Вацлав Чтвртек - О добром разбойнике Румцайсе, Мане и сыночке их Циписеке

• Название: О добром разбойнике Румцайсе, Мане и сыночке их Циписеке
• Автор: Вацлав Чтвртек
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1985

---

Входит Румцайс, вернувшись из лесу, в пещеру, смотрит: у Циписека петли не на те пуговицы застёгнуты. Встревожился Румцайс:

— Что с Маней?

Узнав, в чём дело, закричал Румцайс так, что всё в пещере задрожало:

— Ах, чёрт! За это князь с княгиней ещё поплатятся! Хуже, чем Маню у меня отнять, они ничего и придумать не могли!

Так Румцайс выходил из себя.

Потом вся злость из него вышла, и он сказал Циписеку:

— Я отправлюсь в ичинский замок, а ты сядь в уголку пещеры на бочонок и прислушивайся, что в замке творится, может, понадобится чего.

Договорил он уже на бегу. Он бежал к Ичину семимильными шагами и кричал:

— Дорогу, дорогу Румцайсу, я спешу за своей Маней!

И все убирались с дороги, камни откатывались в сторонку, деревья отводили свои ветки.

Когда Румцайс подбежал к замку, его светлость князь сидел в окне ловил и отпускал ветер.

Румцайс с разбегу упёрся в замковые ворота и крикнул князю:

— Отдавайте Маню! Вот и весь сказ!

Князь оглянулся, от испуга потеряв дар речи. Позади него стояла княгиня. У неё на уши кудерьки навешаны, голос Румцайса до неё не дошёл. Сложила она ладонь трубочкой, приставила к уху и заворковала по-французски:

— Коман? Что такое?

— Я до своей Мани всё равно доберусь, хоть бы пришлось каменную стену прошибить! — кричит с площади Румцайс и примеривается, как бы это получше сделать.

А князь тем временем проглотил пастилку от страха и успокоился:

— Взять Маню служить кухаркой — на то была воля её светлости княгини. А если кому хочется чего другого, то придётся ему сначала разрушить замок либо перебить стражу, что ворота охраняет. — Сказал и княгиню — толк локтем в бок, и оба захихикали.

Они распрекрасно понимали, что Румцайс не тронет замок, опасаясь повредить Мане. И душегубом Румцайс не был.

— Это мы ещё поглядим, — сказал Румцайс и повернулся к ним спиной.

В глубокой задумчивости дошёл он до фонтана на главной площади. Глядь, а там водяной Ольховничек. Он приходил в Ичин за ленточками на бантики, которыми любят украшать себя водяные, и подошёл к фонтану — намочить полы своего сюртучка, чтобы не пересохли.

— Ты для меня как манна небесная! — обрадовался Румцайс и упросил его не торопиться домой и помочь ему.

Румцайс тут же взялся за дело, повернулся к Ржаголецкому лесу и громко крикнул:

— Циписек, жду тебя с бочонком!

Не успел он докричать, а уж Циписек тут как тут, трам-тара-рам там-там-там, катит от ворот бочонок с вином.

— Остальное будет проще простого, — сказал Румцайс и вылил вино в бассейн под фонтаном. — Теперь, Ольховничек, дело за тобой, направь это вино по подземным жилкам, родниковым ручейкам, в тот колодец, из которого пьёт замковая стража.

Водяной Ольховничек окунул в бассейн с вином оба мизинца и трижды сложил их крест-накрест. А Румцайс сел на край бассейна и стал ждать. Не прошло и часа, как до них донеслось оглушительное пение караульных и ужасный шум — это шумело у караульных в голове. Мир стал им тесен, ни в какие ворота они уже не лезли и открыли калитку сбоку.

Так Румцайс легко и просто вошёл в замок. Перво-наперво заглянул он в кухню. Увидел Маню, погладил её по щеке и говорит:

— На площади у фонтана стоит Циписек. Ступай присмотри за ним, чтоб он рукава не замочил.

И пошёл дальше по княжеским покоям. Дошёл до залы, где сидели князь с княгиней, а у них от страха даже бантики затряслись.

Но Румцайс пошёл дальше, в княжью опочивальню. Поднялся он на цыпочки и со всей силой отпечатал на потолке свой большой палец. Как раз над изголовьем княжьих кроватей.

— Вот вам моё здрасьте!

Уж князь с княгиней этот знак и забеливать велели, и штукатурку оббивали — куда там, ничего не могли поделать, с той поры Румцайс словно указывал на них пальцем.

Как Румцайс прострелил морской шов под названием «гоп-ля-ля»

Говорит как-то княгиня своему мужу князю:

— Мон шер, — по-французски это значит «дорогой», — не хочешь ли ты сделать мне что-нибудь приятное, назло этому противному разбойнику Румцайсу?

Его светлость князь опустился перед княгиней на колени, поддёрнув свои атласные панталоны, чтоб не лопнули, и поцеловал ей руку:

— Большей радости для меня не может быть.

Княгиня наклонилась к его светлости и шепнула на ухо:

— Я хочу покататься на лодке по лесному озеру. С музыкой и флагами.

