Эльмира Нетесова - Заказанная расправа

• Название: Заказанная расправа
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-271-05750-X

Убита малолетняя путанка — `трассовка` из нищего, криминального поселка, как `бельмо к глазу` торчащего между тихим провинциальным городком и новорусской коттеджной `зоной`. Кому есть дело до этой девчонки? Кому вообще интересно, жива она или нет?

Возможно, только совсем молоденькому следователю, впервые получившему настоящее `серьезное дело`?

Лишь ему — ему единственному — с самого начала не дает покоя ощущение, что за банальным, грубым убийством кроется что-то еще. Что-то странное, непростое. Что-то, что будет очень и очень нелегко понять…

---

Ей в глубине души было жаль Мишку. Ведь вот ничего плохого не сделал он бомжам, ни в чем перед ними не виноват. За что ж они так возненавидели его? Может, за удачу? За то, что жил лучше их? Люди никогда не прощали превосходства ближнему и всегда ненавидели тех, кому повезло. «Так ведь теперь и Мишке нелегко. Мается по чужим углам, прячется от ментов. Всякий шаг его караулят. За что его ненавидеть, чему завидовать, осуждать? Никому неведомо, кто убил ту сучонку. Может, кто-нибудь из этих? — она вглядывалась в лица бомжей — землисто-серые, морщинистые, немытые. — Куда им! Давно все мужичье в себе растеряли…»

— Гляньте! Кто-то едет к нам! — указал Федот на машину, подъезжавшую к деревне.

— Небось, легавые! — отмахнулись бомжи.

— Эти на легковых нынче ездят.

— Значит, за нами! — сообразил кривоногий мужик. И шустро нырнул в кусты.

«Санитарка» остановилась возле горстки бомжей, сидевших вокруг Федота.

— Эй! Мужики! Принимайте пополнение! — крикнул, смеясь водитель. — По решению властей часть пустующих домов передается беженцам. Вот мы к вам первую семью привезли! Они с Кавказа. Двадцать семей сюда доставим!

Из машины тем временем вышел какой-то мужик, направился к Федоту. Поздоровавшись, спросил:

— Сколько жителей здесь осталось? По нашим сведениям, деревня брошена полностью…

— Не вовсе так! Я в своем дому коротаю век. И Ольга тож прижилась. Мы с ей коренные, местные. А и бомжи привыкают к нашей земле. Уж огород в весну засадили. Выходит, осесть хотят накрепко. Ну и еще люди жили. Верно, что теперь их нет. Но, может, воротятся…

— А пустые дома имеются?

— Куда ж им деваться? Полно! — указал дед на заколоченные. — Нехай любой занимают.

Машина развернулась.

— Выходите все! Приехали! — услышала Ольга голос мужика, подходившего к деду. И увидела беженцев.

Старики, дети, бабы вылезли из машины гуськом. Молча огляделись вокруг, сбились в небольшую тихую стайку. Будто испуганные птицы, тесно прижались друг к другу и недоверчиво смотрели на бомжей, Ольгу и Федота.

— С приездом вас! Обживайтесь, родимые! Тут вы — у себя дома! Никто не сгонит вас отсель, не забидит и ничего не отнимет. Успокойтесь! И, переведя дух, становитесь хозяевами на этой земельке! Заждалась она рук человечьих. Коль полюбите ее, сторицей воздаст за тепло! — сказал старик.

— Спасибо, отец! То, что нужно! От самого сердца слова сыскал! Я не переселенец! Меня вот с ними прислали, из города. Помочь обустроиться. Завтра начнем привозить все необходимое. Помочь нужно. Ведь свои — россияне! Бездомными остались. Их из домов выгнали! Из своих… Теперь вот переселенцами стали, — вздохнул тяжело.

— Они-то с Кавказа! Там чужими стали. А мы у себя, в своем городе, сделались лишними, не нужными никому. Навроде мусора. Выдавили нас отовсюду. Из семей, из города. Потому считаемся выселенцами! Сиротами среди родни, пришельцами на своей земле. Когда же про нас вспомните? — подал голос бомж.

— А тебе никто не помеха в человеки воротиться. Мужик, коль званье свое не забыл, постыдится на беды жалиться. Сам вспомнит, для чего ему Богом руки дадены. И не станет ждать подмоги! Своими мозолями добудет хлеб. Не мудрено нынче на ногах не устоять. И тебе, мужику, грех хныкать. Обрети себя серед своих, вернись в человеки. Тогда тебя заново мужиком назовут, — досадовал Федот. Он всегда обрывал людей сетующих, ноющих, не любил слабых и ленивых. Нередко бранился с бомжами. И теперь не стерпел: — Чужак в родном углу? Разве эдакого дуралея человеком посчитают? Он выселенец. И это на своей земле! Лишь трое с вас огород сажали. Другие пальцем не шевельнули! Чего же хотите? Не дурите головы людям! — серчал Федот. — Нехай душой поворотятся к своему дому. И оживут, зацветут у их сады и успокоится сердце в родном тепле. Не слушайте ево! — напоследок крикнул он людям, которые несмело входили в брошенный дом.

За три дня сюда и впрямь перевезли беженцев со всех концов света. Из Молдавии и Прибалтики, с Украины и Казахстана. Кто-то радовался, что обрел покой, другие плакали, вспоминая брошенное и отнятое.

