Роман Глушков - Эпоха стального креста

• Название: Эпоха стального креста
• Автор: Роман Глушков
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46254-4

Любой житель Святой Европы на вопрос: "Кто был самым известным еретиком нового времени?" – не задумываясь, ответит: "Жан-Пьер де Люка, прозванный Проклятым Иудой, и Эрик Хенриксон, бывший командир охотников-инквизиторов, ставший предателем и братоубийцей".

Один из лучших бойцов механизированного Инквизиционного корпуса, Эрик Хенриксон отказался выполнить приказ Пророка, перечеркнув тем самым свою карьеру в спецподразделении Святой Европы и получив заочный смертный приговор без срока давности. Ему приходится сражаться с бывшими братьями по оружию, чтобы спасти близких людей, которых он однажды впустил в свою жизнь.

---

Как обычно, паника в несколько раз преувеличила реальную угрозу, и самым ярым ее возбудителем послужил вживавшийся в свой новый образ молодой амбициозный горожанин, прозорливо уяснивший, что Удача только что вложила хвост прямо в его цепкие руки. Уж он-то не дал о себе забыть!

«Наш пророк Витторио!» – только так именовали его теперь горожане, большей частью представлявшие собой обыкновенных набожных обывателей. И пускай проблема голода никуда от этого не исчезла, для Витторио она более не являлась актуальной. Отныне в Риме было правилом делиться с божьим человеком последними крохами, чтобы тот замолвил словечко за тебя и за твоих близких пред высоким своим покровителем, чем он с превеликим удовольствием и занимался, уединяясь на Капитолийском холме. Обращенные к небесам молитвы Витторио обычно сочетал с занятием менее возвышенным – поеданием втихомолку крестьянских и прочих даров, которыми он вообще-то обязан был умилостивить разгневанного Господа.

Скептически настроенная часть граждан стала со временем замечать за пророком одну интересную тенденцию – когда подаяния ему по какой-либо причине скудели, а то грозили иссякнуть и вовсе, мрачнее становились и выдаваемые им прогнозы, но если молоко в его кувшинах успевало прокисать невыпитым, а хлеб плесневеть несъеденным, то счастье и благополучие должны были ожидать подающего. Однако остальная масса обожавшего Витторио населения была абсолютно слепа в своей любви, а потому просто-напросто не обращала внимания на подобные мелочи. Для всех для них он олицетворял талисман удачи, посланный на землю не иначе как свыше. Сам Витторио, понятное дело, никого никогда в этом не разубеждал.

Слава о пророке снежным комом прокатилась по Риму и окрестностям, обрастая по пути все новыми, порождаемыми людским воображением, домыслами. Последователи у него отыскались даже в среде властей предержащих – дон Джакомо, чей клан считался в пределах Рима правящим, сделал Витторио вхожим в свое окружение, за что впоследствии горько (но, правда, недолго) жалел. Вскоре пророк уже имел личный автомобиль, а в его постепенно теряющую убогость хижину провели электричество, и с тех пор сверхредкое сокровище того века (да и нашего вообще-то тоже) – лампочка – освещало вечерний покой Божьего Слуги сказочно-неземным светом.

Независимые историки и аналитики, к чьим мыслям мне, едва начавшему сбривать со щек юношеский пушок кадету, довелось прикоснуться, утверждали примерно следующее: да, именно выход в высшее общество подвигнул Витторио на дальнейшие действия. Природные чутье и приспосабливаемость к окружающей обстановке тоже немало помогли ему в разработке плана захвата власти. Пророку претила сама мысль о том, чтобы остановиться на достигнутом, когда у него имелись все шансы отхватить не кусок сладкого пирога, а прибрать тот до последней крошки. И помощниками ему в этом стали те самые Братья по Вере, что обитали по правому берегу древнего, как само мироздание, Тибра.

Однажды утром, постучавшись в ворота ватиканской обители, Витторио скрылся за ними и словно в воду канул, исчезнув из жизни города и его будней. Несколько дней о нем ходили слухи один невероятнее другого. Поговаривали уже о досрочном вознесении пророка на небо, но прилюдно клявшиеся свидетели сего действа были разом опозорены, когда Витторио, целый и невредимый, вышел на порог монастыря в сопровождении загадочно улыбающихся новых своих сподвижников. Осталось за семью печатями то, о чем так долго шла речь в стенах сей юдоли скорби, но несомненно – братия, усмотрев в предложении о сотрудничестве с пророком для себя хорошую выгоду, заверила его в полной поддержке.

Стоял погожий денек, когда народ, топчущий ярмарочную площадь, расступился, оставив посреди освобожденного пространства своего Пророка и двенадцать окруживших его ватиканских монахов.

