Сергей Есин - Дневник, 2004 год

• Название: Дневник, 2004 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

9 сентября, четверг. Собрали и провели конференцию, от которой надо было получить согласие на изменение в нашем уставе нового титула нашего головного учреждения: вместо слов «Министерство образования» — «Агентство по образованию». Сколько же раз за последнее время мы делаем что-нибудь подобное. Совсем недавно меняли вполне понятные и читаемые названия учреждений: то «Комитет», то «Министерство», наконец «Агентство». В свое время, кажется, в 1802 году, при Александре i Благословенном, создали мы, первыми в Европе и даже во всем мире, Министерство просвещения. Так оно и просуществовало вплоть до Наркомпроса. И неплохо выполняло свои функции — и великих князей выучило, и Ленина, получившего в качестве экстерна высшее образование. Мне вообще нравится слово «просвещение». В том, что считается, что мы даем всем образование, есть некий перехлёст: образование каждый получает сам.

Одновременно с этим рассказал коллективу о положении в институте, о наших финансах, о достаточно трагической ситуации института, который не является декоративным и предназначенным для коммерции. Вот если бы мы создавали искусственные цветы для украшения банкетов или занимались нефтью — это другое дело, это власть любит. Наша стезя — фундаментальное развитие той стороны человеческой деятельности, с которой, собственно, всё и начинается. Господи, пошли мне какую-нибудь внучку или дочку президента ли, премьер-министра ли, или министра экономики, или министра чрезвычайных ситуаций, или министра внешней торговли, или, на худой конец, министра обороны, которая захотела бы стать писателем или аспиранткой нашего несчастного Литературного института.

Как я уже писал раньше, из моих выкладок свидетельствует, что, кроме стипендии для студентов и того, что существовало раньше и было построено при советской власти и чем мы сейчас владеем — общежитием и комплексом Литинститута, — все это, т. е. студенты, которые не бастуют, а учатся, преподаватели, которые чувствуют себя государственными служащими, обходится нашему родному государству в 4 процента от тех денег, которые оно, в виде бюджетных ассигнований, даёт институту. Потому что всё остальное мы государству возвращаем в виде налогов на нашу собственную деятельность, на нашу зарплату, которую мы зарабатываем сами, в виде налогов на ту аренду, которой мы пользуемся, и проч. и проч.

Во второй половине дня, после конференции, Инна Андреевна Гвоздева устроила маленький свой юбилей, ей исполнилось 60 лет. Но гордиться она может, собственно, другим: тем, что поставила дело изучения древних цивилизаций и античности в Литературном институте так, как это не поставлено нигде в России в общеобразовательных и специальных учреждениях. Уж как-нибудь концентрат того, что Инна Андреевна говорит нашим студентам, в их легкомысленных головёнках все-таки остается. И приятно было высказать ей это, сказать, как многим мы ей обязаны, поблагодарить за ее талант, энергию и поразительную требовательность. Ответственный человек ответственно подходит ко всему, даже к своему юбилею. Полагаю, что остатки после застолья будут вкушать на кафедре еще в течение всей пятницы. На подарок мы ей сложились, преподнесли и цветы. Заслужила И. А., конечно же, и профессорской должности, и в ближайшее время я издам такой приказ.

10 сентября, пятница. Вчера вечером и сегодня утром долго читал и дочитал «Стол» Александра Потёмкина. Это написано, конечно, лучше, чем его предыдущий «Изгой», более компактно, чувствуется, что Александр чуть раскрепостился и, в отличие от себя прежнего, скорее идет вслед за словом, а не за придуманной схемой. Это очень точное по пафосу обличение взяточничества и чиновничества. Думается, человек этот пишет с тем знанием дела, которое диктуется его биографией. Есть сцены, скорее по замыслу, нежели по исполнению, просто удивительные. Россия в литературе часто пользуется термином «стол», и стол гуляет по литературным произведениям. У кого из наших классиков я подобрал эту фразу: «ясноглазый столоначальник»?.. Да и у меня, в «Имитаторе», есть образ стола, есть и образ воронья, которым Саша Потемкин также попользовался. Вообще, могло бы получиться замечательное сатирическое произведение, если бы у писателя было покруче культуры, побольше знания литературы, если бы он чуть более глубоко чувствовал русский язык. Но и сейчас есть в языке поразительные находки. Всё это я разметил у себя по экземпляру, потому что, наверное, 16-го числа буду выступать на конференции по Потёмкину в Доме литератора. Как очень богатый человек он, кажется, всё оплачивает, ему так страстно хочется пробиться в эшелон писателей первой руки. Сколько было послано и роздано его прекрасно изданных книг! Но сделать это очень трудно, так как существует не только масса прихлебателей, на всё готовых критиков и литературоведов, но и масса читателей, которым нужно испытать от книги особое волнение, и любовь этой читательской массы идет, скорее, не от разума, а от чувства. Надо сказать, что «Стол» читаешь, ожидая продолжения интеллектуально, но не физиологически его предвкушаешь.

