Александр Шумилин - Ванька-ротный

• Название: Ванька-ротный
• Автор: Александр Шумилин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на различных фронтах. Автор работал над рукописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром". Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта.

---

Впереди на нашем пути по-прежнему всё было тихо, неподвижно и пусто. Такое впечатление, что люди провалились сквозь землю. Разогнавшись по дороге, мы не сразу сообразили, что мы напрасно бежим и что нам нужно остановиться. Тяжело дыша, мы наконец в растерянности встали, и попытались на слух уловить топот солдатских ног, уходящих от нас. Но солдаты по грунтовым дорогам, ночью ходят беззвучно, если вместе с ними на дороге не тарахтят телеги и не скрипят колеса, если не фыркают лошади и не ругаются ездовые.

Мы потеряли стрелковую роту и остались стоять в темноте одни на дороге. Тяжело вздохнув, я виновато окинул взглядом своих солдат. Они столпились в кучу и молча смотрели на меня.

"Вот растяпа!" — наверно думали они. Лейтенант, командир взвода, идёт впереди, ведёт за собой целый взвод солдат, а сам спит на ходу. Взял и упустил стрелковую роту! От одной этой мысли меня бросило в жар. На носу выступил пот, от волнения и стыда загорелись уши. Вот и первая твоя промашка лейтенант! Когда-то ты должен был сделать ошибку! Это тебе не походная колонна, в строю которой тебя ведут и даже направляют на поворотах дороги. Вот поучительный пример твоей беспечности и отсутствия внимания. Теперь ты, как ночной сыч будешь смотреть вперёд. Не даром говорят, — "За одного битого, пять не битых дают!".

"Что будешь делать, лейтенант?" — спросил я сам себя.

Случилось самое непостижимое, неприятное и почти непоправимое! Всё что угодно! Но именно теперь, в темноте потерять стрелковую роту, я никак не предполагал.

Я стоял на дороге, смотрел на своих солдат, стирал рукой пот с лица, и не находил ответа |, ни одного слова не находил в своё оправдание|.

Ни маршрута движения! Ни карты местности! Куда идти я совершенно не знал. При выходе из леса, когда мы пристраивались в хвосте стрелковой роты, я забыл попросить у штабиста заглянуть в его карту. Теперь в руках у меня был только компас и на плечах голова. Думай! Соображай! Что будет дальше? Что ты скажешь своим солдатам?

Мы вернулись назад, где по нашему мнению рота могла свернуть с дороги в сторону. Мы потоптались на месте, пошарили в темноте, потеряли ещё не мало времени, пытаясь отыскать следы на дороге. Но все дороги войны одинаково разбиты, размыты и истоптаны, и наши поиски следов ничего не дали.

Мелькнула мысль, разослать солдат в разные стороны. Но другая подсказала совсем обратное. Ночью бегай, не бегай, ничего не найдёшь! Пошлёшь солдат на поиски в разные стороны и всех в темноте потеряешь! Главное пусто кругом и спросить некого! Куда ведут эти дороги? Какую дорогу выбрать? По какой из них идти?

Стрелять в воздух и кричать бесполезно. С ротой на этот случай договоренности не было. Услышат выстрелы и крики, подумают, что мы напоролись на немцев. А потом неизвестно, может немцы на самом деле где-то близко стоят у дороги и мы обнаружим себя. Нельзя забывать, что весь район окружён немецкими войсками и где мы встретим их трудно сказать.

Я посмотрел на компас, прислушался к ночной тишине, взглянул на чёрное небо и ослабил защёлку на стрелке. Голубой, светящийся в темноте треугольник дрогнул и закачался вместе со стрелкой. Взяв азимут на северо-восток, где по моим расчётам должен был находиться город Ржев, я повернулся лицом в сторону прорези.

Когда-то в |средней школе мы изучали Калининскую область| Селижаровском УРе я видел карту этого района. В памяти остались города и точки, разбросанные в пространстве. Я представил себе извилистую линию Волги и положение Ржевской железной дороги. |Я однажды у командира роты видел карту этого района во время перехода.| Я тронулся с места, и мы пошли по дороге вперёд.

Темные густые ветви кустов и лохматые развесистые лапы колючих елей тянуться к нам с двух сторон на дорогу. Кажется, что они в темноте стоят как живые, раскинули в стороны руки и хотят нас захватить, остановить, предостеречь от немецкой засады. Какие-то неподвижные черные силуэты пригнулись к земле и ждут, когда мы подойдём к ним поближе. Возможно именно за этим бугром мы и попадём под немецкие пули. Они хотят подпустить нас |ещё ближе| и ударить в упор.

Не будем же мы ложиться каждый раз, когда нам кажется за кустом или бугром засада, пригибаться к земле, ползти по дороге и крадучись приближаться к подозрительному месту. К тому же мы вовсе не знаем, когда и где на пути нас действительно встретят немцы. |Возможно, там или здесь в двух, трех шагах?|

Кругом темно, дорогу тоже не видно. Непроглядная ночь заслонила собой всё пространство! Мы ступаем по дороге и чувствуем её только ногами. Небольшая канава и каждый из нас оступается в ней. Что лежит впереди в этом тёмном и мрачном пространстве? Можно лишь догадываться и представлять в своём воображении.

