Георгий Брянцев - Тайные тропы

• Название: Тайные тропы
• Автор: Георгий Брянцев
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1953

---

— Ясно? — спросил Юргенс.

Ожогин и Грязнов закивали утвердительно головами.

В соседней комнате раздались тихие шаги, и в кабинет вошел тонкий, худой и высокий немец в военной форме в чине подполковника. На носу у него торчало пенснэ, за стеклами которого прятались серые глаза. Это был Ашингер, с которым Юргенс только что говорил по телефону.

— Хайль Гитлер! — приветствовал он хозяина, выбросив вперед руку.

Юргенс ответил тем же.

— Что это за господа? — сделав презрительную гримасу, спросил пришедший. Он плюхнулся в кресло, стоявшее сбоку письменного стола, и вытянул худые, длинные ноги.

— Мои люди... — спокойно ответил Юргенс.

Прищурив глаза, подполковник внимательно всматривался в лица Ожогина и Грязнова.

Юргенс вынул из стола две бумажки и подал их Ожогину.

— Вот пропуска для хождения по городу в любое время, — объяснил он. — Здесь проставлены фамилии по-русски и по-немецки. Сейчас вас проводят на квартиру. Идите отдыхайте. Обо всем остальном — в следующий раз.

Юргенс никого не звал. Не слышно было никаких сигналов. Но лишь только он кончил говорить, как в комнате появилось уже знакомое лицо. Прислужник молча стоял у дверей, ожидая Ожогина и Грязнова. Морщинистое лицо с прилизанной шевелюрой было мертво и непроницаемо, точно маска. Он, наверное, хорошо знал свои обязанности.

— Ганс, ты помнишь Брехера? — заговорил Юргенс, когда Ожогин и Грязнов вышли.

— Отлично. И всегда отзывался о нем с похвалой. Этот человек еще сделает себе карьеру, — ответил Ашингер.

— Его карьера уже окончилась.

— Не понимаю.

— Прочти и поймешь, — Юргенс протянул Ашингеру небольшой листок.

«Ставлю вас в известность, что в ночь с семнадцатого на восемнадцатое сентября советская авиация вновь совершила налет на железнодорожный узел и поселок, — прочел Ашингер. — Из батальона «СС» сорок человек убито и около восьмидесяти ранено. На резиденцию гауптмана Брехера упала полутонная бомба и разрушила все до основания. Найдены лишь кусок портупеи и правая рука гауптмана...»

— Непонятная ирония судьбы, — произнес Ашингер. — Брехер вдали от фронта убит, а я бессменно в районе передовой — и жив.

— И ты недоволен?

— Не недоволен, а удивлен, поражен... — Ашингер встал с кресла и, заложив руки за узкую, сухую спину, прошелся по комнате.

На некоторое время воцарилось молчание. Юргенс, зная характер своего друга, выжидал. Ашингер обычно перед тем, как сообщить что-либо интересное, начинал ходить, стараясь вызвать любопытство присутствующих. — Да... судьба Брехера печальна, но я пришел сообщить еще более удручающие известия.

— Именно? — спросил Юргенс деланно спокойно.

— Пали Новороссийск, Брянск, Бежица... — Ашингер остановился у стола против Юргенса и широко расставил ноги. — Под угрозой Чернигов, Полтава, Рославль...

Лицо Юргенса оставалось спокойным. Он не проронил ни слова.

— Ты не задумывался, Карл, над вопросом, что ожидает нас, если русские придут в Германию? — спросил Ашингер.

— Нет.

— А хотел бы знать?

— Не особенно.

— Почему?

— Не вижу в этом ничего забавного.

— Странно, разве ты не немец?

— Я просто не хочу забивать голову бесплодными размышлениями.

— Мы не имеем права не думать об этом, — продолжал Ашингер.

— Ну что же, думай, но только про себя.

— Ты сегодня не в духе, Карл. — Ашингер обошел стол и, встав позади сидящего Юргенса, положил свои тонкие руки с длинными пальцами на его плечи. — А думать надо...

— Не хочу уподобляться крысе, бегущей с корабля. — Поведя плечами, Юргенс сбросил руки Ашингера и вышел из-за стола.

— Напрасно! Инстинкт самосохранения... — начал было Ашингер, но, поняв, что говорит не то, что следует, не окончил фразы. — Ты отстаешь от жизни, от событий, — почти наставительным тоном продолжал он, — не интересуешься новостями...

— К чорту новости! — бросил Юргенс, шагая по комнате и пуская густые клубы дыма. — У меня работы по горло...

— Послушай, Карл, ты меня знаешь, плохого я тебе не хочу, но пойми, что с такими взглядами, как у тебя...

— Ну и что? — перебил Юргенс и, резко повернувшись, пошел в противоположную сторону комнаты, не ожидая ответа на свой вопрос.

— Хорошо! Не будем нервничать и ссориться, — примирительно заявил Ашингер. — Конфиденциально сообщу тебе еще одну новость. — Он выждал, когда Юргенс вновь подошел к столу. — Генералы, офицеры и солдаты фельдмаршала Паулюса обратились к германской армии и германскому народу с призывом... требовать отставки фюрера и его кабинета. Я слышал это по радио собственными ушами час назад.

