Александр Гогун - Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

• Название: Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944
• Автор: Александр Гогун
• Издательство: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН)
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-8243-1634-6

Безоглядное применение тактики выжженной земли, умышленное провоцирование репрессий оккупантов против мирных жителей, уничтожение своих же деревень, хаотичный сбор у населения «продналога», дополнявшийся повседневным разбоем, пьянством, развратом и насилием, братоубийственные внутренние конфликты, употребление допинга, оперативное использование оружия массового поражения и, наконец, людоедство — все это было не случайным следствием массового кровопролития и не являлось спонтанным «народным ответом» на жестокость нацистского господства, а стало закономерными проявлениями сталинской войны на уничтожение.

Памяти Анатолия Кентия

Автор выражает признательность историкам, без содействия которых эта работа не появилась бы на свет: Кириллу Александрову, Арндту Бауэркемперу, Карелю Беркхоффу, Рафалу Внуку, Александру Вовку, Владимиру Гинде, Давиду Голику, Ивану Дерейко, Ивану Капасю, Сергею Кокину, Хироаки Куромие, Бернарду Кьяри, Владимиру Лозицкому, Александру Лысенко, Гжегожу Мотыке, Богдану Мусиалю, Рольфу-Дитеру Мюллеру, Дитмару Нойтатцу, Ивану Патриляку, Татьяне Пастушенко, Сергею Полтораку, Георгию Смирнову, Тимоти Снайдеру, Ярославу Тинченко, Кристиану Унгвари, Анне Цехентер, Себастиану Штопперу.

Монография написана благодаря поддержке фонда Конрада Аденауэра, Центра исследования Холокоста и геноцида (Амстердам), фонда Герды Хенкель (Gerda Henkel Stiftung, Düsseldorf) и Гарвардского института украинистики (HURI)

---

Первый крупный успех подобного рода произошел в г. Эсмань (сейчас — Червоное) Глуховского района Сумской области, где несколько командиров 136-го украинского охранного батальона вследствие побед Красной армии и плохого обращения со стороны немцев склонились к переходу на сторону партизан и поэтому были завербованы партизанской разведкой. Заподозренные немцами в измене шестеро человек, в том числе двое командиров, бежали в лес. 10 января 1943 г. полиция, немцы и венгры окружили здание, где размещался батальон, разоружили его, и, по сведениям партизанских разведчиков, расстреляли 150 бойцов[739]. По рассказу местной жительницы, казненных коллаборационистов было 2 1 7[740]. Остальные бойцы части оказались деморализованными смертью сослуживцев.

После победы под Сталинградом 2-й отдел УШПД разработал специальную инструкцию об оперативном использовании бывших коллаборационистов. В ней значилось, что «Огромное количество предателей захвачено [НКВД] в освобожденных районах, из них большая часть осталась добровольно в надежде на милосердие советской власти и незначительная часть осталась потому, что не успела убежать». Бывших старост и полицейских предлагалось использовать «для диверсионной работы, для уничтожения крупных предателей (т. е. терактов в немецком тылу. — А. Г.), для разложения фашистских формирований».

Рекомендовалось привлекать полицейских и старост в качестве проводников для диверсионных групп и партизанских отрядов, внедрять после вербовки повторно в коллаборационистские части с целью разагитировать их или, если агенту удастся получить командную должность или завербовать командира, приказом перевести на советскую сторону, посылать фальшивые письма командирам охранных отрядов, старостам и бургомистрам с целью опорочить их перед немцами, а также просто отправлять на диверсии.

Приводился и ряд примеров удачного оперативного использования бывших коллаборационистов. В частности, на Смоленщине летом 1942 г. охрану одной из железных дорог нес полицейский отряд, отличавшийся исключительной бдительностью. Партизаны захватили в плен полицейского, шедшего по дороге, после чего он дал согласие на сотрудничество с советской стороной.

«Его нагрузили минами, дали ряд писем к известным предателям. Недалеко от железной дороги полицейский “нечаянно подорвался на мине” (кавычки в оригинальном документе. — А. Г.). Труп его быстро был обнаружен немцами. У него были найдены взрывчатые вещества, принадлежности для взрывания и письма. Немцы расстреляли некоторых из его близких знакомых. Отряд был снят с охраны железнодорожного участка»[741].

Своей гордостью УШПД считал комбинацию по дискредитации казачьей дивизии, которая начала формироваться на базе ряда ранее существовавших частей в Таганроге весной 1943 г. Для этого использовали казачьего офицера Алексея Середу, служившего в 1942 г. начальником строевого отдела Ростовской вспомогательной полиции. Оттуда его уволили вследствие клеветнической анонимки, рассказывающей о его работе на НКВД. Обиженный Середа, оказавшись в руках Советов, дал согласие на сотрудничество и участие в провокации. Ему поручили доставку дискредитирующих писем за линию фронта и их посылку ряду казачьих командиров и видных деятелей казачьего движения. В ночь на 1 мая 1943 г. на самолете У-2 в немецкий тыл вылетел лично начальник разведотдела представительства УШПД при Военном совете ЮЗФ подполковник Михайлов, сопровождающий «агента». Последнего не предупредили, что из этой операции он не вернется — парашют был подготовлен инструкторами так, что не мог раскрыться. В рюкзаке у обреченного лежали письма родственников к ряду казаков-коллаборационистов. Дезинформация была написана в этих письмах тайнописью (гидрохиномом) и представляла собой сообщения, одобряющие план антинемецкого восстания. Середу выбросили на Таганрогском полуострове, в 15 км от Таганрога. Согласно сведениям УШПД, казачьи формирования из Таганрога в середине мая 1943 г. вместо фронта были направлены в глубокий тыл, где использовались как строительные и охранные части[742]. К сожалению, не совсем понятно, произошло ли это вследствие указанной провокации и можно ли вообще это назвать успехом советской стороны. Или же плановые передислокации казаков разведотдел УШПД выдавал за результат собственной комбинации.

