Юрий чурбанов - Мой тесть Леонид Брежнев

• Название: Мой тесть Леонид Брежнев
• Автор: Юрий чурбанов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9265-0307-1

Последним зятем Леонида Ильича Брежнева, чье столетие со дня рождения отмечалось в 2006 году, был Юрий Михайлович Чурбанов, которому в этом же году исполнилось 70 лет. Головокружительная карьера, которую сделал молодой сотрудник МВД благодаря удачной женитьбе на дочери генерального секретаря, стала темой пересудов, сплетен и зависти, приведших его после смерти всесильного тестя на скамью подсудимых и в места не столь отдаленные. Воспоминания, начатые Ю. М. Чурбановым еще в лагере и впервые опубликованные сразу после его освобождения из тюрьмы, куда он был незаконно брошен кликой Горбачева, подкупают своей искренностью, прямотой и интересными подробностями из жизни семьи Брежневых, в которой автор прожил в последние годы закатной советской эпохи. Нынешний пенсионер Чурбанов, лишенный всех званий и наград, оглядывается на пройденную жизнь без сожаления и стыда.

---

Через несколько дней я перебрался на Огарева, 6. Кабинет моего предшественника оказался махоньким, во всяком случае, мой кабинет в Политуправлении был куда лучше. Но ничего, для работы он вполне подходил. Меня встретил помощник прежнего заместителя министра Александр Николаевич Тимофеев. Впоследствии оказалось, что это исключительно скромный и глубоко порядочный человек. Я сразу спросил: «Александр Николаевич, вы хотите работать со мной?» (Все-таки разница в возрасте была у нас весьма солидной.) Он ответил: «Да, я хотел бы работать, если вы не возражаете». Вот так мы и договорились. Все эти годы полковник Александр Николаевич Тимофеев был моим преданным помощником и добрым товарищем. До последнего дня мы работали вместе. Гдлян с Ивановым под него тоже «копали», пугали, уговаривали, опять пугали. Тимофеев и другие офицеры, которые со мной работали, честно отвечали, что Чурбанов из командировок в Узбекистан ничего, кроме фруктов, не привозил. (Да и как я мог? Тимофеев знал, что я ездил в Узбекистан с небольшим «дипломатом», куда могли войти только спортивный костюм, майки и бритвенный прибор. А сверху, как хотелось Гдляну, «кучу денег» не положишь, «дипломат» просто не закроется.) Короче, Александр Николаевич выстоял. Он ведь бывший фронтовик. Здесь, в колонии, я иногда получаю его письма. Пишут мне и мои бывшие водители — Сережа Белов и Коля Каплун. Николай работал со мной еще в Политуправлении, Сергей пришел, когда я был в министерстве, — вот он, пожалуй, был единственным человеком из моего окружения, кому я действительно помог с двухкомнатной квартирой, потому что у него в семье произошло «прибавление», родился малыш.

Мне не запомнился какой-то большой и принципиальный разговор с Щелоковым после моего назначения — разговор, нацеленный на решение каких-то неотложных вопросов. Он поздравил меня с новой должностью и порекомендовал прислушаться к советам начальника Управления кадров министерства генерал-лейтенанта Ивана Ильича Рябика. Он был «человеком Щелокова». Партийный работник с Украины, Рябик несколько лет работал в Комитете народного контроля СССР, потом оказался в МВД. Это был хитрый мужик, настоящий «кадровик», который никогда ни перед кем не раскрывал свою душу и замыслы. Тем более он не раскрывал самое главное: тайны своей кадровой политики. А они у него были. И Щелоков рекомендует его слушаться! Совет есть совет — ну, а добрый он или недобрый сразу не узнаешь. Но я насторожился: работая в Политуправлении внутренних войск, я уже успел узнать этого самого Рябика. Обращаясь к нему с какими-то вопросами, я видел, что он очень многое принимает в штыки, а многое просто тормозит.

По вечерам я набрасывал группу возникающих вопросов, писал, какие мне нужны документы, чтобы побыстрее внедриться в новый для себя объем работы. Тут я заметил, как тонко и расчетливо поступает Рябик. По-моему, он делал все возможное, чтобы лишить меня достоверной и полной информации. Но вида я не подавал и ждал, что же будет дальше. Считаю, что в этом плане мною были проявлены большое терпение и культура, — во всяком случае, на конфликт я все еще не шел, надеясь, что Рябик изменит свои «методы», что мы действительно будем работать сообща и вместе. С помощью других служб и через своего помощника я все-таки получал необходимую информацию и документы, конечно, не такого качества и объема, который мог бы представить кадровый аппарат, но для первого знакомства этих документов было вполне достаточно. По вечерам Рябик регулярно бывал у меня в кабинете, вроде бы для решения каких-то вопросов, но все это было не совсем так, конечно: на самом деле Рябик достаточно искусно навязывал мне свои кадровые «рецепты», чтобы я не отступал от этих рецептов, внедряясь в его работу. А ему было что скрывать. В конце концов, мне надоело делать вид, что я ничего не смыслю, и тогда наши вечерние встречи стали носить уже другой характер. Они заканчивались конкретным поручением в его адрес, а мой помощник все это брал на контроль.

