Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

• Название: Королева Бона. Дракон в гербе
• Автор: Галина Аудерская
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002000-0

Средневековая Польша. Польский король Сигизмунд I Старый (1467–1548) женится на Боне, дочери миланского герцога Джангалеаццо Сфорца. Красивая, обворожительная, умная, она рвется к власти. Ее не устраивает положение жены короля, она сама хочет стать королевой и править страной.

Все было в трагически оборвавшейся жизни Боны — политические дрязги, коварство придворных, козни врагов и непостоянство друзей. О том, как непросто казаться сильной, будучи слабой, и повествует книга «Королева Бона».

---

— А почему монархи всегда желают иметь сыновей? Почему лишь сын может быть преемником отца, королем? И только с ним считаются при дворе? Разве быть дочерью грех? Божья кара?

В первый раз с тех пор, как они узнали друг друга, Бона присмотрелась к Ядвиге внимательнее.

Значит, она завидует Августу? Первородная дочь Сигизмунда, дочь Ягеллонов, она чувствует себя отодвинутой на второй план, обиженной?..

— Это и не кара, и не грех, — отвечала она Ядвиге, немного поразмыслив. — Но только сын может быть рыцарем, образцом для благородных молодых людей, а потом и сильным мужем, который возьмет меч и поведет на победоносную войну рыцарей. Сын — защитник границ и прав своей отчизны, вождь и судия, а также надежда рода, порука, что он не угаснет. Ну, а дочь…

Раньше или позже отданная чужеземному князю или королю, она будет рожать сыновей для иной, чужой династии. Как ты, например, могла бы родить Янушу Мазовецкому только Пяста, а не Ягеллона.

Ядвига глубоко задумалась.

— Дева не может стоять у власти? — спросила она через некоторое время.

Бона прикусила губу. Она вспомнила о неаполитанской королеве Иоанне Четвертой, о своей матери, принцессе Бари, и уже намеревалась ответить, что правление это обычно слабое, ненадежное, что принцессы или королевы не становятся во главе войска. Но тут она подумала о себе: ведь если даже сама она никогда не примет участия в сраженье, то может развязать войну либо заключить мир, она сама жаждет власти. Быть может, если б у нее был молодой, честолюбивый супруг, тогда все было бы по-иному… Но ведь Сигизмунду уже исполнилось шестьдесят три года, он часто болеет и больше всего любит мир. Rex расШсш, как его называет вся Европа. Рядом с ним… Да, рядом с ним она невольно чувствует себя воином. Даже для задиристого Кмиты, для епископа Кшицкого уже сейчас титул много значит…

Замок в Висниче оказался величественным сооружением с четырьмя круглыми башнями, множеством пристроек, бесчисленным количеством покоев. Петр Кмита, властитель этого древнего замка, встретил королевский кортеж выстрелами из мортир, а в обитом пурпуром рыцарском зале, стены которого были увешаны дорогими рыцарскими доспехами и мечами, на заставленных яствами столах сверкали серебряные блюда, резные подсвечники и позолоченные кубки. Маршал принимал своих знатных гостей с небывалой роскошью, однако Кшицкий похвастался Боне, что ему уже случалось бывать здесь и ранее, на столь же великолепных приемах с участием досточтимых и весьма славных краковских поэтов, магистров Академии, ученых мужей и музыкантов.

— Значит, покровительство пана Кмиты вам более по душе, нежели мое? — язвительная улыбка, появившаяся было на устах королевы, быстро исчезла. — Bene, — сказала она. — А мне довольно и моей итальянской капеллы. Ваяние и зодчество занимают меня куда более, нежели стихи. Я бы предпочла возводить замки, храмы и памятники, нежели выслушивать подчас такие нудные словопрения.

— Однако же вашему королевскому величеству не чуждо искусство красноречия, уменье перемолвиться шуткой, острым, как стилет, словом? — спросил он. — ответствовала она. И добавила: — Быть может, мое искусство помогло одному из польских поэтов стать епископом?

Его ответ заглушила музыка, однако королева продолжала расспрашивать:

— И в этом же рыцарском зале маршал пьет напропалую со шляхтой? До утра?

— В этом самом. Но тогда здесь больше шутов, карликов и гомона и куда меньше нарядных слуг и драгоценных кубков. Как, к примеру, вот тот, что несет к нам этот стройный отрок. Но зато удовольствия, да и… выгоды здесь извлекают больше. Прошу прощения у вашего величества, но ведь для шляхетской братии большая честь быть на пиру у самого маршала. Хозяина Виснича.

Провозглашая виваты в его честь, шляхта готова свершить все, чего только ни пожелает… польская королева.

Король как раз встал из-за стола, тем самым избавив Бону от нелегкого ответа. Но она хорошо запомнила все, что сказал ей о Кмите Кшицкий, и весь этот день и торжественный прием остались у нее в памяти. Во дворе замка состоялись игры, во время которых всадники, с копьем в руке, на великолепных рысаках, пытались сорвать на всем ходу металлическое кольцо, подвешенное на бечевке.

