Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

• Название: Королева Бона. Дракон в гербе
• Автор: Галина Аудерская
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002000-0

Средневековая Польша. Польский король Сигизмунд I Старый (1467–1548) женится на Боне, дочери миланского герцога Джангалеаццо Сфорца. Красивая, обворожительная, умная, она рвется к власти. Ее не устраивает положение жены короля, она сама хочет стать королевой и править страной.

Все было в трагически оборвавшейся жизни Боны — политические дрязги, коварство придворных, козни врагов и непостоянство друзей. О том, как непросто казаться сильной, будучи слабой, и повествует книга «Королева Бона».

---

И уже через минуту она ступала по тропе посреди полусожженного селения, действительно крайне убогого. Рядом с нею шагал Август, а также перепуганный «бурмистр», а за ними семенили придворные. Постепенно они дошли до окраины опустевшей, почти безлюдной деревушки и остановились на обрывистом берегу. Вид отсюда был величественный, за голубым простором воды чернела узкая полоска леса.

— Красиво здесь, — сказала Бона, глядя вдаль. — Значит, сказываете, ваше селение постоянно грабят и жгут татары? Что это за река?

— Буг, — ответствовал «бурмистр».

— А как называется селение?

— Ров, всемилостивая госпожа.

— Ров, — рассмеялась она. — В ров каждый влезет, даже корова. Построим здесь крепость.

Место на холме, словно создано для обороны. Запишите, синьор Алифио. Бастионы, за крепость.

Через год-другой приеду посмотреть, что и как будет сделано. Этот пейзаж мне так напоминает Италию.

— А это всего лишь ров, — буркнул канцлер.

— Нет! — возразила она. — Поскольку укрепление сего града я беру на себя, желая потомству память о себе оставить, изменю и название. С этого момента будет здесь город и крепость… скажем, Бар.

— Не Бари? — вырвалось у Паппакоды.

— Бари? Бари — один на свете, — пожурила она его. — Единственный, самый красивый… далекий. А тут будет Бар. Вместе с Кременцом станем сдерживать нападения турок и татар.

Запишите еще: заложенные на реке селения должны иметь пристани для сплава товаров, земледельческих и лесных. Каждый седьмой день — базарный. Пошлины под моим контролем.

Мостовой, дорожный и торговый сбор. Купцы за каждый воз соли заплатят… скажем… подумаю, сколько. Одно вы должны знать: по воле короля я беру в аренду таможни в Литве и на Волыни.

Все до единой.

— А кто станет во главе таможен? — спросил кто-то из местных.

— Бургомистры. Следовательно, и вы, с сегодняшнего дня назначенный мною бургомистром города Бар, станете во главе таможни. Каждые полгода будете представлять моему под-скарбию реестры, счета и деньги.

Вновь назначенный бургомистр переполошился.

— Но селения тут сожжены, люди уведены в ясырь…

— Знаю. Поэтому будем заселять пустынные места. А также прореживать пущи на берегах судоходных рек. Хочу, чтоб тут были цветущие грады и веси.

Бургомистр пытался обороняться, что-то объяснять.

— Волости все здесь в руках вельможей. Кто из них захочет меня слушать?

Однако она и тут не узрела никаких трудностей.

— Волости выкупим. Сколько захотят, к примеру, Се-машки за луцкие угодья? Как мыслите, синьор Алифио?

— Много, — отвечал он. — Самое малое пятьсот гривен.

— Дадим четыреста пятьдесят. Окупится. Впредь и судоустройство городское будет в наших руках.

Разбоям и грабежам на дорогах придет конец! Разбойников и воров надобно карать без пощады.

— До сих пор с ними боролись старосты. Как же справлюсь со всем этим я? Я один? — пришел в ужас вновь испеченный бургомистр.

— Удивляете вы меня, пан бургомистр, — ответила Бона. — А каково же мне, вот уже многие месяцы, колесить здесь, вдоль и поперек? И вникать во все? Мне одной? Но, впрочем… Надобно будет и в староствах навести порядок…

Король вместе с королевнами Ядвигой и Изабеллой приехал в Вильну только в июне тысяча пятьсот тридцать третьего года, он показался Боне сильно постаревшим, даже не столь спокойным и сдержанным, сколь вялым, безвольным, охотно поддающимся на уговоры советников. Встретил ее он, однако, очень сердечно. Он восхищался Августом, который за этот год возмужал, загорел и научился превосходно ездить верхом, а одновременно добродушно подсмеивался над Изабеллой — она так скучала по брату и так завидовала его путешествию по Литве, что он был вынужден уступить ее просьбе и взять с собой обеих старших дочерей.

Уже через несколько дней после встречи почти всей семьи в Виленском замке Сигизмунд во время ужина с супругой и ее канцлером заявил:

— Едва прибыл в Литву, не могу отбиться от жалоб.

— Такой страх напал на вельмож? — заинтересовалась Бона.

