Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

• Название: Королева Бона. Дракон в гербе
• Автор: Галина Аудерская
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002000-0

Средневековая Польша. Польский король Сигизмунд I Старый (1467–1548) женится на Боне, дочери миланского герцога Джангалеаццо Сфорца. Красивая, обворожительная, умная, она рвется к власти. Ее не устраивает положение жены короля, она сама хочет стать королевой и править страной.

Все было в трагически оборвавшейся жизни Боны — политические дрязги, коварство придворных, козни врагов и непостоянство друзей. О том, как непросто казаться сильной, будучи слабой, и повествует книга «Королева Бона».

---

Глебович долго отмалчивался, наконец сказал:

— Ждал, когда он насытится.

— Насытится! — передразнила Бона. — Коли он так опутан Радзивиллами, это дело уже не альковное, а государственное. Того и гляди Миколай Черный подымет против нас литовских вельмож. Все, над чем я столько лет, не покладая рук, трудилась, того и гляди растопчет этот норовистый жеребчик. Санта Мадонна! Одурачат его литовские господа — и те, которых я приструнила, и те, которые мной обласканы были.

— А больше всего те, у которых вы земли жалованные отобрали, — подхватил Глебович.

— Милостивый воевода!

— Государыня, совесть моя чиста, — защищался Глебович. — Я даже могу напомнить, что был против того, чтобы Литву отдавали молодому государю. Говорил, что это лучшее средство…

— Помню. Лучшее средство избавиться от меня, польской королевы. Вы так говорили, да? А теперь? Теперь вы не спешите осудить Августа? Не правда ли?

— Я осуждаю его. Слишком быстро снял траур после смерти жены.

— Только этого не хватало! Бог ты мой! Раньше времени?! Что скажет об этом римский король и прочие дворы? Снял? Так просто, не считаясь…

Воевода не мог удержаться от иронического замечания:

— Ведь вы этого хотели, ваше величество, — он желает править. И все решает один. Никого не подпускает!

— В Литве. Глебович вздохнул.

— Пока только там…

— Недаром в жилах его кровь рода Сфорца, — первый раз вступил в разговор осторожный Вольский.

— И вы против меня? — разгневалась Бона. — О Мадонна! В самые тяжкие минуты здесь, в замке, я не нахожу настоящей поддержки, а писем от Августа все нет. И к тому же мне так не хватает… Алифио. Проклятие! Я проклинаю те минуты, когда сам король послал Августа с женой в Литву! Во всем виновна Елизавета. Сигизмунд хотел… чтобы она была от меня подальше. Чтобы я не могла обидеть эту хворую австриячку. Ей-ей! Это даже смешно. Вырвал его из моих объятий, может быть, чересчур цепких, и толкнул в объятия другой. Нашей подданной. К тому же, говорят, она распутна. Ведь так? Правда? — обратилась она к Глебовичу.

— Правда, нет ли, не знаю. Но так говорят, что верно, то верно.

— Ну что же? Я подам на вас жалобу, почтеннейший воевода. — Бона расходилась все больше и больше. — Жалобу королю. За недосмотр, за обман монаршей фамилии, за невыполнение миссии. За… за… О боже! Не могу больше! Задыхаюсь! — Она рванула ожерелье и швырнула на пол. — Ваши милости, вы свободны.

Вельможи, озабоченные, растерянные, выходили из покоев, а она кричала им вслед:

— А сваты все равно поедут на запад! Во Францию! Сенаторы могут объявить об этом всему миру!

— Хрипя и давясь от злости, она добавила уже тише.

Она, наверное, кричала бы еще громче, если бы знала, что в ту же ночь Лясота отведет короля подземным ходом в Радзивилловы палаты. Лясота, подкравшись, отворил низкие дверцы, внимательно огляделся по сторонам, наконец шепнул:

— Прошу вас, государь!

— Останься, покарауль здесь, — приказал король и вошел в палаты.

В ближайшем же покое его встретила приближенная Барбары Богна и повела за собой. Но, к удивлению Августа, Барбара не выбежала навстречу. Она сидела в самом большом покое, красивая, но испуганная и грустная.

— Где я? — спросил король, входя. — Это не ваши покои… И вы после стольких дней разлуки не встречаете меня? Не бежите навстречу?

— Я так скучала… — призналась она.

— А я? Думал: лучше смерть. Но тогда отчего вы встречаете меня… так холодно.

— Я не думала… Не надеялась… Потому… — прошептала она.

Обняв ее, он спросил:

— Вы боитесь? Чего же? Бог мой! Чего вам бояться, когда я с вами?

— Мой брат, Черный, меня корит, грозится. Говорит, позорю Радзивиллов…

— Ну, в нем-то я уверен. Он предан мне душою и телом.

— Но и Рыжий просил вас, государь, по ночам сюда не ходить. Не хотят бесчестья…

Король помрачнел, нахмурился.

— Скажи на милость, какие чувствительные. А кто еще при жизни Елизаветы меня на охоту заманивал? Уж не Рыжий ли? А кто в Рудник скую пущу, в охотничий замок вас каждую ночь ко мне привозил? Уж не Черный ли? Тогда любовь наша ему не мешала.

