Галина Аудерская - Королева Бона. Дракон в гербе

• Название: Королева Бона. Дракон в гербе
• Автор: Галина Аудерская
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002000-0

Средневековая Польша. Польский король Сигизмунд I Старый (1467–1548) женится на Боне, дочери миланского герцога Джангалеаццо Сфорца. Красивая, обворожительная, умная, она рвется к власти. Ее не устраивает положение жены короля, она сама хочет стать королевой и править страной.

Все было в трагически оборвавшейся жизни Боны — политические дрязги, коварство придворных, козни врагов и непостоянство друзей. О том, как непросто казаться сильной, будучи слабой, и повествует книга «Королева Бона».

---

— В церковь? — повторил король. — Вот как? Насилие над королевской особой?

Барбара, испуганная, дрожащая, прильнула к нему.

— Вашей милости себя вверяю, господин мой. Клянусь! Поверьте… я ни о чем, ни о чем не знала!

Он посмотрел на нее внимательно, словно желая прочесть ее мысли, наконец сказал:

— Я вам верю. Но время наших общих молитв еще не наступило. Да у меня и нет охоты молиться.

Однако братья не унимались. Черный, не желая уступить Рыжему в лихости и уверенный в том, что царственная птица уже попалась в сети, сказал с нарочитым смирением:

— Ваше величество, коль скоро встреча эта не бесчестье, а честь для нас великая, униженно просим и просить не перестанем. Дайте клятву слуге божьему перед алтарем. Сегодня же.

— Ах так? Все готово? Вы следили за мной? Плели интриги? — возмутился Август.

— Помилуйте, ваше величество! — лицемерно возразил Рыжий. — Вы ведь дали королевское слово сестры нашей больше не навещать. Откуда нам было знать, что именно сегодня вы нарушите обещание?

— В сей, столь торжественный для вас день… — добавил Черный.

— Довольно! — крикнул король и обратился к Барбаре: — Я готов исполнить тайное желание ваше. Не их, а ваше. И по доброй воле своей, а не по принуждению дам нынче обет. А силой никому еще от меня ничего добиться не удалось. И не удастся.

— Да, государь мой, — сказала она, покорно припав к его ногам.

— Ну, а теперь… В часовню ведите… По доброй воле своей дам клятву…

— Перед лицом слуги божьего, — напомнил Рыжий, но король глянул на него с таким презрением, что он тотчас же отступил.

Чьи-то, невидимые до той поры, руки тем временем открыли тайные дверцы в стене, ведущие прямо в домовую часовню. Она была ярко освещена, а в глубине, на ступеньках алтаря, стоял на коленях ксёндз. Король глянул на обоих братьев с насмешкой.

— Как вижу, путь недалек.

— Все для пущего удобства вашего королевского величества, — галантно отметил Черный.

— Но венчание не здесь будет, — возразил Август. — Хоть и тайное, но у меня в замке и при свидетелях, которых выберу я сам.

— Нынче же ночью? — не отступался Рыжий.

— Нет. Завтра, послезавтра…

— Ну что же, подождем до завтра, — согласился Черный.

Август в бешенстве отвернулся от него, но Барбаре руку подал и, глядя на нее, улыбнулся. В ответ лицо ее тоже озарилось улыбкой. И так, с улыбкой на устах, Август вошел со своей возлюбленной в часовню.

Молодой испуганный священник при виде их поднялся и тотчас же снова опустился на ступеньки перед алтарем. Но король не преклонил колени, а, наоборот, заставил подняться Барбару. Теперь они стояли рядом, прямые, стройные и очень красивые, а за ними свидетели — перепуганные, потерявшие свою прежнюю уверенность Радзивиллы. Священник, сложив ладони, сказал вполголоса:

— Помолимся…

— Я пришел сюда не для молитвы, — возразил король. Ксёндз побледнел и, поднявшись с колен, стал объяснять королю:

— Это дом божий.

— И перед богом я, по собственной воле, никем и ничем не принуждаемый, хочу поклясться, что люблю и почитаю эту женщину и никому ее в обиду не дам.

— Государь! Ты ведь обещал… — начал было Рыжий.

— Я сказал все, что хотел. И что хотел, обещал, — ответил молодой король. — Оставляю вас под опекой братьев ваших, дорогая, — обратился он к Барбаре. — Встретимся очень скоро. В замке.

Сказав это, король вышел. И хотя Барбара осталась у алтаря одна, братья ни тот, ни другой не осмелились подойти к ней.

Но вот наступили зимние снежные дни, и во главе праздничного торжественного поезда на санях вдвоем с Барбарой ехал сам король в нарядной собольей шапке. О тайной его свадьбе ни в самом городе, ни в округе никто еще словом не обмолвился, хотя в замке люди потихоньку перешептывались. Барбара с королем сидели в санях, тесно прижавшись друг к другу, равнодушные к пересудам и потому не избежавшие их.

Лесная поляна была в белом убранстве, даже самые маленькие веточки опушил иней, а на верхушках елей лежали настоящие снежные шапки. Въезжая под такой белый навес, жена боярина Горностая спросила сопровождавшего ее Лясоту:

— Никто нас здесь не слышит, а я никому не скажу. Правда ли, что Гаштольдову вдову можно уже величать «ваше величество»?