— Они удивлены — к чему такая спешка? Я сам когда-то начал свое правление с попытки возвратить королевские земли. Но вы?

— Что же я?

— То, что не свершило государство за десятилетие, вы хотите сделать за год? За два? — спросил он со всей серьезностью.

— А как же иначе? — удивилась она. — Вы прекратили выкуп королевских владений, потому что ваша казна пуста. Но у меня довольно своего золота. И я хочу видеть плоды хозяйствования на собственных землях уже сейчас. Сейчас. Нельзя откладывать, магнаты могут подделать бумаги. Разве не так? — обратилась она к Алифио.

— Могут, — согласился тот.

— Многие из них владеют королевскими землями с давних пор. А документов никаких не имеют, — заметил Сигизмунд.

— У кого их нет, — заявила Бона, — тот владеет землями незаконно. Нет, я не уступлю! Синьор Алифио, пригласите всех для предъявления грамот и пожалований. Первый просмотр, как я уже говорила, состоится через месяц.

— Все магнаты литовские будут против вас, — предостерег король.

— А на что мне они теперь? — презрительно ответила Бона. — Август уже великий князь и король. Если и обидятся — не велика беда…

Однако это была не просто обида: вельможи и бояре, занимавшие высокие должности, всполошились не на шутку. Выходит, поместья и земли, которые по милости прежних королей они привыкли считать своими, детям и внукам своим передавали, следовало вернуть или же, предъявив жалованные грамоты на владение с печатью и подписью вавельскои канцелярии, согласиться на выкуп. И этот дьявольский план намеревалась осуществить она, проклятая итальянка из-под знака дракона, родная мать их великого князя.

Через месяц в канцелярии Алифио собрались шляхтичи, люди незнатные, но с гонором. Перед появлением Алифио они рядили да судили, как бы уклониться и обойти распоряжение королевы.

Каждый из них, правда, рассуждал по-своему.

— Я туда не ходок! — говорил один.

— И я. Такой шум подыму… — вторил ему басом другой.

— Да эти земли я от отца унаследовал! Какие еще пожалования? Чьи? — возмущался третий.

— Именье татары разграбили и сожгли. Откуда взять грамоты? — негодовал шляхтич с Волыни.

— А я, стало быть, плыву на лодке. Везу бумаги. А тут вихрь поднялся! Волна обрушилась. За ней — другая. Насилу рыбак из воды вытащил, а то бы утонул. В глазах темно и буль, буль, буль… — разглагольствовал полещук.

— Но все-таки вытащил? С бумагами? — заинтересовался литвин.

— Где там! Бумаги сожрала щука. Зубастая была. Перемолола все до одной.

— Да неужто щука? — недоверчиво переспросил волынянин.

— А ты чего? Я же не говорил: «Неужто татары?» — рассердился задетый за живое полещук.

— Да перестаньте вы! Завтра додеретесь. Сейчас надобно пошевелить мозгами, чем бы отвратить от нас внимание королевы.

— Чем? Известное дело… Угодьями магнатов. Мы — бояре бедные, но вот возьмем Радзивиллов. Тыкоцин ихний, верно?

— Ну, верно.

— И Гонёндз у них. Однако же каждый ведает: между этими землями должна быть пихтовая пуща. Не Радзивиллова, а великокняжеская, Кнышинская. И что же мы видим?

— И то правда, нет никакого клина. Куда ни поглядишь, всюду Радзивиллы.

— Вот с этим мы к ней и пожалуем. Была Кнышинская пуща — и нет ее.

— Ну и потеха! Потерялся такой кусок земли! И кто же его отыскал? Мы! Это стоит подороже той бумаги, которую карп слопал.

— Не карп, а щука, — поправил полещук.

— Да неужто щука? — подтрунивал литвин.

В эту минуту вошел Алифио, положив конец спорам:

— Ее королевское величество ждет вас. Каждого по отдельности. С бумагами на право владения.

— Нам бы всем вместе… Бумаги у нас такие, что лучше и не надобно. Но — общие. Знаете ли вы, ваша милость, в чьих руках Кнышин и Кнышинская пуща? — начал литвин.

— Пуща? Нет, не знаю, — признал канцлер.

— А мы знаем. И засвидетельствуем! Каждый в отдельности и все вместе. Все! Великокняжеская она. Вот те крест!

— Значит, королевская. Это я первый заметил! — перебил литвина сосед.

Канцлеру королевы хорошо был известен принцип. Поэтому, вполне оценив весомость этих высказываний, он позволил всем четверым предстать пред очами всемилостивой государыни.

Было раннее утро, и над Вильной еще не рассеялся туман, когда на грядках возделанного еще год назад по велению Боны огорода появились какие-то люди. Несколько женщин, склонившись над грядками, вырывали фенхель, савойскую капусту, петрушку и сельдерей. Они складывали зелень в принесенные сумки и корзины, тащили добычу в передниках. После их нашествия в огороде осталось немногое: поломанные колышки, истоптанная земля да кое-где жалкие пучки зелени.