Сергей Есин - Дневник, 2004 год

• Название: Дневник, 2004 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Пропадает в утреннем тумане Санторин, его вулканы, его пятьсот шестьдесят церквей, его монастыри с уникальными библиотеками, с его постоянными опасностями землетрясений — их было чуть ли не шестнадцать, с жителями, которые молят Бога на всех языках о прощении и уповают, а санторинские подземелья трясет и трясет. Не записал имя и фамилию той семьи — грек и гречанка, — которые в 1982 году на свои деньги построили фуникулер. У них было одно условие: фуникулер возит горожан и гостей вверх и вниз бесплатно. Ну, уж дудки, — решил муниципалитет, и как только жертвователь ушел в мир иной, дружно прекратили это демократически-социальное безобразие и стали брать 3, 5 «юриков» за поездку. Саша долго мучался, но как истый экономист, учитывая туристские месяцы и зимние городские каникулы, насчитал доход — 1 млн. евро. Ну, как здесь не трясти!

16 октября, суббота. Вот с этого-то дня, когда все посмотрено, всё более или менее прояснилось, когда на сердце стало чуть поспокойнее, и начать бы отдыхать. День умиротворенный, продуктивный. Только под вечер позвонил в Москву: у Виктора новый конфликт с В. С. Он остался сегодня в Москве, смотрел город и не успел приготовить какую-то для В. С. запеканку. Я по телефону В. С. сказал, что нельзя требовать от людей того, чего они не могут дать или к чему не готовы. Если бы удалось взять настоящую приходящую или постоянно живущую домработницу. Но В. С. никогда на это не пойдет, не согласится и никогда с женщиной не уживется.

С утра ребята уехали в Ираклион за покупками, а я счастливо провел время у бассейна с тетрадкой: хорошо продвинул последнюю главу, помолчал, подумал, позагорал. Погода ясная, жарко, солнце лишь на минуту-другую закрывается облаками. Ощущение Крыма и детского тягучего счастья.

Ребята приехали около двух, и мы сразу же пошли на городской пляж. Взяли педальный водный велосипед и за 10 евро счастливо час ездили по заливу. Потом всё покатилось как бы по-проторенному: сначала уже знакомая таверна «Дом Стеллы», а потом магазины и галереи: в любой есть какая-нибудь своя фишка, интересно. Куда бы ни зашел, везде смотрят приветливо: сегодня не купишь, присмотришь, купишь завтра. Это не наши московские девушки, которые на покупателя смотрят априори раздраженно — он мешает ее безделью, ее телефонным разговорам, он мешает ей полировать ногти. Купил по 1. 90 евро десять платков с каким-то необыкновенным рисункомдля подарков нашим институтским женщинам. Хотел купить что-нибудь для себя: зеркало в красивой раме или фаянсовую керосиновую лампу для дачи — не решился, заела жаба.

За обедом — горжусь собою — не стал выдрючиваться, жадничать, а прислушался к себе: греческий салат и рыбный суп. Из-за этих чертовых денег, из-за ощущения «заплачено» крепко переедаю: утром, чтобы меньше есть за обедом, за который мы платим отдельно, а вечером возле груды десерта: «Ну, где я такое еще поем».

После, в номере, дочитывал Буйду, делал это в обратном порядке, от рассказа, где я сравниваю Буйду с Маркесом. Нет, это далеко не Маркес, но и не хуже. Писатель мощный, глубокий, с удивительной духовной силой и проникновением в духовную суть русского человека. Невольно сравнивал рассказ про священника, едущего хоронить свою жену к себе на родину и везущего ее гроб на мотоцикле, с финалом последней распутинской вещи. У Буйды эта часть жизни, самостийность русского характера сильнее. После смерти В. П. Астафьева мне казалось, что ничего подобного по силе не появится. А вот появился — Юрий Буйда. Он отодвигает в сторону и Маканина, и Проханова, и других претендующих. Мне хотелось бы позавидовать, но я с ним расхожусь. Особенность этой прозы в том, что она, согласно моим убеждениям о современной прозе, как бы почти документальна. А может быть, когда проза на пределе художественной исчерпанности, тогда она и становится документом?

17 октября, воскресенье. Перегрелся вчера на солнце, рано лег, ночью болел живот. Проснулся в третьем часу, сидел на балконе, видел звезды над Критом, греческого, наверное, происхождения. Или интернациональные.

