Неизвестно - Шелест Да не судимы будете

• Название: Шелест Да не судимы будете
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Выступление В. Гомулки было резким, правдивым, грамот­ным, аргументированным. Он сказал: «Нас тревожат состояние и обстановка в КПЧ и стране, и мы полностью согласны с анализом, изложенным в выступлении Брежнева, о состоянии дел в Чехословакии. Здесь налицо существует контрреволюци­онная опасность, и еще не поздно преградить ей путь, а это прежде всего зависит от чехословацких товарищей. Но у нас складывается впечатление, что Дубчек недооценивает всей складывающейся обстановки и надвигающейся большой опасно­сти. Мы не хотим вмешиваться во внутренние дела страны и партии, но в истории бывают такие крутые повороты, обстоя­тельства, которые требовательно ставят вопрос, что нам общи­ми силами надо преградить путь «ползучей контрреволюции». В свое время у нас в Польше, да и в Венгрии тоже начиналось так. Интеллектуалы требовали свободы, демократии, свободы печа1'и, защиты культуры — одним словом, выступали с митин­говой демагогией». Выступление В. Гомулки было сконцентри­рованным, с политическим анализом событий, его речь прозву­чала гораздо сильнее и решительнее, чем других выступающих, в том числе и Л. Брежнева. Гомулка по праву завладел инициа­тивой на Дрезденском совещании.

Выступление Я. Кадар начал со следующего: «Наше эконо­мическое, политическое и военное сотрудничество должно играть основную роль — всяческое укрепление социалистиче­ского содружества. Варшавский Договор, дела СЭВ обязывают нас более строго относиться к событиям в наших странах. В Чехословакии события волнуют мировую общественность, и мне кажется, что они напоминают критическую обстановку накануне венгерских событий в 1956 году. Чехословацкие това-

рищи заявляют, что им происходящие события в стране и пар­тии лучше видны и известны, чем нам, и что они свои кадры знают лучше, чем мы. Я хочу напомнить, что у нас в Венгрии на первых порах Имре Надь тоже не был контрреволюционе­ром. Партия не может стоять у руководства, если ЦК КПЧ самоустраняется от руководства. К тому же явствует, что нет должной дисциплины среди членов ЦК КПЧ. Мы все хотим, чтобы вы серьезно и глубоко поняли наше беспокойство за состояние в вашей партии и стране». Выступление Я. Кадара несколько снизило и остудило накал, поднятый в речи Гомулки.

В. Ульбрихт свою речь начал так: «Наш рабочий класс, партия обеспокоены происходящими событиями в Чехослова­кии, ФРГ, используя все средства, ведет ожесточенную атаку против ГДР. Под влиянием демагогически настроенных отдель­ных интеллигентов, студенчества, вы, тов. Дубчек, предаете интересы рабочего класса, партии, безрассудно меняете и изби­ваете лучшие кадры вашей партии и страны. У нас должен быть единый фронт, а вы своими действиями даете возможность империалистам вбивать клин для подрыва социалистического лагеря и его содружества. Надо изолировать, а потом и разгро­мить враждебные элементы, которые наносят нашему общему народному делу непоправивый вред. Вам надо набраться муже­ства и сказать, что у вас налицо существует враждебная дея­тельность отдельных элементов и что всеми средствами в инте­ресах своего народа надо их пресекать». В выступлении Уль-' брихта была нота тревоги и беспокойства, что события в Чехос­ловакии могут отрицательно отразиться на состоянии дел в ГДР.

Часть участников попыталась смягчить формулировку: пре- дагалось даже не принимать никакого решения, а дать в печати только сообщение о Дрезденском совещании без какой-либо расшифровки и трактовки.

Против смягчения формулировки резко выступили Гомулка и Ульбрихт. Венгры и болгары занимали нечеткую позицию, чехословаки всячески добивались смягчения оценок и формули­ровок о событиях в их стране. Получилась какая-то недогово­ренность между Брежневым, Ульбрихтом и Гомулкой, даже появилась определенная натянутость. К чехословакам мало при­слушивались, их только «обвиняли и требовали», а чего — сами толком не знали. Руководствовались только страхом, что, воз­можно, «чехословацкие идеи» могут переброситься на восточ­ные страны социалистического содружества, а тогда социали­стический блок потеряет свою силу. (Как ни прискорбно, но это случилось уже в наше «перестроечное» время, почти через 18

лет. И к чему это приведет, трудно предсказать и представить. И кто в этом резком переломе виновен?)

