Александр Гогун - Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

• Название: Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944
• Автор: Александр Гогун
• Издательство: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН)
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-8243-1634-6

Безоглядное применение тактики выжженной земли, умышленное провоцирование репрессий оккупантов против мирных жителей, уничтожение своих же деревень, хаотичный сбор у населения «продналога», дополнявшийся повседневным разбоем, пьянством, развратом и насилием, братоубийственные внутренние конфликты, употребление допинга, оперативное использование оружия массового поражения и, наконец, людоедство — все это было не случайным следствием массового кровопролития и не являлось спонтанным «народным ответом» на жестокость нацистского господства, а стало закономерными проявлениями сталинской войны на уничтожение.

Памяти Анатолия Кентия

Автор выражает признательность историкам, без содействия которых эта работа не появилась бы на свет: Кириллу Александрову, Арндту Бауэркемперу, Карелю Беркхоффу, Рафалу Внуку, Александру Вовку, Владимиру Гинде, Давиду Голику, Ивану Дерейко, Ивану Капасю, Сергею Кокину, Хироаки Куромие, Бернарду Кьяри, Владимиру Лозицкому, Александру Лысенко, Гжегожу Мотыке, Богдану Мусиалю, Рольфу-Дитеру Мюллеру, Дитмару Нойтатцу, Ивану Патриляку, Татьяне Пастушенко, Сергею Полтораку, Георгию Смирнову, Тимоти Снайдеру, Ярославу Тинченко, Кристиану Унгвари, Анне Цехентер, Себастиану Штопперу.

Монография написана благодаря поддержке фонда Конрада Аденауэра, Центра исследования Холокоста и геноцида (Амстердам), фонда Герды Хенкель (Gerda Henkel Stiftung, Düsseldorf) и Гарвардского института украинистики (HURI)

---

В июле-августе 1944 г. Красная армия заняла не только Западную Украину, но и Восточную Польшу — вплоть до Варшавы. Сталинская партизанская война в Украине завершилась.

Отряды были расформированы, их участники не пожалели о своей войне в тылу врага.

Нахождение в партизанах снижало претензии советских органов к тем, кто проживал на оккупированных территориях. Но еще важнее, что в 1943–1944 гг. бывшие партизаны призывались в Красную армию не так, как остальные мужчины, побывавшие под властью немцев. «Запятнанных» мирным проживанием под нацистским господством обычно использовали в лобовых атаках в первых рядах, как правило, без обучения, а зачастую без обмундирования и даже оружия («чернопиджачники»). Это увеличивало и без того высокие шансы погибнуть. А партизаны получили в годы оккупации военную подготовку и приобрели боевой опыт, к тому же меньше использовались в виде «пушечного мяса».

Однако партизанская борьба не была гарантией полного «отпущения грехов». Все без исключения бывшие коллаборационисты после службы в партизанах, Красной армии, даже получения наград (в том числе Звезды Героя Советского Союза) после окончания войны лишались званий и орденов и подвергались репрессиям — как минимум тюремному заключению.

Крайне подозрительно относились власти и к бывшим окружен-цам. По свидетельству офицера И. Коржика, в сентябре 1943 г., после занятия Красной армией г. Переяслава на Киевщине, несколько десятков офицеров партизанского отряда им. Чапаева, в котором служил Коржик, отправили в лагерь под Рязань на проверку. После чего их «определили» в штрафбат: «В батальоне было 1200 офицеров, в том числе 25 полковников, которых на старости лет сделали рядовыми… [За два месяца боев] к середине марта из 1200 бывших офицеров нас осталось в батальоне сорок восемь бойцов… А не были ли штрафники смертниками? Я считаю — да!»[335]

Красная армия была не единственной «дорогой» бывших партизан.

Часть личного состава мужского пола — в основном исходя из возраста — перешли к мирным занятиям, часть — в НКВД и НКГБ. Например, ковпаковская дивизия с сентября по октябрь 1944 г. занималась борьбой с УПА, а 8 ноября была расформирована. На ее базе была создана отдельная кавалерийская бригада внутренних войск НКВД[336], также направленная на борьбу с бандеровцами.

* * *

Заканчивая описание советской партизанской борьбы в тылу Вермахта, можно поставить вопрос о причинах ее успешности в 1943–1944 гг. Коммунистическая историография отвечала на него фразами о прогрессивности свежих общественных сил и моральнополитическом единстве подданных сталинской империи. Поэтому, чтобы несколько сменить акценты, вопрос можно поставить по-другому: каковы причины поражения Третьего рейха в антипарти-занской борьбе?

Во-первых, у Германии наблюдался недостаток сил. В сравнении с войсками антигитлеровской коалиции, экономике и вооруженным силам Третьего рейха и его сателлитов постоянно не хватало ресурсов и, следовательно, вооружений и боеприпасов, а главное — солдат. Войск было мало на фронте, и тем более в тылу. Например, в апреле

1944 г. НКВД и Красная армия в одной битве с крупной группировкой УПА (до 5 тыс. человек) под с. Гурбы на стыке Тернопольской, Ровенской и Каменец-Подольской (ныне Хмельницкой) областей сосредоточили около 15 тыс. солдат. Годом ранее, в ходе операций против красных партизан и УПА на всей Волыни и правобережном Полесье в июне 1943 г., нацисты использовали всего 10 тыс. человек[337]. Недостаток войск на захваченной территории позволял немцам контролировать тыл, когда основная часть населения была более или менее лояльна новым властям. Но когда появились большие сомнения в победе Рейха, ситуация стала выходить из-под контроля, и даже заметное количественное увеличение полицейских сил не переломило ситуацию.

