Вера Фигнер - После Шлиссельбурга

• Название: После Шлиссельбурга
• Автор: Вера Фигнер
• Издательство: Издательство Всесоюзного Общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1933

Третий том воспоминаний Веры Николаевны Фигнер

---

В ноябре произошло несчастие — на даче в Келомяках «Карл» был арестован вместе с членами отряда Альвиной Шенберг и Еленой Ивановой. Эта дача была штаб-квартирой «Летучего отряда», и на ней было захвачено множество всякого рода компрометирующего и чрезвычайно важного материала: переписка, фотографии членов отряда, оболочки бомб, литература, план Государственного Совета с указанием мест членов Совета в зале заседаний и заявление в канцелярию Совета о выдаче пропуска корреспонденту «Современного слова».

Арест «Карла» был незаменимой потерей, а взятый у него план Государственного Совета погубил грандиозный проект взрыва, который должен был принести смерть председателю Совета Акимову и Столыпину. План покушения был детально разработан; два члена отряда: Лебединцев, приехавший из Италии и живший под фамилией Марио Кальвино, и Баранов, получив пропуска в качестве корреспондентов один от итальянской газеты, другой от «Современного Слова», должны были занять места в ложе журналистов и оттуда бросить разрывные снаряды, принесенные в виде портфелей.

Задолго до ареста «Карла» обстановка и условия места были изучены, все приготовления сделаны и санкционированы Ц. К. в лице Гершуни и Азефа, которые взяли отряд «Карла» в свое ведение. Но когда дело дошло до исполнения, со стороны цекистов, ведавших отрядом, начались проволочки, откладывание, и возникли разного рода сомнения. Мне говорили, что колебания были вызваны тем, что размещение членов Совета было таково, что брошенные бомбы, кроме лиц обреченных, могли поразить других лиц, и между ними Максима Максимовича Ковалевского.

Так рухнул этот грандиозный проект; вместе с ним погиб и предводитель отряда (казнен).

Когда в июне 1907 г. происходил под Гельсингфорсом съезд с.-р., он был окружен финляндской полицией, но после объяснений с чинами полиции последняя удалилась, и дело кончилось благополучно.

Те же патриархальные, благожелательные отношения отчасти сохранились и к моменту ареста «Карла». Представитель партии вошел в переговоры с лендсманом, чтоб выручить обличающие вещественные доказательства, забранные на квартире «Карла». Добытые результаты были, однако, ничтожны.

Уцелевшие члены отряда «Карла» не сложили рук: во главе их встал Лебединцев, и на очередь было поставлено одновременное покушение на великого князя Николая Николаевича, при возвращении его в Петербург с охоты, и на министра юстиции Щегловитова, при выезде его в Государственную Думу.

Участниками явились: А. Распутина, Лидия Стурэ, С. Баранов, А. Смирнов, В. Янчевская, Аф. Николаев, П. Константинов, Казанская, Л. Синегуб и сам Лебединцев.

Но 7 февраля 1908 года, когда исполнители, вооруженные бомбами и браунингами, вышли, чтоб действовать, они были арестованы на улицах Петербурга, где поджидали Щегловитова и великого князя.

В том же феврале семь человек — из них две женщины — были казнены.

Перед выступлением Распутина приезжала к Чернову в Выборг и, как мне рассказывали, сообщила ему, что они выслежены, но тем не менее решили все же сделать попытку совершить покушение. Другая участница, прелестная, изящная Лидия Стурэ, около того же времени заходила на несколько минут ко мне. Ее привел с.-р. Веденяпин. В шубке и меховой шапочке, еще осыпанной снегом, высокая, стройная, с тонким, правильным личиком, она была восхитительна. По-видимому, она хотела только взглянуть на меня и была совсем на ходу. Обменявшись со мной несколькими словами, они ушли.

В № 10–11 «Знамени Труда» по делу казненных было сказано: «Вокруг этого дела в т. н. «обществе» создалось немедленно великое количество толков и слухов, выросли целые легенды. Падкое на сенсацию «общество» в лице досужих интеллигентных обывателей и болтунов принялось судить и рядить. Здесь были и мифы о необычайных провокациях» и т. д., и т. д.

А в революционных кругах Петербурга и Москвы определенно называлось имя: член Ц. К. партии — Азеф.

Известный беллетрист Леонид Андреев в «Повести о семи повешенных» изобразил группу осужденных по этому делу, и для одного издания этого рассказа, выпущенного в пользу «Шлиссельбургского комитета», художник Репин дал рисунок с изображением семи виселиц. Много лет спустя Екатерина Бибергаль, осужденная на каторгу по делу Никитенко и Наумова, говорила мне, что друзья повешенных передали Л. Андрееву биографический материал для рассказа, но Андреев, по ее словам, не дал их настоящего образа.