Утром, еще не вставая, прочел работы Виктории Новик, нашей коммерческой студентки, которая восстанавливается в институте. Это три рассказа. Первый — «Полусон», где героиня, как бы во сне, чувствует ту оккультную темнуху, которую крутит её мать, некая самодеятельная гуру. А кто их поймет, что они чувствуют, а где зарабатывают деньги?.. И два великолепных маленьких рассказа: «Милостыня», как современная молодежь подает милостыню старому человеку, доедающему остатки с тарелок в кафе, и «Новики». Затрудняюсь сказать, кто герои последнего рассказа, но всё это так замечательно передает атмосферу сего дня и предвосхищает какой-то новый стиль, который обязательно должен появиться.

Еще утром я слышал по радио о пресс-конференции, которую дают в магазине «Москва» на Тверской авторы книги, посвященной сорокалетию «Маяка». Книга названа немного претенциозно — «Эфир тревог и надежд». Но эта претенциозность вообще свойство «Маяка» и радиожурналистов. Всё это ребята продвинутые, все хотели бы стать писателями. Пошел вечером туда, чтобы только посмотреть на эти лица, которые, конечно, знаю уж никак не меньше 40 лет. О книжке, которую я получил в подарок, — разговор особый. В магазине, где из последнего зала велась конференция (или встреча), я увидел Бизяева, который вёл трансляцию. Это хороший журналист, Валя когда-то работала с его женой, он жил в нашем доме. Но сейчас он важный до умопомрачения, важный, как и все люди с полузнанием, от какой-то бесконечной в себе уверенности.

Разговор в эфир из магазина состоял из общих слов. Вытащили меня, предупредив, что лишь на две минуты. Я давно заметил за собой качество: говорить и писать точно в намеченных размерах, как будто что-то передается, и в конце указанного времени дыхание заканчивается. Успел сказать то, что думал: что до сих пор «Маяк» — лучшая радиостанция, которую, кстати, я всегда слушаю; она отличается от большинства других, где есть какое-то непонятное, востребуемое, может быть, и широким кругом молодежи, но кругом с очень низкой культурой, ощущение: это не то что фон жизни, а скорее оно вышибает любые мысли и лишь занимает внимание — лишь бы не думать, лишь бы ни о чем не размышлять. Так вот, «Маяк» — это станция информативная, это и проблемы нашей страны, другие различные проблемы, проблемы спорные, где разнообразные выступления, от некоторых из них получаешь удовольствие. Так я и сказал, заметив, что с «Маяка», в том числе и с радио, пришло большое количество неплохих наших писателей. Это вполне естественно.

Вспомнил Петрушевскую. Из моих хороших знакомых был Георгий Зубков, который сейчас где-то преподает, ведет журналистику; Глеб Скороходов, который делится своим нажитым опытом во ВГИКе; Валентин Зорин, который сказал, что он уж и забыл, сколько лет профессор. Я не вслушивался в речь, обратил только внимание, что Зорин, как всегда, с апломбом, высоко оценивает каждую свою примитивную мысль. Он что-то начал говорить о том, как они вынуждены были вещать раньше. Упомянул, что в журналистике он — долгожитель. Я тут же, не особенно стесняясь, сказал, что он еще и виртуоз по перемене позиций — если кто-то по-настоящему и вбивал в нас несправедливую точку зрения об Америке (а у Вал. Зорина она была именно несправедливой), вбивал по мелочам, по быту, по отношению к литературе, то это и был мэтр советской журналистики Валентин Зорин. Он был активным, активнее и Шрагина (уехавшего в США еще до перестройки), и Генриха Боровика, который, впрочем, тоже много интересного поведал нам. И всегда казалось, что в их инвективах проглядывало какое-то журналистское «удобство», они как бы сколотили модель, по которой замечательно всё излагали и с которой неплохо кормились, эти специалисты по капиталистическому окружению, по американскому миру. И не надо ссылаться, господа, на идеологию, на то, что «так хотел ЦК». Просто не умели говорить стилистически чуть пошире, чуть потеплее, поёмче, поправдивее. Мы сравнивали их выступления с тем, что читали у Сэллинджера, у Хемингуэя, у других авторов, и я рад, что нынче всё это сформулировал. Вот засранцы!