Во-вторых, отметим жестокий характер оккупационного режима, в том числе методов борьбы с партизанами. Это объясняется не только нацизмом. В ходе войны Пруссии с Францией в 1870 г., а также в годы Первой мировой войны в Бельгии немецкие власти свирепо подавляли любые проявления сопротивления гражданского населения, расстреливая заложников из числа мирных жителей. Начальник штаба ОКХ Вильгельм Кейтель 25 июля 1941 г. приказал за каждого убитого в тылу немецкого солдата расстреливать по 50 «коммунистов»[338]. Как пишет Карель Беркхофф, «распространеннейшей реакцией немцев на партизан были убийства и сожжения с тщательным планированием и жуткой педантичностью», а позже «кровавые расправы с реальными или воображаемыми партизанами и их пособниками… переросли в полноценные зверства»[339]. Венгерские охранные дивизии не были поражены нацистской идеологией, но на их поведении это не отразилось, о чем писал в докладе Строкачу сотрудник УШПД Е. Белецкий: «Помимо “полицаев” и русско-немецких батальонов противник для борьбы с партизанами держит еще мадьярские части. Мадьяры по зверству превосходят даже немцев, но трусливы и особенно боятся партизан»[340]. По мнению венгерского историка Кристиана Унгвари, жестокость гонведов была вызвана их плохим вооружением и несоответствием наличествовавших сил поставленным задачам[341].

О том, что немецкой стороне была присуща пугающая неизбира-тельность репрессий в антиповстанческой борьбе свидетельствовал последний главком УПА Василий Кук: «Немцы и большевики не отличались по уровню террора — стреляли как одни, так и другие. Но большевики хотели придать убийствам какой-то законный вид: “Он сделал какое-то преступление, что-то нарушил и поэтому надо расписаться”. А немцы без лишних церемоний убивали всех евреев и славян»[342]. «Бандпособников» и членов семей участников Сопротивления большевики в 1944–1953 гг. не истребляли, а депортировали, давая понять местным жителям, что у новой власти нет намерения проводить геноцид, а те, кто не будет поддерживать бандеровцев, могут рассчитывать хоть и на жалкое, но все же существование.

Но все же брутальность, вызванная нацизмом, была чем-то выдающимся и для Германии. В 1918 г. кайзеровская армия, оккупировавшая Украину, не использовала массовый террор против гражданского населения в качестве планомерной политики, организовала широкое взаимодействие с местным городским и сельским самоуправлением, и в целом сумела ликвидировать партизанскую угрозу[343]. На сознание жителей оккупированной территории СССР произвел впечатление, в частности, Холокост. Характерные настроения уловил начальник жандармерии округа Брест-Литовск в конце 1942 г.: «В последнее время отмечается определенное волнение украинского и польского населения. Среди жителей циркулирует слух, что после еврейской акции будут расстреляны сперва русские, потом поляки, а затем и украинцы»[344].

Возможно, еще больше ужаснуло население Восточной Европы и обращение нацистов с военнопленными. В Первую мировую войну, призванные на фронт из нищего села крестьяне — солдаты Русской армии, не стремясь погибать за «царя-батюшку», продолжавшего вплоть до 1917 г. поддерживать дворян-помещиков, массами[345] сдавались в плен[346]. За 1914–1915 гг. Русская армия потеряла 300 тыс. убитыми и 1,5 млн пленными и пропавшими без вести[347]. Обращение с ними было более или менее сносным, и, хотя страны Четвертного союза в 1915–1918 гг. испытывали острейшие проблемы с продовольствием, в годы Первой мировой войны в немецком плену выжило 95 % российских пленных. Благодаря человечности в отношении к бывшим врагам страны Четвертного союза добились важного тактического успеха: никакой массовой партизанской борьбы в западных регионах Российской империи не было, да и сама империя исчезла на третий год войны.

Два с половиной миллиона бывших пленных в 1918–1920 гг. вернулись домой и рассказали своим родственникам и односельчанам, что на фронте можно погибнуть, а вот в плену у немцев — выживают[348]. Поэтому несмотря на репрессии, прямо или косвенно угрожавшие родственникам «предателей», в начале советско-германской войны красноармейцы встречали Вермахт открытой ладонью, даже двумя сразу. Народ не испытывал никакого воодушевления от необходимости проливать кровь за колхозы и ГУЛАГ. В 1941 г. Вермахт захватил 3,5 млн пленных. Кроме того, за первые полгода войны НКВД было задержано 711 тыс. дезертиров из Красной армии и 72 тыс. уклонистов от военной службы[349], причем множество таковых было не учтено на стремительно оставляемых советами территориях. Только крестьянам неоткуда было знать о том, насколько сильно у германцев за прошедшее межвоенное двадцатилетие изменилось начальство. Большинство плененных в 1941 г. немцы уморили голодом и холодом зимой 1941/42 г. Начальник диверсионной службы Вермахта на южном участке советско-германского фронта Теодор Оберлендер уже 28 октября 1941 г. писал о том, что на территории Украины немецкая армия быстро теряет симпатию местных жителей: «Расстрелы непосредственно в селах и больших населенных пунктах обессиленных пленных, после чего их трупы оставлялись на дорогах — этих фактов население понять не может…»[350]