Поздним вечером начались танцы, музыка гремела повсюду — и на замковом подворье, и в самом замке, где благоухали многочисленные букеты цветов.

Где-то после полуночи к королеве подбежала Беата Косцелецкая, порозовевшая, смущенная:

— Государыня, молодой князь Острожский ни на шаг не отходит от меня. О годах спрашивал, и я ему солгала…

— Он посмел тебя об этом спросить? — насупила брови Бона.

— Да, потому что он… Он говорит, что светлейшая госпожа обещала когда-то его батюшке дать ему в жены самую красивую из своих девушек и что именно я…

Ага, стало быть, слова юной королевской супруги, сказанные когда-то Константину Острожскому на пиру в Моравице, у Тенчинских, запали славному воителю в душу? И кто знает, может, юный Илья и не ошибается, говоря, что получит когда-нибудь руку самой красивой девушки ее двора — Беаты Косцелецкой…

Сразу же после возвращения из Виснича королева углубилась в просмотр давних пожалований и счетов, которые доставил ей Паппакода. Она решила, что, поскольку не в состоянии заполнить пустую казну, а платить налоги никто не хочет, не лучше ли заняться обеспечением династического фонда, иными словами, заполнить собственную сокровищницу, предназначенную для Ягеллонов, для Августа. За внесенное приданое ей достались большие земельные наделы в Короне, неизмеримо большие — в Литве и на Литовской Руси, теперь она хотела выкупить все королевские поместья из рук магнатов. Еще до коронации сына ей удалось откупить земли у Тенчинских, а также выплатить львовские пошлины, а сейчас она намеревалась свершить на своих землях то, чего не удалось сделать подскарбиям королевским за все время правления Александра и Сигизмунда. Однако, дабы не допустить обмана и приглядеться поближе к хозяйствованию управляющих, ей следовало навестить свои восточные владения.

Король не противился этой поездке, но и не одобрял ее. Ему не хотелось осложнять отношения с вельможами, которые не желали признавать каких-либо «принудительных взысканий» с поместий, к тому же производимых женщиной, пусть даже самой королевой. Поэтому король был несколько захвачен врасплох ее неожиданным отъездом, тщательно скрываемым от сенаторов, послов и даже от двора. И когда в один прекрасный день Бона, уже в дорожной одежде, вошла в покои Сигизмунда, он только нахмурился, не выразив, впрочем, ни единого слова порицания. Однако она почувствовала неудовольствие мужа и, кладя руку на его плечо, сказала:

— Я не хочу расставаться с вами, видя вас таким мрачным, безмолвным. Вы не одобряете эту поездку?

— Нет, почему же? — отвечал король холодно. — Она давно была в ваших помыслах.

— В наших, — поправила Бона. — Не только в моих. Вы говорили об этом давным-давно.

Намеренья Василия не ясны нам, к восточной границе стоит приглядеться поближе. Да и татары… Мне объясняли, что их орды не могли бы нанести нам такого урона, если бы переправы на нижнем Днепре постоянно охранялись конницей и пехотой. Король нахмурил брови.

— Объясняли? Кто же это?

— Разве это неправда? — спросила она с любопытством.

— Конечно, правда. Только как получить на это согласие литвинов.? И кто будет платить жалованье наемным войскам? Ведь по доброй воле ни литовская, ни русская шляхта не пойдет стеречь переправы и броды.

— Но можно построить пограничные крепости, сторожевые замки…

— А где взять деньги? — спросил он, уже теряя терпение. — Вы же сами сетовали, что казна пуста.

— Сейчас, когда Август стал вашим законным наследником, не буду сетовать. Займусь подсчетом золота в его и вашей казне.

— Ах, вот что. Но вы же хотели. Отдохнуть, поохотиться после тягот коронации, переговоров, сеймовых споров…

— Отдохну, попозже, — ответила Бона. — Впрочем… Надеюсь, что вскоре, уладив срочные дела, вы тоже прибудете в Вильну.

Он поднял голову и внимательно поглядел на нее.

— Вам этого хочется, правда? — спросил он. Королева смутилась, кровь прилила к ее лицу.

— Ваше величество… — шепнула она.

— Не такого ответа я жду, — настаивал король.

— О боже! Что я могу сказать? Объяснить? Вы ведь не доверяете мне в последнее время.

— Быть может, беспричинно? — спросил он.

— Ну конечно же, без всяких к тому оснований! Вы всегда далеко, в походах, и мы отвыкли друг от друга. Мыслим не так согласно, как в первые годы…

— О да! — признал он с горечью.

— Санта Мадонна! — вспылила она. — Но это же вы, а не я поставили в конце концов на своем. И с инкорпорацией Мазовии, и с наследством Людвика. По вашей воле я не присутствовала ни на похоронах Януша, чтобы положить конец неприятным для меня сплетням, ни на поспешном, тайном погребении маленького Ольбрахта.