Как был упущен момент и кто в этом виновен? Во время Дрезденского совещания была кульминационная точка для при­нятия всех необходимых мер для пресечения разгула анархии и социальной демагогии в Чехословакии. В то время, пожалуй, только так можно было оценивать происходящие политические события в этой стране. В Дрездене с очевидной ясностью стало видно, что Л. Брежневым был допущен грубый политический и тактический просчет с январским Пленумом ЦК КПЧ, на котором А. Новотный с нашего согласия был устранен от должности Первого секретаря ЦК КПЧ, а позже был устранен и Ю. Ленарт, Председатель Совета Министров страны. При этих руководителях можно было найти в партии и стране здоровые силы для того, чтобы укротить анархию, социальную демагогию и локализовать враждебные силы. Дубчека нельзя было принимать как серьезного политика. Цри крайней необхо­димости при А. Новотном по просьбе руководства страны мож­но было бы спокойно ввести только советские войска, это не вызвало бы больших трений политического резонанса.

После январского Пленума ЦК КПЧ А. Дубчек и И. Чер- ник, Председатель Совета Министров страны, заявляли, что они «владеют положением и что никакой опасности сползания партии и страны вправо не может быть». Это было неправдой, просто обманом, чтобы усыпить тревогу за состояние дел в Че­хословакии. Так оно и получилось. А Дрезден предупреждал, настораживал, требовал глубокого анализа происходящих собы­тий в Чехословакии. Кто же виновен в упущении момента? Можно много говорить, рассуждать, тем более людям, стоящим далеко от фактических дел и событий того сложного времени. Одно ясно, что большая вина ложится лично на Л. И. Брежне­ва: он своими неорганизованными действиями довел дело до вврда войск Варшавского Договора в Чехословакию без ведома правительства страны, что впоследствии имело большие поли­тические международные издержки для нашей страны и партии. Говорилось много красивых, напыщенных слов, и, к великому сожалению, они в народе и партии принимались за чистую монету. Но в большой политике видимость и сущность не тождествены. Часто самонадеянность и иллюзорность «полити­ков» заводят сложные дела в тупик. (Здесь уместно отметить роль А. Дубчека в современной Чехословакии. Он ведь стоял у власти, и это при нем прокурор Праги дает указание, что КПЧ вне закона. Что это — «демократия» или разгул анархии и беззакония? КПЧ, как всякая партия, имеет право на полити­ческое существование).

26—30 марта 1968 года. Из Дрездена в Киев возвратился 25 марта. За время моего отсутствия накопилось множество теку­щих неотложных ежедневных забот. Провел совещание с секре­тарями ЦК КПУ и заслушал подробную информащтю о подго­товке вопросов к предстоящему Пленуму ЦК КПУ. Членов Политбюро и секретарей ЦК КПУ подробно проинформировал о прошедшем совещании в Дрездене. Высказал свое мнение, впечатление и тревогу за происходящие события в Чехослова­кии: в случае неприятия организационных, политических мер могут быть тяжелые последствия и политические осложнения.

Принял О. Т. Гончара, был обстоятельный разговор о его романе «Собор». Он вызвал много разговоров и неоднозначных оценок, и это уже хорошо. Значит, он не остался незамеченным и безразличным для широкого круга людей. О. Гончар правиль­но возмущается, почему для украинского Главлита дает на «Собор» рецензию работник КГБ Украины П. Калош, ведаю- пщй вопросами идеологии. Это неправильно. Мной было дано указание прекратить это. Рецензию должен давать специалист. Московские издательства готовы издать роман «Собор» в пере­воде на русский язык, но тормозом является то, что некоторые газеты республики дают необъективную, неквалифицирован­ную оценку произведению. Особенно в этом усердствует дне­пропетровская областная газета. Первый секретарь обкома А. Ватченко, очевидно, усматривает в «главном герое» свою собственную персону. В «Соборе» выведен один руководящий деятель, который считает себя очень «идейным коммунистом», но своего отца, старого кадрового рабочего металлургического завода, вышедшего на пенсию, чтобы избавиться от «лишней обузы», поместил в дом престарелых. Все факты совпадали — действие происходит в Днепропетровской области. Родной отец Ватченко находится в доме престарелых. Ватченко груб, бе- скультурен, злоблив, кажется, что он ненавидит все человече­ство* Только в этом суть и причина ополчения Ватченко на Гончара. Хотя последний всячески уверяет, что он не имел в виду конкретно Ватченко как отрицательного типа в своем романе «Собор».

Во время встречи с О. Гончаром обсудили вопросы пред­стоящего совещания с секретарями Союза писателей Украины. Я лично посоветовал Гончару более четко и определенно зани­мать принципиальные позиции во всех вопросах.