«Возлюбленные чада мои! – заблажил Витторио, чья голова по самые глаза, несмотря на жаркую солнечную погоду, была укрыта капюшоном монашеского балахона. – Свершилось великое чудо, и мне милостию Отца нашего дана обязанность донести до вас благую весть! Не далее, как на той неделе посетил я обитель смиренных Слуг Божиих, где имел с ними беседу о спасении душ ваших. И когда преклонили мы колени в совместной молитве, как снизошел на нас столп света и глас Господень возвестил: «Раскройте же глаза, о слепцы! Как можно не видеть того, что творится у вас под носом! Куда бредете вы, уткнувшись взглядом себе под ноги? И это благодарность мне за то, что я пощадил обитель сию в день Страшного Суда? Разве ради этого отвел я от нее десницею своею потоки огненные, с небес льющиеся?» – «О, Отец, – возопили мы, – прости нам невежество наше! Прости и не сочти за труд просветить заново верных служителей и провинившихся детей своих!» – «Ну хорошо, – ответил Создатель, – прощены вы, ибо милостив я, а посему слушайте и внимайте. Дабы вновь не скатился мир сей в пропасть, и не пришлось мне опять карать его жестоко, основываю я здесь, среди греха и порока, форпост свой, крепкостенную цитадель, обязанную служить ориентиром всем заблудшим, а вместе с тем являться грозным предупреждением для тех, кто отвернулся от ока моего – я вечен и я спрошу с них за все! Имя сей цитадели – Ватикан, а не Рим, страшными пороками себя унизивший! И быть отныне ей Центром Мира, его великою главою и первым городом Земли! Тебя, верный мой слуга Витторио, нарекаю я правителем этого города, и даю тебе право быть истинным Пророком моим, доносящим Глас мой и повеления мои до всех живущих здесь. А единоверцев твоих, что стоят одесную тебя, в благодарность за то, что сохранили они Святой Крест вопреки всем чинимым Сатаною препонам, нарекаю Апостолами твоими, и число их двенадцать будет! И говорю я – да случится так! Аминь!» А после наложил персты огненные на чело и мне, и братьям моим и... о узрите, сыны и дщери!»

Как по команде, Витторио и его спутники, до этого лишь молча кивавшие, сорвали с голов капюшоны балахонов. У всех них прямо посередине лба краснели свежевыжженные клейма в виде крестов, доходящих нижними концами до переносицы.

Ропот прошел по толпе – все были потрясены! Люди оглядывались друг на друга в явном смятении. Наконец благоговейный ужас пересилил-таки сомнения и, начиная с первых рядов, узревшие чудо граждане стали падать на колени, покорно склоняясь перед Пророком. Всеобщему порыву повиновались даже те, кто продолжал сомневаться – никому не хотелось стать «белой вороной» пред таким огромным количеством народа. А Витторио все вгонял и вгонял острые гвозди божественного волеизъявления в торчащие затылки своей паствы:

«Кому вы подчиняетесь сейчас? Кто правит вами? Погрязшие в разврате стяжатели-чревоугодники! Я знаю это доподлинно, ибо пытаясь отыскать для вас правду на земле, неосмотрительно забрел в их чертоги! И ужаснулся тому, что увидел там! Отвечаю совершенно открыто – Господь намерен покарать их, и поскольку он отныне всецело доверяет нам с вами, то и судить сих богоненавистников доверено тоже нам! Мой приговор – виновны! И от лица Всевышнего приказываю вам, жителям Великой Цитадели и Центра Мира, привести приговор в исполнение! Только смертью эти нелюди способны искупить свою вину!»

Витторио очень рисковал, призывая народ к бунту, – подручные дона Джакомо были повсюду, – но сработал фактор внезапности: глава правящего клана ни сном ни духом не подозревал о том, что так любезно опекаемый им выходец из народа совершит подобный поступок, а посему оказался не готов к стихийному взрыву массового неповиновения.

Надо заметить, что недовольство своим правлением дон Джакомо вызывал уже давно. Пользуясь неограниченными правами нахождения у горнила власти, он, что называется, зарвался: повышал, когда вздумается, налоги, творил бесчинства в деле судопроизводства и открыто преследовал неугодных. Ему, бесспорно, следовало бы быть очень осмотрительным при подобной политике, однако он уповал на страх и неорганизованность своих подданных вкупе с их нежеланием массового кровопролития. И как выяснилось, ошибался...

Теперь народ шел за другим лидером, помеченным знаком не кого-нибудь, а самого Господа Бога, а пламенный призыв его и послужил тем последним брошенным кирпичом, оборвавшим стропы поддона и заставившим лебедочные тросы хлестнуть по тащившему этот груз крановщику.

Расправа над членами правящего клана была скорой и лютой – их всех, зашитых в дерюжные мешки, поглотили равнодушные к проявлениям человеческих страстей глубокие воды Тибра. Крики утопающих еще не смолкли, а Пророк с Апостолами уже въезжал в принадлежащие дону Джакомо просторные апартаменты, вся роскошная обстановка которых, правда, была благоразумно роздана малоимущим, что все же не помешало ей вновь возродиться в этих стенах через непродолжительное время.

Видя, на что способна разбушевавшаяся толпа, и понимая, насколько короток шаг от ее безграничной любви до такой же безграничной ненависти, Витторио счел разумным не слишком доверять своим добровольным телохранителям из народа и на всякий случай подстраховался.