— Но, господин мой, злые языки…

— К черту! — воскликнул он. — Я столько слышал о вас от недоброжелателей и завистников — и всем не верю.

— Но чему-то верите? — спросила она огорченно. Король обнял ее еще крепче.

— Любимая моя! Меня воспитал италийский двор, научили прекрасные синьорины. Если бы я сказал, что люблю стыдливый румянец и невинность, это была бы неправда. Я никогда не соблазнял добродетельных наивных девиц.

— Но, государь мой…

— Не слушайте братьев. Они плохие советчики. Не читали ни Ариосто, ни Аретино. А меня очаровала ваша смелость, жар объятий, и то, что в любви вы забываете обо всем… Не отворачивайтесь, не опускайте глаз, вспомните лучше, что нас связывает. Незабываемые ночи…

— О да…

— Безоглядная, шальная любовь…

— Да.

— И при этом нежность, верность до гроба…

— О да, да, господин мой…

— Так что нам сплетни?! Обиды Радзивиллов? Завтра я отправлю ему арабского скакуна, которого он хвалил. Сразу утихомирится.

— Кто знает?

— О боже! Неужто не по душе вам, что я, забью про обеты, поддался соблазну и пришел. Какая жаркая нынче ночь. Ведь это уже первое августа, день моего рождения! Государственный праздник. А мы в разлуке, словно на нас наложили покаяние. Я в Нижнем замке, вы — здесь.

— Они предпочли бы видеть меня там…

— Где же?

— В великокняжеском замке.

— Вот как?

— Я не о себе, о братьях говорю, — с жаром продолжала она. — Мне, рабыне вашей, везде хорошо, даже в лесу, только бы быть с вами. Рядом. Но братья…

— Быть может… Мы еще об этом поговорим. Завтра… на неделе. А сейчас я прошу вас, улыбнитесь, не хмурьте лоб… Неужто в столь торжественный день вы не выпьете за мое здоровье?

— Как вам будет угодно, господин мой! Я раба ваша… Всегда…

Она обвила руками его шею, губы их слились в поцелуе. Но в то же мгновенье за стеной послышался топот, раздались крики.

— Стойте! О боже! Ни шагу дальше! — взывал Лясота.

— Пусти, а не то… Бери его! Хватай! — слышались чьи-то голоса.

— Это засада! — кричал Лясота.

Неожиданно дверь с грохотом открылась и на пороге появились оба Радзивилла и Лясота. Но Рыжий оттолкнул его и захлопнул перед придворным короля дверь. На мгновенье наступила тишина.

Наконец Август сказал:

— Что это? Насилие над королевским слугою?! В моем присутствии? Неслыханно!

Рыжий склонился в низком поклоне.

— Светлейший государь, мы, рабы ваши, смиренно вам кланяемся и счастливы видеть вас в этих стенах. Но только о том, что в доме нашем столь знатный гость, мы и ведать не ведали. Зашли к сестре сказать ей спокойной ночи. Это ведь не возбраняется?

Не найдясь с ответом, король обратился к Черному, в преданность которого верил.

— И вы, маршал, с братом заодно?

Но Черный и не подумал осудить Рыжего за дерзость.

— Ваше величество! Признаться, и я весьма удивлен… Совсем недавно вы поклялись, что не будете тайком наведываться к сестре нашей, Гаштольдовой вдове.

— И был верен слову, — поспешно сказал король.

— Всего одно воскресенье, — с насмешкой заметил Рыжий.

— Дай мне сказать! — прервал его двоюродный брат. — Вы, ваше величество, не станете отрицать, что пришли сюда вопреки уговору и клятвам. Мы просим ответить: зачем вы пришли? Как собираетесь возместить нанесенное сестре и всему роду нашему оскорбление, о котором в Литве уже давно ходят толки?

— Я пришел тайно, но вы тайное делаете явным, — рассердился Август.

— Долго ли терпеть нам бесчестье?

— Наговоры людские? — бросил Рыжий.

— А что вы можете знать? — презрительно сказал король. — Быть может, мой сегодняшний приход — великая для вас честь, да и прибыль принесет вам немалую? И даже славу?

— Дай-то бог! — прошептал после раздумья Черный, но Рыжего уговорить не удалось.

— Мы уже слышали обещания. Сыты по горло. А теперь довольно — время пришло спросить Барбару: как долго можно с бесчестьем мириться? Или вовсе в грехах погрязнуть хочет?

— Нет, — прошептала она. — Только я… О боже! Боже…

— Слово сказано. Если эта ночная встреча обернется для нас не позором, а славой, коль скоро вы и впрямь любите сестру нашу, просим нижайше господина нашего и повелителя…

— Просим следовать за нами, — грубо перебил его Рыжий.

Сигизмунд Август грозно нахмурил брови.

— Я? За вами? Куда же?

— В домовую церковь, — пояснил Рыжий.

— В церковь? — повторил король. — Вот как? Насилие над королевской особой?

Барбара, испуганная, дрожащая, прильнула к нему.

— Вашей милости себя вверяю, господин мой. Клянусь! Поверьте… я ни о чем, ни о чем не знала!