Стеф Холм - Магия остролиста

• Название: Магия остролиста
• Автор: Стеф Холм
• Издательство: ACТ
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03433-0

Что это? Это полночная мгла, в которой одинокие сердца согревает пламя любви. Это дар неподдельной страсти, властно вторгающейся в жизнь. Это волшебные мгновения, которые переживаешь лишь однажды. Это чувство и чувственность, романтика и нежность.

Любовь — такая разная и такая похожая. Любовь на все времена!

---

Но в основном ему приходилось работать на полях вместе с отцом, с которым он разговаривал только в случае крайней необходимости. Довольно скоро ремесло пахаря стало ненавистно ему, и однажды он объявил, что сыт по горло и что в жизни больше не возьмется за плуг.

Покинув Тексаркану, он начал жить сам по себе, без всякой поддержки. Зарабатывал ровно столько, сколько тратил. Пристрастился к картам. Полюбил спиртное. Познал все радости, которые может подарить молодое, упругое женское тело.

Досада обуяла Джона. Как вышло, что он стал так похож на своего отца? Почему он не вырос таким, как его младший брат, Том, который оказался достаточно честолюбив и настойчив, чтобы открыть свой собственный спортивный магазин? Он скопил изрядную сумму, откладывая из заработка, и Джон то и дело просил у него в долг. И тот ни разу не отказал. Когда же он, Том, наконец поумнеет и поймет, что возврата денег ему не дождаться никогда?

Джон жил как птичка божья. Запах бьющей фонтаном нефти удерживал его в Лимонеро. Но что у него оставалось после стольких лет работы на «Калько ойл»? Ровным счетом ничего.

С того момента как взгляд Беллами проник в его душу, в голове не переставая вертелось одно-единственное словечко, отравляя сознание дурными предчувствиями:

Изменись. Изменись. Изменись.

Чего этот Никлаус от него хочет? Чтобы он изменил свой образ жизни? Разве он может? Ему потребовалось тридцать четыре года, чтобы стать тем, что он есть. Доходя до всего своим умом, набивая свои собственные шишки, Джон постепенно проторил себе колею, по которой его жизнь катилась ни шатко ни валко, и иного не искал.

Изменись. Изменись. Изменись.

Порой всадникам приходилось продираться сквозь нависшие над землей ветви дубов, разбросанных в живописном беспорядке по долине. Весь этот нефтяной край — владения «Калько ойл». Вид огромных сланцевых равнин, на поверхности которых, как роса, проступали блестящие черные капельки, и оврагов, по склонам которых сочилась вода, наводил Джона на размышления. Если бы только было можно собрать достаточно денег и купить клочок земли… он стал бы бурить для себя самого, сделался бы богачом, смог бы обеспечить достойную жизнь женщине.

Такой, как Изабель.

Джону стало не по себе, когда он осознал, куда занеслись его мысли. Ведь он даже не знал о ней ничего, кроме того, что она не боится тяжелого труда, что ей можно доверять, что смотреть на нее доставляет большую радость, чем созерцать закат на побережье в Вентуре. А он ничего так не любил, как тот час, когда солнце незаметно соскальзывает в безбрежную гладь океана.

— Далеко еще? — спросила Изабель, повернувшись к нему вполоборота.

— Да не очень. За перевалом на той стороне ручья. — Он протянул руку, и ее взгляд проследовал в указанном направлении.

Холмистую местность бесконечной лентой пересекал трубопровод. Он был проложен лет пять назад и с тех пор экономил «Калько» расходы на транспортировку по железной дороге. Это было просто чудом предприимчивости: прямо из скважин нефть текла в порт Санта-Барбары.

Внезапно до слуха Джона донесся стук копыт нескольких лошадей, несущихся галопом. Воздух был неподвижен, однако скалы и дубовая рощица приглушали звук, и, значит, всадники, кто бы они ни были, успели уже довольно далеко углубиться в лощину, раз Джон их услышал. Они были близко. Совсем близко. Он не хотел ни с кем конкурировать и поэтому поспешил догнать Изабель.

— Пересечем ручей здесь. — Он направил лошадь к спуску, и Изабель последовала следом.

Стайка канюков взмыла в воздух, когда Джон легким галопом подъехал к воде. Хищники принялись кружить невысоко над землей в ожидании ветра, который перенес бы их через перевал. Но здесь, на дне лощины, только пыль взлетала из-под копыт да горячий воздух поднимался от земли. Даже низко нависшие свинцовые тучи не приносили прохлады. Один лишь дождь был бы спасением. И как только Джон подумал об этом» несколько крупных капель упало ему на лицо и руки. Он знал, что находиться вблизи ручья во время проливного дождя опасно. Ливневый паводок сметет — не заметишь как.