Я не пишу истории партии с.-р. и касаюсь дел ее лишь постольку, поскольку так или иначе знакомилась с ними в период моего краткого пребывания в Финляндии: деятельность партии на всем пространстве России не подлежит моему описанию — она оставалась за пределами моего горизонта. Поэтому я ограничиваю свой рассказ о боевой деятельности тем, что изложено выше. После гибели отряда, о котором только что говорилось, центральный террор в пределах России фактически себя не проявлял; но в различных городах России в то время было великое множество террористических актов; однако они поражали более или менее мелких представителей власти и не имели большого значения.

Глава тридцать первая Отъезд

После 1905 года Финляндия широко раскрыла свои ворота для русских революционеров, и когда началась реакция, закрылись все легальные возможности, бывшие в распоряжении партий, действующих в Петербурге, и оставаться там значило неизбежно подвергнуться аресту, с.-д. и с.-р. хлынули потоком в пределы недосягаемости — в Финляндию. Выборг был переполнен партийными людьми. На улицах постоянно встречались русские лица, и по наружности и костюму можно было узнать, идет ли с.-р. или с.-д. Были в Выборге и революционеры — военные, и рабочие. Велась пропаганда, и широко было поставлено издательское дело, и, в полной безопасности продолжая революционную деятельность, русские жили, чувствуя себя как бы в России. Петербург был в нескольких часах езды, сношения были легкие и до поры до времени безопасные. Но после процессов Штифтара-Зильберберга, грандиозного провала Трауберга с его летучкой и ареста в феврале 1908 г. лиц, вышедших для покушения на великого князя Николая Николаевича, Столыпина и министра юстиции Щегловитова, петербургские власти не могли не обратить внимания на то, что конституционная Финляндия стала гнездом крамолы, в котором замышлялись террористические акты, находились мастерские взрывчатых веществ, приготовлялись орудия для боевых выступлений и укрывались исполнители их. Атмосфера стала сгущаться; в Выборге появились шпионы, пошли слухи об обысках и предстоящих арестах. Пронесся слух, что правительство знает состав Ц. К., членом которого будто бы является Н. Тютчев, как раз в то время по своим семейным обстоятельствам находившийся в отчуждении от дел партии. У него был сделан обыск по совершенно ложному обвинению в участии в попытке экспроприации императорской театральной кассы; обыск, конечно, ничего не дал. Утверждали, что кто-то был даже схвачен русскими агентами на улице и увезен в Петербург. Мало-помалу как-то незаметно революционная публика в Выборге стала рассасываться. Осторожный М. Натансон еще в начале осени учел возможность такого оборота дел. Два другие члена Ц. К. — Авксентьев и Ракитников — переехали в декабре в Гельсингфорс, а Гершуни, смертельно заболевший, находился в Швейцарии, и после его отъезда заметно сократились сношения Ц. К. с Петербургом. Все реже приезжали члены «Организационного бюро»: мне кажется, ни Ульянов, ни Руднев в декабре и в январе в Выборге уже не появлялись. Изредка продолжал бывать Азеф. Из Ц. К., таким образом, в Выборге оставался один Чернов.

Безлюдие все больше и больше бросалось в глаза. Много говорили о крестьянской конференции, которая должна была собраться. Сотни приглашений были разосланы на места, но конференция не состоялась за неприбытием делегатов.

Пустыннее делалась жизнь, все слабее становилась связь с Россией, в частности с Петербургом, до которого, казалось, рукой подать. Вместо родной стихии, когда Выборг казался совсем русским городом, чувствовалась такая же оторванность от России, какая была бы в Швейцарии или во Франции.

Деятельности у меня никакой не было. Зачем было оставаться здесь? Я приехала в Финляндию не для того, чтоб в ней жить, а в надежде перебраться в Россию, но братья не могли добиться этого. Азеф не раз говорил, чтоб я хлопотала о разрешении жить в Петербурге: он настаивал, что я нужна там для работы среди военных, но департамент, по-видимому, на провокацию Азефа не пошел, и братья все время получали отказ.

Когда кругом образовалась пустыня, и я не видела, в чем бы я могла участвовать, а кругом воцарились всевозможные опасения и тревога, я решила покинуть Финляндию и вернуться в Швейцарию, которую оставила полгода тому назад.

Любопытно, что около этого времени от имени Крашенинникова, этого жестокого члена политических судов, мне передали, что мое пребывание в Финляндии известно, и чтоб я уезжала оттуда. Я это сделала по причине, которую только что указала.