Одним из самых крупных разовых успехов формирований УШПД был развал армянского легиона агентурой украинского кавалерийского соединения. 17 сентября 1943 г. рядом с райцентром Потиевка Житомирского района на сторону наумовцев перешла с вооружением 2-я рота 814-го полицейского армянского батальона, на основании которой был сформирован отряд им. Микояна[743].

Другие случаи разложения партизанской разведкой коллаборационистских формирований были менее масштабны. Единовременно на сторону партизан, как правило, не переходило более пятидесяти человек. Основная масса перебежчиков покидала свои посты мелкими группами или даже поодиночке.

Попав в отряды, перебежчики, да и не только они, проходили проверку. По учетным данным РО УШПД, за период с 1942 по 1945 г. партизанскими контрразведчиками было выявлено «шпионов, предателей и других пособников немецким захватчикам 9883 человека, из них только шпионов 1998 человек»[744]. Из этого числа партизанами расстреляно 2927, в том числе агентов противника в партизанских отрядах — 930, агентуры среди населения — 68, «предателей» в партизанских отрядах — 139, «предателей» среди населения — 1790[745]. Какое количество непричастных людей было уничтожено подозрительными партизанскими особистами, сказать сложно. Более того, нередко партизаны уничтожали агентуру других отрядов. В частности, именно поэтому Алексей Федоров полагал, что в полицию засылать агентов вообще не следует:

«Был такой случай: Шемякин посадил в полицию своего человека, а наши ребята налетели и расстреляли его. Шемякин пришел и жалуется — зачем своих ребят убивают?»[746]

Более того, контрразведчики ряда партизанских отрядов, в том числе Черниговско-Волынского соединения, привыкнув убивать, нередко расстреливали и крайне ценных потенциальных агентов. В частности, «26.06.1943 года уничтожен крупный немецкий шпион Косов Давид Михайлович, по национальности еврей, уроженец г. Киева (семья его в советском тылу)»[747]. Согласно сведениям, выбитым федоровскими особистами у Косова, он попал в плен, где был завербован «гестапо» (возможно, СД), после чего был переведен на работу в музыкальную команду жандармерии Житомира. После этого Косов был переведен на диверсионные курсы в Житомире, по окончании которых он был также оставлен в Житомире в качестве агента. «13 марта 1943 года, когда проходило наше соединение, Косов, при разгроме нами немецкого гарнизона в селе Ручеевка, в числе так называемых “украинских казаков” перешел, по заданию гестапо, в числе других взятых в плен “украинских казаков”, на сторону красных партизан.»[748] По информации контрразведчиков, Косов собирал данные о Черниговско-Волынском соединении и 21 июня намеревался уйти оттуда к немцам, вследствие чего был арестован особым отделом и после допроса расстрелян. История выглядит крайне сомнительной. Семья Косова находилась в советском тылу, поэтому никакого смысла ему возвращаться к немцам не было — в любой момент его еврейское происхождение могло быть раскрыто. Но даже если предположить, что Косов на самом деле работал по заданию германских спецслужб, то и в этом случае он представлял собой идеального кандидата для перевербовки и начала длительной оперативной игры.

Аргументом УШПД, объясняющим целесообразность широких «контрразведывательных мероприятий», являлось то, что не было зафиксировано ни одного случая убийства немецкой агентурой командира или комиссара партизанских соединений, хотя подобные задачи германскими спецслужбами и ставились.

Подобная мысль выглядит спорной. Даже в 1941–1942 гг., когда настроения населения были не однозначно на стороне партизан, перспективы победы СССР были тоже неоднозначными, партизаны большинства основных соединений справлялись с агентурой немцев и без особистов. В 1943 г. агентурная деятельность германской стороны была крайне затруднена, и повсеместное введение кадров контрразведчиков, наделенных широкими полномочиями, даже с точки зрения интересов системы выглядит по крайней мере избыточным шагом.

Например, капитан госбезопасности Гаврилюк, служивший в течение десяти месяцев 1943–1944 гг. заместителем командира соединения украинских кавалерийских партизанских отрядов М. Наумова, полагал, что контрразведка вообще была соединению не нужна. Пополнение партизаны проверяли, в том числе через опрос местных жителей, а боевой дух и лояльность советскому строю у личного состава партизанского соединения находились на должной высоте — пропаганда как немцев, так и бандеровцев не оказывала на них сколько-нибудь значимого влияния[749].