Ольга мало общалась с переселенцами. А к Федоту многие приходили за советом-подсказкой. Некоторые враз взялись за ремонт домов. Очищали колодцы, строили баньки, перекладывали печи. Женщины пошли на огороды, обкапывали деревья в садах. Детвора под присмотром старших плескалась в речке. Старухи управлялись в домах.

Но были и те, кто уже на следующий день поспешил в город, искать себе легкий кусок хлеба. Эти не хотели застревать в деревне. Считали, что их недооценили и не поняли. Уже через неделю число прибывших беженцев поубавилось вдвое. Какие-то уехали в соседние города. И Ольга даже не пыталась запомнить новичков.

Баба, стыдясь себя, давила в душе жгучее желание хоть на короткое время навестить город. Ведь там она родилась и выросла. Там остались не только хахали, а и подруги. Пусть не всем им улыбнулась судьба. Ольга каждую по-своему помнила и жалела. Она соскучилась по ним. Хотелось навестить, поговорить, поделиться наболевшим и пережитым. Но как сказать Федоту? Поймет? Вряд ли. «Снова высмеет и отругает», — не решается баба, укладываясь спать.

Она уже стала дремать, как вдруг отчетливо услышала шаги во дворе. Вот кто-то вошел в коридор, постучал в двери и, не дожидаясь ответа, шагнул в дом.

— Ольга! Ты спишь? Чего так рано завалилась? Вскакивай. Принимай гостей. Мы вернулись! — она узнала Петьку, одного из близких друзей Мишки. Он светил фонариком по столу. Увидел свечу, зажег ее.

— Вас отпустили из милиции или вы сами ушли? — спросила баба, мигом вспомнив о шкатулке, и тут же успокоилась, ведь давно спрятала ее. Убрала с виду.

— Отпустили нас менты! Чтоб их черти взяли! А знаешь, что выручило? Скажу, уссышься со смеху! Ведь нас всех законопатить хотели! Бомжи растрепались, что вкинули мы тем блядешкам. И грозили урыть. Ментам того по горло хватало. Доказательств полные штаны. Но кто-то потребовал подтверждений, точных данных. И знаешь, какой анализ взяли у нас у всех? Вот именно! Доили за самый что ни на есть! Мы со смеху усирались. А теперь вот даже я свой хрен зауважал. Выдал он анализ, что я ту суку не имел. И другие — тоже… Как только выяснилось, нас из мусориловки отпустили на все четыре стороны. Да еще извинились. Во дела! Будь Мишка с нами, теперь на воле канал бы! И ни один легавый не посмел бы к нему подойти! Мы думали, он тут, у тебя притырился.

— Нет! Давно не видела. Заходил на минуту. Я его предупредила про ментов. Это было в тот день, когда вас забрали. Больше не появлялся…

— Давненько слинял кент, — признал Петька. И, вытащив из кармана бутылку вина, заговорил о городских новостях. — Ты знаешь, чего там теперь творится? Ментовку почистили, легашей на новых заменили. Те вконец оборзели. Продыху от них не стало. Чуть рыло не понравилось, дай документы. А не покажешь ксиву — мигом в «воронок» и в мусориловку. Там любому вломят так, что мало не покажется. Душу из задницы вытряхнут и скажут, что без нее на свет появился. И так не только с мужиками. Бабье тоже трясут за все места. Клевые теперь разбежались по притонам. С улиц их вымели. Чуть какая высунулась, ее за транду и в клетку, чтоб остыла поскорее.

— С чего бы эдак? — не поверила Ольга.

— Заразы много развелось. Особо средь бомжей и малолеток. Тех, что на трассе промышляли. Они всех дальнобойщиков наградили сифилисом. Одно утешенье — бесплатно. Но избавляться годами станут. Теперь все больницы блядями забиты: одни — в венеричках, других с иглы снимают. Не хочет сама лечиться — заставят силой, чтоб других не заражала.

Теперь с вашим братом круто расправляются. Не тянут резину в ментовке, как раньше, враз за решетку — в больницу на годы. Оттуда не смыться. А кому удается, опять ловят и уже за умышленное зараженье срок лепят. Теперь не бабы мужиков боятся, а мужики баб! Во, дожили! Мы в кабак возникли с корешами, чтоб волю обмыть. Видим, чувиха мужика в хахали клеет. Вся из себя! А он, во козел, ходу от нее! Совсем мозги посеял! Скоро не то что самих баб, их теней бояться станут. Эх-х, измельчали мужики! Ведь болезни лечатся, а годы и жизнь уходят, — оглядел Ольгу жадно. Та усмехнулась:

— У тебя только один анализ взяли менты?

Петька враз подскочил, как ужаленный:

— С меня и этого по горло! Полтора месяца морили ни за хрен собачий! Все с этими сикушками отметились, кроме меня. А сгребли не спрашивая. Если б не прокуратура, вмешавшаяся в наше дело, сгноили б менты. Кому-то из следователей пришла в голову мысля идентизации. Она и помогла нам.

— Так я тебе и поверила, что с сучонками не был.

— Клянусь волей!

— Не ври! Если б так, пришел бы ко мне. А то забыл, как и другие. Теперь и я остыла к вам. Насовсем. Никто не нужен. Ровно и не было никого. Зато не жду и не проклинаю. Я простила и простилась с вами. Понял? Уходи!