И его светлость, не сходя с места, велел послать за лодкой в самую Голландию. А флажки сшили городские швеи в И чипе. Все об этой затее только и говорили, а в базарный день узнала о ней от торговок и Маня.

Пришла она из города, погладила Румцайса по плечу и говорит:

— Принесла я Циписеку немного ранних черешен, а больше ничего хорошего.

— Тогда я лучше сидя тебя послушаю, — засмеялся Румцайс и сел за пустой стол.

Пока Маня рассказывала. Румцайс постукивал пальцами но столу сперва тихонечко, как горошком сыпал, а потом забарабанил, будто щебёнку сгружали.

— Водяному Ольховничку только этой барской гулянки не хватало! От княжьей музыки рыбы его вертячкой заболеют, вертихвостками сделаются!

— Сходил бы ты к Ольховничку, — сказала Маня.

Пошёл Румцайс к Ольховничку, рассказал, какой сюрприз его ожидает. Ольховничек слушал, молчал и знай лишь кривил свой жабий ротик. От огорчения у него даже полы сюртучка просохли. Наконец он заключил:

— Я поставлен главным над лесным озером, я за порядок отвечаю, сам и обязан обо всём позаботиться.

Вернулся Румцайс домой и на сухой сосенке сделал ногтем двенадцать отметок. Каждый день он соскрёбывал одну отметину, а когда соскрёб и двенадцатую, сказал Мане и Циписеку:

— Пойдём поглядим на водяную феерию его светлости князя.

На берегу озера уже играли музыканты, трубачи трубили в трубы, барабанщики били в барабаны. Горожан из Ичина привалило не то что яблоку — ягодке негде упасть, и все кричали:

— Ура! Виват!

Так княжеский лакей Фрицик распорядился.

У берега стоял на верёвочке бот голландский. На мачте ботика трепыхались трёхцветные княжеские вымпелы.

Его светлость князь был в новых атласных панталонах, прошитых морским швом «гоп-ля-ля». Эго такой стежок крест накрест с морскими узелками.

Княгиня была в кринолине широченной юбке на обручах, но коротенькой, чтоб не замочить подол.

Никто его не заметил, но был там и водяной Ольховничек. Он сидел на отмели, прикинувшись лягушкой, и раздувался от злости.

А рыбы в озере только рты разевали на разноцветные вымпелы, на музыкантов, на всё это княжеское великолепие. Ольховничек же приготовил волшебные палочки и разные травы для водяного колдовства и всё это сложил кучкой по левую руку от себя.

И по долгу своей водонадзорной службы выкрикивал:

— Утоплю, утоплю!..

Да никто его не понимал, потому что в расстройстве он квакал по-лягушечьи.

Румцайс с Маней и Циписеком стояли поодаль под деревьями, и Румцайс приговаривал:

— Ах, что за темнота его светлость, чем только вся эта затея кончится!

— Мы с её светлостью княгиней сядем в ботик! — крикнул князь. — Оркестр пусть играет туш, а мы три раза объедем вокруг озера.

Сели Княгиня впереди, князь позади, спереди видно кринолинчик, сзади панталончики. Подали его светлости весло, он спросил, за какой конец держаться, какой в воде полоскать, гикнул:

— Гоп-ля-ля!

И стали они с княгиней мотаться по озеру меж кувшинок и лилий, цепляясь кормой и бортами за листья и стебли. От трубных звуков но озеру пошло волнение и понесло со дна всякую муть. Рыбы стали задыхаться.

— Если Ольховничек пустит дело на самотёк, князь совсем его прищучит, а рыб возьмёт за жабры, и они все потонут!

Но Ольховничек что-то там уже мудрил с волшебными палочками да колдовскими травами, раскладывал их перед собой, завязывал травки узелками, чертил на палочках какие-то знаки. Наконец прошептал:

— Пера-эра-чуха-рюха-гон!

Этим словом водяные поднимают волну на воде. Ольховничек приказал волне отнести бот голландский вместе с пассажирами в ров с водой, прорытый вокруг княжеского замка. Но волна не могла исполнить его приказа. Подняться-то она поднялась, да так и стала столбом с ботиком наверху, будто скала, а на ней часовня.

На ботике и на берегу все ликовали, а Ольховничек на отмели плакал водяными слезами, и они камешками падали на дно.

Тут Румцайс сказал:

— Пока у его светлости князя на панталонах держится морской шов, никакое колдовство Ольховничка не будет иметь силы.

И послал Циписека:

— Сходи к дубу за зелёным жёлудем.

А Маню попросил:

— Подержи платочек, чтоб водяные брызги не попали на порох.

Зарядил он свой разбойничий пистолет жёлудем и выстрелил.

Ррах!

Панталоны на князе так и лопнули по всему морскому шву. От этакой оказии князь подпрыгнул и заплясал — гоп-ля-ля!

Тут волна тронулась, накатила и помчала бот голландский, поднимая его на гребне вместе с князем и княгиней, через кусты и просеки, через кочки и холмы, прямо в ров с водой, что под замком. Там и бросила.