Вы никогда не ходили в темную ночь по лесным и полевым дорогам |или глухим кустам и полям|? В темноте, когда ты насторожен, всегда мерещиться всякая ерунда. Куда поворачивает эта дорога, почему она всё время крутиться и петляет? Мне определенно кажется, что мы идём в обратном направлении. Вот-вот покажется опушка березового леса и мы вплотную подойдём к нашему ДОТу.

Нелепая мысль заставляет меня очнуться. Я достаю из планшета компас, быстро оттягиваю кольцо защёлки, смотрю на стрелку и убеждаюсь, что мы идём в правильном направлении. |Не за что глазами на местности зацепиться.| Я постепенно успокаиваюсь и отбрасываю в сторону всякие мысли. Так мы идём и идём в ночной темноте |и тишине.

Но вот опять в голове заиграло воображение. Я ловлю себя на мысли, что в голову лезет опять какая-то нелепость и чертовщина. Кажется, а что если вот в этой глубокой и узкой лощине нам уготовлена засада и встреча свинцом? Подходящее место, для засады, ничего не скажешь! Сейчас войдём в неё, подойдём ближе и грохнут выстрелы!| Встречу с немецкими танками я почему-то себе не представлял.

Что должен делать я, если выстрелы раздадутся? Какую команду своим солдатам я должен подать? В таких делах мы не имели никакого опыта. Солдаты мои сугубо гражданские лица |с техническим уклоном. По возрасту и здоровью они ограничены к боевым действиям на военной службе.| В боях и под пулями они ни разу не были, и кроме знания техники ничему не обучены. Так что, попади мы сейчас под огонь, я подам команду — "Ложись!". Лягут они в темноте, как дрова и потом их не сдвинешь с места.

Мы прошли лощину, по дну которой тянулась дорога, поднялись на пригорок и неожиданно вышли на большак |Здесь открытое пространство шире и больше. Здесь в любую сторону от дороги дальше видать. Я не знал тогда, что по лесным дорогам и чащобе можно было идти спокойно, ничего не боясь. Немцы такие места избегали. А на большаках, где было видно кругом, мы вполне могли с ними встретиться. Но повторяю, тогда я этого не знал.|

Здесь открытое широкое пространство. Здесь даже дорогу по обочинам видно. Я не знал тогда, что по лесным дорогам, кустами и чащобе можно было идти ничего не боясь. Немцы такие места избегали. А на большаках, где был обзор по сторонам, где их обычно сопровождали самоходки и танки, мы вполне на них могли напороться. Но повторяю, я тогда этого не знал.

| Я пишу о природе и состоянии погоды, привожу свои рассуждения и рассказываю о сомнениях. Я хочу, чтобы у вас сложилось нужное впечатление о напряженной и не ясной обстановке и чтобы вы сумели понять наше одиночество, оторванность от живого и целого мира.

Нас угнетала темнота и неизвестность. Все мы тогда многое пережили, блуждая по ночным запутанным дорогам в глуши. Уходишь в темноту, не зная куда, не ведая пути, и ждёшь в упор с минуты на минуту встречного выстрела, это не очень приятно и даже противно! Само собой появляется тягостное чувство, возникают опасения и в голову лезут всякие сомнения.|

Нас угнетала темнота и наше одиночество, оторванность от целого мира и главное — неопределённость. Все мы и я в особенности, тогда переживали ощущение неизвестности и обречённости, блуждая по ночным дорогам. Идёшь в темноту не зная куда, не ведая пути и без конца сомневаешься. Само собой появляется тягостное чувство и сознание ничтожности.

Это даже ни боязнь и ни страх. Под обстрелами мы не были, крови, убитых и смерти не видели, страха вообще не испытали. Так, вероятно, молодые и несмышленые мальчишки, не обстрелянные солдаты, без боязни и страха лезут вперёд и гибнут в первом бою. Потом, они познают мудрость солдатской смерти и жизни, если после первого боя останутся в живых.

Войны я тогда не боялся |, её я не знал и не видел. В боях и под пулями не бывал и пороха не нюхал, кроме выстрелов в училище.| Мне казалось, что война — это маневры и стрельба с огневых рубежей.

Опасность засады появляется в воображении на первых порах, на первых километрах, в начале пути, пока идёшь в темноте и постепенно привыкаешь. А пройдя с десяток километров, обо всём забываешь, не думаешь о немцах, привыкаешь к одиночеству, к запутанным перекресткам дорог, к ночным силуэтам, к ночной тишине, и всё это вместе с дорогой в такт медленным солдатским шагам уплывает назад |и остается навечно сзади. Каждый новый день и каждая ночь откладывают в твоей памяти представления. И если вчера ты в чём-то сомневался, то сегодня ты этому удивляешься. Всё это просто, логично и только так. А потом и это новое отметаешь. Опыт — великое дело! А то, что осталось сзади, оно там осталось навечно. Каждый новый день, каждая наступившая ночь откладывают в памяти прошлые воспоминания|.