— Врут люди, ей-ей, врут!

— Да ведь они вместе, всегда вместе, рядышком! Лясота, улыбнувшись, придвинулся ближе.

— Да ведь и мы вместе. А ежели супруг ваш, пан Горностай, спросит, не обвенчались ли мы тайно, скажу, что это ложь.

— Все шутите, ваша милость…

— А вы, сударыня, всякие сплетни повторяете! — заметил Лясота и, ударив рукой по заснеженной ветке, осыпал свою спутницу белым пухом. — Это все сплетни, сплетни, сплетни! — повторил он со смехом.

Вечером, после ужина, в том же покое, где братья совсем еще недавно уличали сестру, «нечаянно» застав ее с «полюбовником», состоялся совет, на котором присутствовали король, оба Радзивилла и Барбара. На этот раз на столе, накрытом полотняной оранжевой скатертью, стояли вазы с фруктами, цукатами, миндалем и пирожными, в хрустальных бокалах золотилось вино.

— Полгода прошло с той поры, как дозволено мне было в этих стенах за одним столом сидеть с вами, господин мой, — сказала Барбара, подняв бокал с вином. — Выпьем за здоровье ваше!

— Как и вы, не могу я дождаться той минуты, когда союз наш из тайного станет явным, — улыбнулся ей король.

— Слышал я от Глебовича, — вмешался в разговор Черный, — будто сватов к Альбрехту Прусскому засылают.

— Что с того?

— А гонец из Кракова разглагольствует повсюду, что старый король тяжко болен, — добавил Рыжий.

— Что с того? — снова повторил Август.

— Ничего! В самом деле — ничего, — согласился Миколай Черный. — За благополучие вашего королевского величества!

— Разговоров всяких много, — жаловался Рыжий. — А когда люди правду узнают, тотчас бунт поднимут! Как во время «петушиной войны»!

— Если бы эти мысли пришли в вашу голову полгода назад, — ехидно заметил король.

— Потише, брат, — остановил Черный. — Само собой, о ближайшем сейме и подумать страшно.

Опять все крикуны будут разрывать на себе одежды, осуждая короля за неповиновение. Поэтому уже сейчас своих людей искать нужно.

Рыжий рассмеялся, словно услышал забавную шутку.

— Здесь, на Литве? Кого? Горностаев? Глебовичей? А, да что говорить! Все против нас будут.

Хотя бы из зависти.

— Не здесь! В Короне. Поеду вербовать союзников. Быть может, с Тарновского начать? Он старую королеву ненавидит смертельно.

Сигизмунд Август на минуту задумался.

— Мне он пожелал «ее примеру не следовать». Что он хотел этим сказать, не знаю. Но против королевы и Кмиты поднять его не трудно. А вот от его величества поддержки не жди!

— Ого! — фыркнул Рыжий. — Того и гляди наш великий князь Литовский против польского короля выступит. Явив всем нам пример доблести.

— И своекорыстия, — вздохнул Август.

— Светлейший князь, вы наш повелитель. Забудьте о Короне! — поддержал брата Черный. — Лишь бы Литва пошла за вами! А потом, может, сил хватит, чтобы самим, без поддержки Кракова…

Сигизмунд Август с гневом посмотрел на него.

— Поссорить Литву с Короной! Нет! Ни один из Ягеллонов никогда не пойдет на это. Нужно заручиться поддержкой сенаторов и шляхты. Особливо на Вавеле, хотя и врагов там тьма. И среди них самый опасный — Кмита.

— Он один! Прочие… Триумвирата при королеве больше нет. Гамрат и Алифио в могиле, а преданный ей Гурка — хоть он и познанскии каштелян, да все равно мелковат, нет в нем того полета, — рассуждал Миколай Черный.

— Не следует забывать и о том, что каштеляном его сделала королева, — отвечал Август. — Он, как и те, прежние, будет служить ей верой и правдой. Великопольская шляхта не слишком-то меня жалует. А Гурка к тому же еще и упрям…

— Посмотрим, что можно сделать… Канцлер Мацеёвский наш, а это уже много.

— Что ж! Вы, ваша милость, сначала поедете к Тарновскому, а потом в Вену, послом.

— Я? — удивился Черный. — К королю Фердинанду? С посланием?

— Нет, без посланий. Отвезете ему свадебное приданое покойной королевы Елизаветы.

— Как же это? Отдать им серебро? Драгоценности? — наперебой возмущались оба Радзивилла.

— Я верну все, что принадлежало ей, кроме сумм в золоте. Их по договору возвращать не надобно.

Но все прочее… Теперь, когда придется отстаивать наш союз с Барбарой, Габсбургов сердить не следует.

— О… Мудрая мысль. И к тому же я первый в нашем роду поеду послом, да еще в Вену!

Наливай, брат! За здравие сестры нашей, Барбары, супруги славного Ягеллона!

— Позволите, господин мой? — робко спросила Барбара.

— Клянусь, что сделаю вас королевой, — отвечал он. — Еще не сейчас, но скоро, очень скоро.