Неизвестен Автор - Нюрнбергский процесс, Преступления против человечности (том 5)

• Название: Нюрнбергский процесс, Преступления против человечности (том 5)
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: История

---

Кроме того, Видинг спросил меня: "Ты видел того высокого человека, который иногда гуляет по лагерю с другими?"

Я ответил: "Да, я его видел".

- "Это профессор Хирт из немецкого университета в Страсбурге".

Я вполне уверен, что Видинг назвал этого человека Хирт или Хирц. Он чуть ли не каждый день приезжал к нам с так называемой комиссией для того, чтобы осмотреть тех, которые возвращались из Штрутгофа, и наблюдать за результатами. Это все, что я помню об этом.

Дюбост: Сколько норвежцев умерло в Гросс-Розене?

Каппелен: В Гросс-Розене? Я не могу назвать точной цифры, но я знаю, что из 40 норвежцев, которые там были, вернулось, приблизительно, 10. Гросс-Розен был ужасным лагерем. Но самой ужасной была эвакуация Гросс-Розена. По-видимому, это произошло в середине февраля этого года. Русские приближались все ближе и ближе к Бреслау.

Председатель: Вы хотите сказать 1945 года?

Каппе лен: Да, простите, 1945 года. Однажды нас выстроили на так называемом "аппельплац". Все мы были очень слабы. Мы выполняли тяжелую работу, получали мало пищи, и с нами очень плохо обращались. Мы пошли маршем, группами в две-три тысячи. В той группе, где я находился, было от двух с половиной до 2800 человек. Мы слышали, как охрана называла цифры.

Мы начали двигаться, эсэсовцы находились с обеих сторон. Они очень нервничали и вели себя, как сумасшедшие. Мы видели, что некоторые из них пьяны. Мы были истощены и не могли идти достаточно быстро. Тогда они взяли первых пять человек, разбили им головы прикладами и сказали: "Так будет со всяким, кто не может идти". Мы шли как можно быстрее. Некоторые пытались помочь тем, кто был более слаб. Но все мы были настолько истощены, что мало чем могли помочь друг другу.

Наконец, через шесть или восемь часов мы дошли до железнодорожной станции. Было очень холодно, а мы были одеты только в полосатую тюремную одежду и плохую обувь. Но мы радовались, что дошли до железнодорожной станции. Лучше быть в вагонах для перевозки скота, чем идти по морозу. Выло очень холодно, наверное, 10 - 12 градусов мороза.

Там, на железнодорожной станции, стоял длинный состав открытых платформ. В Норвегии их называли вагонами для перевозки песка. Нас ударами заставили забраться на эти платформы по 80 человек на каждую. Мы должны были сидеть рядом. Мы пробыли на этой платформе пять дней, не получая пищи, воды, замерзая. Когда шел снег, мы открывали рот, чтобы утолить жажду. Через много времени, мне казалось, что прошел год, мы достигли места, которое, как я после узнал, называлось Дора. Это недалеко от Бухенвальда.

Когда мы доехали до этого места, нас пинками и ударами заставили сойти с платформ. Многие были мертвы. Человек, который сидел рядом со мной, умер, но я не мог отодвинуться. Я должен был в течение последнего дня оставаться рядом с ним. Сам я, конечно, не слышал цифр, но около половины из наших были мертвы. Позже, в Дора, я узнал, что умерших в нашем поезде было 1447 человек.

О Дора я мало что помню, потому что был в полумертвом состоянии. Я всегда был жизнерадостным человеком и пытался помочь себе и своим друзьям, но теперь я потерял почти всякую надежду. Я мало что помню. Потом мне повезло: началась акция Бернадота {Граф Бернадот, двоюродный брат короля Швеции, выступавший как посредник между Германией и союзниками.}, нас спасли и доставили в Нейенгам. Там я встретил некоторых своих старых друзей: норвежского студента, который был угнан в Германию, заключенных из Заксенхаузена и других лагерей. Небольшое, сравнительно небольшое, количество оставшихся в живых норвежских заключенных ("Нахт унд Небель") было в очень тяжелом состоянии. Многие из моих друзей все еще находятся в госпитале в Норвегии. Некоторые умерли уже после освобождения.

Вот что произошло со мной и моими товарищами в те три и три четверти года, которые я провел в заключении.

Я вполне понимаю, что невозможно рассказать о всех деталях, но я надеюсь, что то, что я рассказал, дает представление о том, как немецкая служба СС действовала в отношении норвежцев и в Норвегии.

Дюбост: По какой причине Вы были арестованы? Какое Вам предъявлялось обвинение?

Каппелен: Я, как и большинство норвежцев, считал, что тем или иным путем воюем с Германией и, естественно, большинство из нас было настроено против немцев. Я помню, когда в гестапо спросили меня: "Что вы думаете о господине Квислинге", я ответил: "Что бы вы сделали, если бы немецкий офицер, когда ваша страна воевала и правительство дало приказ о мобилизации, пришел бы и сказал: "Забудьте о мобилизации". Такого человека нельзя было бы уважать."

