтобы общаться с ней, он вынужден обращаться к детям. Никаких органических нарушений в ушах, но она действительно не слышит. Мы много чего с ней пробовали, ничего не работает. Удачи тебе!

— Вообще-то стоит взять это на вооружение с моей подружкой. Не слышать, когда мне удобно…

Второй этаж, палата А11. Люк толкает приоткрытую дверь, обходит кровать и оказывается лицом к лицу с больным. Без бороды его лицо похоже на кремневый нож, глаза глубоко запали. Психиатр отступает на шаг, Каплан замечает, что он недоволен.

— Что-то не так?

Люк трет висок.

— Не знаю. Но мне вдруг показалось, что я его где-то видел. Тебе он никого не напоминает?

Он подходит к кататонику, склоняется над ним. Убирает со лба вьющиеся волосы, ощупывает левую сторону лица, потом правую. Достает из кармана цифровую камеру и делает снимок. Каплан с любопытством наблюдает за ним.

— Новое фото?

— Это чтобы приложить к истории болезни.

Люк поднимается в кабинет, распечатывает фотографию в двух экземплярах. Никаких сомнений, он уже встречался с этим взглядом, видел это лицо. Но где? И когда? Он безуспешно роется в памяти. Потом начинает искать в компьютере, просматривает истории забытых больных. Появляются ярлыки. Мужчины, около сорока… Психопаты, жертвы психических травм, страдающие депрессиями, несостоявшиеся самоубийцы…

Ничего. И тем не менее он знает, что уже видел этого человека. Но если не в больнице, то где же?

13

Сотрудница социальной службы Жюли Рокваль в одиночестве ест спагетти болоньезе в общем зале медицинского общежития за отделением скорой помощи клиники Салангро. Это помещение, где она обедает дважды в неделю, невероятно запущено. Повсюду тарелки с недоеденной пищей, в углах валяются огрызки фруктов, стулья заляпаны йогуртом, на стенах красуются похабные надписи. Если бы люди увидели все это, мифу о возвышенном мире медицины был бы нанесен существенный ущерб.

Жюли вытирает пальцы бумажной салфеткой и бросает равнодушный взгляд на экран стоящего в углу телевизора. Новости. Цены на нефть падают, планете грозит потепление, стоимость жизни растет. И что следует из всех этих драматических событий? Резкое увеличение числа больных в психиатрическом отделении. Одно цепляется за другое. Как в тарелке с этими паршивыми макаронами.

Ей больше не хочется есть.

Жюли устало опускает в карман яблоко, прощается с сидящим в кресле студентом — и вдруг понимает, что он крепко спит. Она подходит к нему и замирает. Он бос, и его ноги покрыты мелкими шрамами.

В ее мозгу раздается сигнал тревоги.

Она снова садится за стол и достает мобильный телефон. Люк Грэхем не отвечает, тогда она звонит Каплану.

— Это Жюли Рокваль. Вы сейчас далеко от кататоника?

— Ну, не очень, как раз иду посмотреть его. А что?

— Вы не могли бы посмотреть его ноги и сообщить мне, нет ли у него порезов или заноз?

Каплан в расстегнутом белом халате буквально летит по коридору.

— Сообщу, как только дойду. Еще пару минут. Сейчас…

В палате кататоника Каплана ждет все та же картина: каменная статуя. Интерн приподнимает простыню над неподвижными ногами.

— Ну вот, смотрю на его ноги. Ничего. Никаких шрамов. А нет, какие-то старые следы, им, наверное, уже много лет. А почему вы спрашиваете?

— Потому что, если бы он шел по улице босиком, то обязательно бы поранился — там всюду камни, осколки стекла… Тем более что он, скорее всего, прибыл издалека, ведь никто из местных его не опознал.

— И о чем это говорит?

— Что он не пришел сам. Кто-то его нарочно там оставил.

— Оставил? Как это понимать? Вы думаете, что… что кто-то сначала пытал его, а потом подбросил нам в качестве мрачного подарка? Ох… подождите пару минут…

Каплан хмурится. Пациент двигает челюстью, словно хочет заговорить.