Потом до 5-ти читал «Хутор» Марины Палей. Пишет, конечно, здорово, умная холодная тетка. Окончила Литинститут в 1991 году, сейчас живет в Нидерландах, по первому образованию врач. Сейчас бы ей бесплатно получить второе образование не удалось. Вот я и познакомился с этой ученицей Е. Ю. Сидорова, имеющей аристократическую, царскую фамилию. До этого руки как-то не доходили, сунешь нос — не твое. Повесть о лете, проведенном молодым тогда автором на хуторе в Эстонии. Скорее о цивилизованной ненависти к русским. Написано без особого сочувствия к эстонцам, но с ненавистью к русскому быдлу, ко всему русскому, которое прикрыто советским. В повести есть и грустная разгадка этого чувства: автор гордится своей иной национальностью, уже какой — не пишу, ясно какой. Даже толчок, «очко» в Эстонии изливает восторг (стр. 24). Писатель-соглядатай, вот только так и описывает нашу жизнь. А вот оконченный Литинститут — не в счет, театры, библиотеки, аспирантуры, наше умное детское чтение, наши кружки в пионерских домах, наша самодеятельность — это в счет. Мы держали первое место по пьянке и поножовщине — они по наркотикам. Цивилизация. Нет никакой благодарности к стране, которую они выбрали и которая их приютила, нет благодарности к языку, гениальному, свободному и всеобъемлющему, который стал их языком, но который создавал этот народ и эта страна. 05. 15 утра.

18 октября, понедельник. После вчерашнего перелета — уже, будто ничего и не бывало — ни отпуска, ни дворца Кносса, ни орлиной Санторины, — принялся за обычное свое институтское рутинное дело. У Буйды хорошо было написано о том, как лошадь влегла в хомут, будто сама на себя его надела, и пошла, потащила телегу вперед. Мельница закрутилась.

Если продолжить «о вчера», то перелет был довольно легким. Наш огромный «Ил», в котором сидеть, правда, было удобнее, чем в «Боинге», довольно быстро и качественно долетел. Кормили, правда, хуже, чем раньше кормили на советских авиалиниях, и при этом еще показали какой-то отвратительный, донельзя банальный американский фильм. Это вкус пассажиров или вкус сытой самолетной администрации?

Хорошо, что я часа два, пока летели, дописывал свой роман. Я твердо знал, что другого свободного времени в Москве у меня не будет, не будет ни сосредоточенности, ни внимания, ни душевного подъема. А как пишут другие писатели?

Мое возвращение, по-моему, умиротворяюще подействовал на В. С., она поговорила, рассказала мне о своих впечатлениях и болезнях и успокоилась.

Включился сразу же в весь комплекс институтских забот. Днем разбирал — наезд Московского отделения Госкомимущества, которое во что бы то ни стало хочет, в обход Закона о высшем образовании, распоряжаться сданными в аренду (их уже осталось мало) площадями. Здесь возникли какие-то санкции из-за банка Орехова. Вроде бы банк платил свою долю в Госкомимущество, но мы тоже виноваты. Эти платежные поручения надо было собирать и хранить. И. Н., поглощенная собой и своими житейскими сложностями, так и не наладила должный учет и контроль. Теперь все это надо разыскивать, а банк ликвидирован, Орехов как бы устраняется.

Вечером же смотрел, как и обычно, телевидение. Лукашенко получил через референдум право на новый, третий срок. Путин вяжет узлы внешней политики. Демонстрации в Минске и жуткая эпопея «Московская сага» Вас. Аксенова. Этот огромный роман Вас. Павлович написал, когда началась перестройка, всё разрешили. Чудовищно. А какие были рассказы! Графомания убивает писателя. Еще одна новость: Абрамович купил на Лазурном берегу замок Виндзоров. Рассказывают, что он очень бережет своих детей: когда они семьей едут куда-нибудь, то стараются ехать в разных автомобилях. Если с одним из родителей что-нибудь случится, другой должен заботиться о семействе. Очень неплохо, вырастут новые грызуны. Я эту информацию совмещаю с информацией о продаже части ЮКОСа. Может быть, когда-нибудь дело дойдет и до наследников.

19 октября, вторник. Виделся и разговаривал с Евгением Юрьевичем Сидоровым. Работает он пока очень заинтересованно, мне нравится.

Днем возникли новые трудности: в общежитии отключили лифт. Предписание о ремонте появилось год назад, в какой-то период у нас не было денег, а потом и Матвеев об этом забыл, и Лыгарев запамятовал. Оба последнее время купались в своих личных делах, и я это видел.

Написал небольшой рейтинг в «Независимую газету».

Днем провел семинар, обсуждали рассказ Юры Глазова. Он очень ищущий парень, но в его внутреннем мире много виденного и уже знакомого. Немножко ему вскружила голову премия, которую ему дал «Московский вестник». Тем не менее он сделал большие успехи, этот рассказ написан чисто, хороший диалог, есть подтексты. Особенно запомнился эпизод, когда мать взяла урну с прахом отца, положила ее в красный рюкзачок и понесла. Есть еще несколько, казалось бы, необязательных, но, по существу, основных эпизодов. Это вызывает ощущение надежды.