Дюбост: У меня нет больше вопросов.

Документ ПС-2223

ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНКА О ЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯХ НА СОВЕЩАНИЯХ 30 МАЯ 1940 Г., 14 АПРЕЛЯ 1942 Г. И 14 ЯНВАРЯ 1944 Г.

---------------------------

Заседание с чиновниками полиции

в четверг 30 мая 1940 г.

заседания: 10 час. 20 мин.

Генерал-губернатор, имперский министр

д-р Франк:

...Господа!

На это я должен сказать только одно: я могу проводить эту польскую политику только вместе с вами. Извините за откровенность. Если бы здесь в стране у меня не было бойцов старой национал-социалистской гвардии полиции и СС, с кем было бы нам тогда проводить эту политику? Я не мог бы делать этого с вермахтом и вообще ни с кем. Это такие серьезные дела, и мы, как национал-социалисты, стоим здесь перед такой чудовищно трудной и ответственной задачей, что даже говорить об этих вещах мы можем только в самом тесном кругу.

Поэтому, если мы перед лицом всех этих трудностей хотим достичь цели полного господства над польским народом на этой территории, то мы должны не терять времени. 10 мая началось наступление на Западе, это значит, что в этот день угас преобладающий интерес мира к происходящему здесь у нас. Чего только ни натворили в мире пропаганда зверств и лживые сообщения о действиях национал-социалистских властей в этой области. Мне было бы совершенно безразлично, если бы по этому поводу приходили в возбуждение американцы, или французы, или евреи, или, может быть, папа римский. Однако для меня и для каждого из вас ужасно в течение этих месяцев вновь и вновь слышать голоса, раздававшиеся из министерства пропаганды, из министерства иностранных дел, из министерства внутренних дел и даже из вермахта о том, что мы установили убийственный режим, что мы должны прекратить этот ужас и т. д. Было также ясно, что с тех пор, пока эта область находилась под перекрестным огнем всего мира, мы были лишены возможности предпринимать нечто подобное в большем масштабе. Но с 10 мая мы не придаем этой ведущейся в мире пропаганде зверств никакого значения. Теперь мы должны использовать предоставившийся нам момент. Если теперь там, на Западе, каждую минуту и секунду должны приноситься в жертву тысячи жизней людей лучшей немецкой крови, то, как национал-социалисты, мы обязаны думать о том, как бы за счет этих немецких жертв ни поднялась польская нация. Поэтому именно в это время я в присутствии обергруппенфюрера СС Крюгера {Высший руководитель СС и полиции в так называемом генерал-губернаторстве, статс-секретарь при Гансе Франке.} обсудил с камрадом Штрекенбахом {Бригадефюрер СС, один из приближенных к Франку лиц, впоследствие работал в центральном аппарате РСХА.} эту чрезвычайную программу умиротворения, содержание которой сводилось к тому, чтобы в ускоренном порядке покончить теперь с массой находящихся в наших руках мятежных политических деятелей сопротивления и прочими политически неблагонадежными индивидуумами и в то же время разделаться с наследием прежней польской преступности. Я признаюсь откровенно, что тысячи поляков поплатятся за это жизнью, и прежде всего это будут ведущие представители польской интеллигенции. Нас всех, национал-социалистов, это время обязывает позаботиться о том, чтобы польский народ не был в состоянии оказывать сопротивление. Я знаю, какую ответственность мы тем самым берем на себя. Ясно, однако, что мы можем это сделать, исходя как раз именно из необходимости взять на себя защиту рейха с фланга на Востоке. Но более того: обергруппенфюрер Крюгер и я решили, что акция умиротворения будет проведена в ускоренной форме. Позвольте вас просить, господа, помочь нам при выполнении этой задачи со всей вашей энергией. Все, что от меня зависит, будет сделано для того, чтобы облегчить выполнение этой задачи. Я обращаюсь к вам, как к борцам национал-социализма, и, пожалуй, мне нет необходимости что-либо к этому добавлять. Мы проведем это мероприятие, как я могу сообщить вам доверительно, именно во исполнение приказа, который дал мне фюрер. Фюрер сказал мне: вопрос проведения и обеспечения германской политики в генерал-губернаторстве является первым делом ответственных лиц генерал-губернаторства. Он выразился так: то, что мы сейчас определили как руководящий слой в Польше, нужно ликвидировать, то, что вновь вырастет на смену ему, нам нужно обезопасить и в пределах соответствующего времени снова устранить. Поэтому нам нужен германский рейх, чтобы не утруждать этим имперскую организацию германской полиции. Нам не нужно тащить эти элементы сначала в концентрационные лагеря рейха, так как в результате мы имели бы излишние хлопоты и переписку с членами семей, напротив, мы ликвидируем это дело в этой стране. Мы также сделаем это в той форме, которая является простейшей...