— Такое впечатление, что он реагирует. Он пытается… что-то сказать.

Изо рта больного вырываются икающие звуки. Звуки, складывающиеся в слово, а потом снова наступает тишина. Интерн продолжает:

— Жюли, не знаю, поможет ли это вам… Мне кажется, что я разобрал какое-то имя. Баншар, Даншар, Бланшар… да, скорее всего, Бланшар.

— Он, несомненно, пытается сказать нам, кто он такой. Спасибо вам огромное. И главное, держите меня в курсе малейших изменений.

Она отключает телефон, подносит руку ко лбу. Внезапно раздается голос, от которого она подскакивает:

— Жалко, что вы уже поели. Разве мы не условились встретиться?

Жюли поднимает глаза. Люк Грэхем ставит на стол поднос и садится напротив нее. Она искренне улыбается.

— Вы же отклонили мое предложение. Под предлогом, что у вас «много работы».

— Ах да, извините.

Жюли смотрит на часы. Люк накручивает спагетти на вилку и говорит:

— А у вас сейчас много работы?

— Вчера в травматологию доставили шестнадцатилетнюю девушку… Хотела покончить с собой, потому что, по словам подруги, ее вроде бы изнасиловал отчим.

— «Вроде бы». В этом-то вся проблема. Девочка мало что рассказывает, постоянно противоречит сама себе? Она ничего не скажет. Жертвы насилия или инцеста предпочитают хранить молчание либо из чувства стыда, либо из страха наказания…

— Я постараюсь убедить ее. С такими больными проще иметь дело, чем с шестидесятилетними. Два дня назад один тип нанес себе два удара ножом, просто от отчаяния. Не хочет ничего слышать, не выносит психиатров. И наверное, его выпишут сегодня вечером или завтра, как будто бы ничего не произошло.

Люк пожимает плечами:

— Надо смириться, нельзя же их тут оставлять навсегда против их воли. И мест не хватает, и вообще… Вы же знаете.

— Лучше кого бы то ни было.

— Кстати, приходили из службы криминалистического учета, взяли отпечатки у нашего кататоника. Я недавно звонил, у них на него ничего нет.

Жюли показывает ему на свой мобильный:

— Я только что звонила вашему интерну. Судя по всему, больной пробормотал какое-то имя. Бланшар…

Люк размышляет. Лицо кажется ему знакомым, но имя совершенно ничего не говорит.

— Это нам мало чем поможет. Знаете, сколько во Франции Бланшаров…

Люк достает из кармана последнюю фотографию кататоника, внимательно смотрит на нее.

— Подождем до завтра, до теста с ривотрилом. Нас никто не торопит. Возьмите фотографию…

Внезапно психиатр поворачивается к студенту — тот начал храпеть. Люк смеется:

— Надо же, а я ведь тоже спал в этом самом кресле. Господи, как давно это было!

— А вы где работали?

— В отделении у одного старого озлобленного хирурга, который любил оперировать под Бетховена. В операционной никому не разрешалось разговаривать. С тех пор я никогда не слушаю Бетховена.

Жюли уже не хочется уходить, ей хорошо. Она делает глубокий вдох, а потом, указывая на обручальное кольцо Грэхема, говорит:

— А знаете, не будь вы женаты, я пригласила бы вас в настоящий ресторан, где мы не говорили бы о самоубийствах, больных, операционных. Я тут пашу уже полгода и впервые вижу вас без халата.

Люк кладет вилку и отпивает глоток воды. У него перехватывает горло.

— Извините…

Он замолкает, бросает взгляд в сторону телевизора, потом уставляется в пустоту. Жюли чувствует, что в его душе что-то сломалось. Она смущенно пытается встать:

— Простите, если я…

— Я вовсе не против ресторана. Может быть, сегодня вечером? Дежурства нет, очень удачно. Пошли в «Севастополь»… И это я вас приглашаю. Встречаемся там в восемь.