— Это провокация! Чтобы герои Паулюса... Нет! Нет! Не верю.

— Ты ребенок, Карл. Проводи меня. Уже поздно.

 

Отведенный под жилье Ожогина и Грязнова дом состоял из четырех комнат. Одну занимала хозяйка, а три предоставлялись квартирантам.

Спальня с двумя койками и книжным шкафом имела два окна, выходившие в сад. Когда хозяйка оставила квартирантов одних, Ожогин взял свой шарф, завесил электрическую лампочку и открыл окно. На него пахнуло свежестью осенней ночи. Он молча вдыхал ароматный воздух, хлынувший из сада.

— О чем думаете, Никита Родионович? — спросил Грязнов.

— Ни о чем, — ответил Ожогин.

— Что будем делать?

— Ты ложись. Свет я сам выключу. Хочу с книжками познакомиться...

Шкаф был вместительный, книги содержались в образцовом порядке. Ожогин исключал мысль, что библиотека подобрана и завезена сюда специально. Вероятнее всего, книги принадлежали хозяину дома. Здесь были произведения русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского, Тургенева, Гоголя, Гончарова, Лескова. Целую полку занимали книги советских писателей: Горького, Шолохова, Гладкова, Серафимовича, Новикова-Прибоя, Леонова, Эренбурга, Тихонова.

Ожогин силился вспомнить, кто жил в этом доме. Он хорошо знал город, Здесь прошли его детские и юношеские годы. По этой улице он несколько лет подряд ходил в школу Рядом, за углом, начиналась улица Луначарского, на ней, в доме номер тридцать восемь, Ожогины жили безвыездно пятнадцать лет. Там родились он, его сестра, брат...

Ожогин закрывал глаза, напрягая память, и мысленно восстанавливал знакомый маршрут от дома до школы. Он ясно представлял, что именно в этом квартале, только на противоположной стороне, жил известный в городе детский врач Доброхотов. Немного дальше стоял дом видного царского чиновника Солодухина, бесследно исчезнувшего в девятнадцатом году. Рядом с солодухинским домом находилась аптека, в которую ему тогда часто приходилось бегать с рецептами, заказывать лекарства для матери, а больше всего для бабушки, окончившей здесь свои годы. А вот кто жил именно в этом доме, Ожогин вспомнить не мог.

«Неужели не знал? — спрашивал он себя. — Не может быть... не может быть... Не сейчас, так после, все равно вспомню. Завтра днем, при свете, разгляжу и вспомню», — решил он, наконец.

Грязнов уже спал. Измученный долгой дорогой, он теперь наслаждался отдыхом, Блаженная, едва уловимая улыбка дремала на его молодом лице.

Ожогин тихо разделся, выключил свет и лег. Он все еще силился вспомнить хозяина дома, но мысли уже были вялы, путались и, наконец, совсем исчезли. Ожогин незаметно уснул.

Первым проснулся Грязнов. В открытое окно глядело сентябрьское солнце. Из сада доносились шумные птичьи споры, Осторожно поднявшись, чтобы не разбудить Ожогина, Грязнов бесшумно подошел к окну. Утро дышало пьянящей свежестью. В кустах сирени с сочными, еще не тронутыми желтизной листьями с шумом и писком копошились беспокойные воробьи По ветвям развесистой яблони резвились две красногрудые пичужки.

— Как хорошо! — вслух сказал Грязнов. Он глянул из окна вниз и, измерив расстояние между подоконником и землей, выпрыгнул, как был, в одних трусах, в сад. Воробьи с тревожным чириканьем разлетелись в разные с троны.

В саду было прохладно. Босые ноги сразу стали мокрыми от обильной росы. Не обращая на это внимания, Грязнов шел по саду и с ребяческой радостью наслаждался ранним утром. Сад имел запущенный, заброшенный вид. Все дорожки, аллейки и даже когда-то чистые лужайки густо заросли лопухами, лебедой, крапивой. Грязнову это нравилось, он любил бродить по лесу, а запущенный, заросший сад напоминал ему лес.

Обойдя сад и возвратившись к окну, Грязнов заметил небольшое отверстие, чернеющее в самом низу стены, и заглянул в него. Оттуда пахнуло сыростью.

«Наверное, ход в подвал», — подумал Грязнов и, пригнувшись, просунул свое тело в отверстие, напоминающее лаз. Но, едва сделав шаг, он сильно стукнулся головой о балку и присел.

— Правильно, — прошептал он не без злости. — Не суй нос, куда не следует.

Из окна комнаты послышался голос Ожогина:

— Андрей! Куда ты запропастился?

Когда Ожогин и Грязнов умылись и оделись, в комнату, постучав, вошла хозяйка. Она объявила, что завтрак всегда будет в девять утра, обед — в три, а ужин — в десять вечера. Поскольку сейчас не было еще и восьми, она уходила в город. Хозяйка выдала жильцам по два ключа от парадного входа и вторых дверей, непосредственно ведущих в комнаты, и ушла.