Он резко пришпорил лошадь и погнал ее вверх по склону, но так, чтобы Изабель не отстала. На расстоянии мили за ними по каньону образовался грязевой водоворот, однако всадников Джон так и не увидел. Ясно было одно — другие собиратели ягод совсем недалеко.

Изабель поравнялась с Джоном, и они поехали бок о бок под сплошным ливнем.

— Как ты думаешь, за нами гонятся?

— Не гонятся. Просто рядом с Лимонеро уже не осталось ягод на кустах. Люди стараются отъехать подальше. К тому же после той речи, которую произнес Беллами, думаю, сумасшедших в городе поприбавилось.

Хотя Джон и не слышал всего сказанного Никлаусом, но был уверен, что речь этого проникновенного оратора способна заразить город безумием и превратить его в подобие встревоженного улья. Проезжая сегодня по Главной улице, они с Изабель во всех витринах видели таблички, обещающие обменять товар на ягоды по курсу пенни за штуку. Находились и такие азартные торгаши, что предлагали два пенни за ягоду. Но всех превзошла «Республика», приравнивавшая одну ягоду к трем центам.

Люди отправлялись за город на поиски ягод, а те, что оставались, заводили жаркие споры. Одни говорили, будто Беллами дает за выигрыш пятьсот долларов золотом. Другие утверждали, что тысячу, но в купюрах. Третьи божились, что приз — это ключ от дома Беллами. Полемика распаляла умы и подогревала страсти вокруг конкурса.

Принимая это во внимание, Джон счел благоразумным носить в кобуре на поясе заряженный «ремингтон». Он бы не хотел быть подстреленным из-за ягод. Еще меньше он хотел, чтобы что-то случилось с Изабель.

Чувство ответственности за ее безопасность поселилось в нем, и это ему нравилось. Нравилось сознавать, что теперь в его жизни появились вещи поважнее, чем постоянное пьянство в «Республике». Нечто достойное называться смыслом существования.

Через несколько миль пути подъем стал круче, а дубы уступили место вечнозеленой растительности. Впереди них показался зеленый луг, и на его мокрой блестящей траве Джон решил устроить привал до тех пор, пока не кончится ливень.

Выбрав удобное место, Джон спешился и, ведя лошадь под уздцы, подошел, чтобы помочь Изабель. Она показалась ему легкой как перышко, когда, позволив поддержать себя за талию, спрыгнула на землю. Если бы не надо было спешить с установкой навеса, он бы, наверное, так и стоял, не выпуская ее из рук.

— Стреножь лошадей, — скомандовал он, в то время как взгляд его скользил по ее губам и щекам, по которым тоненькими струйками стекала вода.

Она принялась выполнять приказание.

Джон нарубил кольев и, стараясь делать все как можно быстрее, вбил их в землю. Когда все было готово, на обоих уже не осталось ни единой сухой нитки.

Они залезли под навес, и Джон укутал плечи Изабель полосатой мексиканской накидкой.

— Холодно? — спросил он.

— Нет. Дождь-то теплый.

Шнурок, которым она стягивала волосы, развязался. Она выпростала их наружу из-под накидки, и они блестящей черной волной легли у нее на спине. Джон пожалел, что не имел привычки носить с собой расчески… а как ему хотелось провести гребешком от макушки до самых кончиков этих волос.

Она сидела, по-турецки скрестив ноги, и в печальной задумчивости смотрела на луг в прореху между двумя половинками дерюги.

Блаженно щурясь, Джон наслаждался прекрасным зрелищем, которое она собой представляла. Затем он вдруг задал ей вопрос, какого не задавал еще ни одной женщине, потому что это его не интересовало… до сих пор.

— О чем ты думаешь, Изабель?

Она мягко улыбнулась.

— Я думала о том, как попала сюда.

Сначала он был озадачен, но потом понял, что она говорила в более широком смысле. Не то, как она очутилась здесь, на лугу, служило поводом для ее раздумий, а те события, которые привели ее в Лимонеро.

— Ты сожалеешь?..

— Ну… — Она облизнула губы. На ее ресницах хрустальной бахромой сверкали мельчайшие дождевые капельки. — Я хотела быть современной женщиной. Собиралась стать учительницей. — Она мельком взглянула на него, пытаясь определить его реакцию.

Ее признание не вызвало в нем протеста. Он уважал учительское ремесло. Только он не мог представить себе Изабель, которая всю оставшуюся жизнь прятала бы свою божественную фигуру под черным бесформенным платьем, а шелковистые волосы собирала бы в строгий тугой пучок.

— И еще, — продолжала она, — я мечтала, что буду отказывать себе во всем, чтобы каждое лето путешествовать по Европе. На римских площадях буду писать стихи. Потом в английской деревушке в маленьком домике начну большой роман. — Ее лицо вдруг омрачилось, блеск в глазах потух. — И мне никогда не придется ломать себя в угоду мужчине… потому что я буду независимой и счастливой.