Получилось, что кадровым аппаратом министерства руководят два человека: опытный генерал-лейтенант Рябик, пользующийся большой поддержкой у министра Щелокова, и молодой, энергичный генерал-лейтенант Чурбанов, недавно пришедший на работу в министерство и пока что откровенно «плавающий» в каких-то вопросах. Сотрудники очень внимательно наблюдали за нашим заочным «состязанием». Щелоков был об этом осведомлен, но он не вмешивался. Видимо, его расчет заключался в том, что мы сами выясним свои отношения, но симпатии министра были, конечно, не на моей стороне. Щелоков и Рябик давно работали вместе. У них был прочно отлаженный механизм взаимодействия в решении самых щепетильных кадровых вопросов, свои «мерки» и интересы, в которые меня не посвящали. Это было «святая святых» Рябика. Прочными нитями он связал весь аппарат. И в руководстве органов внутренних дел на местах тоже были в основном «его люди», работавшие здесь уже многие годы. Когда я стал выходить на все эти вопросы, то нити, протянутые Рябиком и Щелоковым, откровенно проглядывались. Прямо скажу, в их кадровой политике меня многое настораживало. Но как с этим бороться? Сырую нить сразу рвать нельзя, потом может не оказаться той «пульки», на которой ее было бы можно восстановить. Прежде всего я занялся анализом, старательно взвешивая все «за» и «против». Очень не хотелось ошибаться. В основном эта работа шла по вечерам, когда никто не мешал. Помощник не выдерживал таких нагрузок, да у него и семья, не мог он находиться со мной до поздней ночи, поэтому я занимался в основном один.

Вот так, постепенно, я пришел к глубокому выводу, что в кадровой политике руководства МВД СССР накопился целый ряд неотложных проблем, что у нас много «сорных» кадров. А вот как избавиться от этих «сорняков», как подойти к решению всех наболевших вопросов — да так, чтобы не стать возмутителем спокойствия, — вот тут стоило, конечно, поломать голову.

И начинать нужно было с Рябика. Тем более он оказался одним из долгожителей министерства, ему шел уже седьмой десяток. Заручившись поддержкой отдела административных органов ЦК КПСС, я прямо поставил этот вопрос перед министром. Щелоков уже ничего не мог сделать. Конечно… Рябику не хотелось расставаться со своим креслом, с льготами и привилегиями, которые у него были, да и Щелоков, конечно, был недоволен тем, что я активно включился в работу, хотя вида не подавал: уступив мне, он все-таки назначил Рябика своим консультантом по кадрам, открыв для него новую должность с высокой зарплатой, но я сразу сказал, что такой консультант в министерстве, по-моему, не нужен. Щелоков понял, что тут он совершил ошибку, и Рябик ушел на работу в Академию МВД СССР, вместо него был назначен генерал Дроздецкий. Толковый человек, энергичный и работоспособный. Стал укрепляться кадровый аппарат центра; кадры укреплялись и на местах. Те руководители органов внутренних дел, которые имели полную выслугу лет и по состоянию здоровья уже не могли полноценно исполнять свои обязанности, уходили в отставку. Здесь, в Москве, мы тщательно составили подробный перспективный план замены кадров по каждой республике, краю и области. Подбиралась талантливая молодежь, к руководству на местах пришли опытные и энергичные офицеры 40–45 лет. Вот так, без шума и треска, мы постепенно обновляли органы внутренних дел, и первые результаты не замедлили сказаться. Щелоков быстро потерял какой-то пристальный интерес к нашей работе, так как в этом вопросе у него теперь не было большого влияния. А прав я был или не прав — доказывала сама жизнь.

Все считали, что между Щелоковым и мной возникли нормальные деловые отношения. Когда у нас проводились заседания коллегии, служебные совещания, да и просто в общении с сотрудниками аппарата, Николай Анисимович все время подчеркивал: вот, мол, у нас есть молодой, растущий заместитель министра, у него еще все впереди и т. д. Он не уставал оказывать мне знаки служебного внимания. В то же время, уже за моей спиной, Щелоков по-прежнему решал наиболее ответственные кадровые вопросы — причем так, чтобы мне становилось неловко перед людьми. Скажем, к нему на подпись ложатся бумаги о назначении нового человека на должность, входящую в номенклатуру коллегии министерства. Все вроде бы заранее обговорено и согласовано. Вдруг, уже на самой коллегии, я узнавал, что эта должность, допустим, переиграна. Или что вместо одной кандидатуры утверждается другая, хотя предыдущий кандидат был согласован в отделе административных органов ЦК КПСС. Что ж, допустим, точки зрения министра и его заместителя — расходятся. Ну и что? Всегда может быть компромиссный вариант. А так — не работает. Я имею в виду формы решения этого вопроса. Естественно, последнее слово оставалось за министром. Таких заместителей, как я, у него было до восьми человек, и хотя каждый из нас отстаивал свою точку зрения, решение было за ним. Это предусмотрено и дисциплинарным уставом Вооруженных Сил СССР. Я не могу сказать, что кандидатуры, предложенные министром, были хуже или лучше, чем те, которые предлагал наш аппарат, речь о другом: все-таки с мнением людей, тем более своих заместителей, полагается считаться. Конечно, мы работаем коллегиально, но ведь отвечает персонально каждый из нас, а я как руководитель могу отвечать только за тех сотрудников, в ком я уверен.