Надежда Попова - Natura bestiarum.

• Название: Natura bestiarum.
• Автор: Надежда Попова
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный "Молот ведьм" был создан на полтора века раньше, чем в реальной истории; Инквизиция появилась на сотню лет раньше, чем соответствующая организация в нашем мире. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, зима 1394 a.D. Следователь Конгрегации Курт Гессе и его помощник Бруно Хоффмайер, направленные к очередному месту прохождения службы, застигнуты метелью. Они вынуждены остановиться на ночлег в придорожном трактире. Разыгравшаяся метель делает дальнейший путь невозможным, и уже следующей же ночью становится ясно, что скука — еще не самая большая неприятность, свалившаяся на их головы.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Файл размещен в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Он убит? — повторил Курт, и тот раздраженно отозвался:

— Да, черт тебя дери! Твою мать! Ты ж чуть мне уши не пообрубал!

— Бывает, — Курт, поморщившись, подтянул к себе ногу, постаравшись усесться так, чтобы кромка сломанной кости не упиралась в мышцу. — Ян… Ты и в самом деле думаешь, что сейчас твои непострадавшие уши — это самый важный вопрос?.. Ты в относительно лучшем состоянии, нежели мы, посему — взгляни, что с господином рыцарем. Макс, — позвал он и, не увидев отклика, повысил голос: — Макс!

Тот вздрогнул, переведя на него взгляд медленно, словно во сне, и вытолкнул сквозь плохо шевелящиеся губы:

— Я в порядке.

— Этот тоже, — сообщил охотник от лестницы, склонившись над фон Зайденбергом. — Может, мутить будет, когда очувствуется, но помирать он уж точно не собирается.

— Бруно?

— Я не буду говорить, что я в полном порядке, — покривился помощник, осторожно поднимаясь с пола. — У меня едва не выхватили хороший клок мяса из руки и порвано плечо. Неплохо было б сделать что-нибудь, чтоб я не истек кровью.

— Простите, — снова заговорил Хагнер, переведя взгляд на убитого оборотня. — Я ничем вам не помог.

— Хорошо, — отозвался Ван Аллен мрачно. — Еще не хватало твоим будущим наставникам возиться с задвигами вроде как у царя Эдипа.

— При чем тут царь Эдип? — возразил Курт, и тот передернул плечами:

— Замочил отца. Была еще какая-то тема насчет матери… только этого я уже не помню.

— И слава Богу, — буркнул Курт, пытаясь по ощущениям в кости понять, насколько серьезно обстоит дело. — Забудь, Макс. Ты сегодня держался отлично и сделал больше, чем был должен; а требовать больше, чем ты можешь, просто глупо… Зови остальных, Ян, — распорядился он. — Пусть, кто на ногах, помогут. Закрыть дверь и бойницы; холодно. Очаг гаснет. Нужно серебряной воды побольше. И — переломы складывать умеешь?

ЭПИЛОГ.

Утро пришло в одинокий трактир вместе с солнцем — почти настоящим, почти зримым: метель постепенно улегалась, и сквозь снежную пелену уже можно было различить стену конюшни в отдалении, прежде скрытую белой завесой. Спать так никто и не ушел; отошедший от приступа Альфред Велле вместе с супругой бродил по трактиру, довольно бессистемно и как-то бездумно пытаясь водворить порядок, Мария Дишер тихо плакала, таскаясь с наполненной водой миской следом за охотником, вновь взявшим на себя роль врачевателя. Хагнер разгребал баррикаду, оскальзываясь в вязких лужах из бывших сородичей, и переворачивал в прежнее положение столы, по временам посматривая в сторону убитого волка; мертвый зверь не изменился, его не тронуло разложение, и неподвижное огромное тело все так же лежало на ступенях.

Бруно, после перевязки и штопки бледный и измотанный, сидел на скамье у стены, а спустя полчаса улегся, тихо постанывая от одолевающей его тошноты и дыша сквозь зубы. Ван Аллен, оглядев его, вздохнул и повелел убираться в постель. Сам охотник выглядел лишь чуть лучше, поминутно останавливаясь и переводя дыхание, потирая забинтованную руку. К своей вороной, удивительно как не решившейся рассудка от трехдневного заточения, он заглянул на минуту и, выйдя из тесной кладовки с зажатым рукавом носом, повелел трактирщику озаботиться согреванием конюшни как можно скорее в его же собственных интересах.

Фон Зайденберг восседал на ступеньке подле волчьей туши, прижав к затылку кусок льда, завернутый в ткань; на редкие вопросы он отвечал односложно и почти не разжимая губ, порою закрывая глаза и осторожно, размеренно дыша.

Курт долго сидел на стойке, уложив на нее вытянутую ногу, зажатую в две дощечки, и пытался, как учили, мысленно вытравить из тела боль, снова возвратившуюся и поселившуюся в голове, ушибленной груди и сломанной ноге. Выходило это довольно скверно, и вскоре он плюнул на свои попытки, предпочтя с болью просто смириться.

Карл Штефан, притихший и непривычно серьезный, уйти в снятую им комнату наотрез отказался; пользы от него не было никакой, помощи он оказать был не в силах, отравленный организм явно вожделел отдохновения, однако гнать его никто не стал, осознав, что неудачливый любовник попросту боится оставаться в одиночестве.

С наступлением рассвета Хагнер, трактирщик и уже беспрерывно плачущая Мария взялись за неблагодарный и, в общем, почти безнадежный труд, пытаясь убрать с пола останки убитых оборотней. Силы у всех были на исходе, однако проснувшийся после всех ночных переживаний аппетит требовал удовлетворения, и употреблять пищу в таком окружении не хотелось никому. Невиданного обличья кости, смешанные с вязкой зловонной жижей, прилипали к доскам, и в конце концов к авгиевой конюшне, в которую за одну ночь превратился трапезный зал, был применен метод мифического Геракла — несколько ведер воды, не мудрствуя лукаво выплеснутые на пол. Образовавшуюся несусветную мешанину попросту прогнали за порог конюшенными скребками и лишь после этого с применением всех нашедшихся в запасах Берты средств темные смрадные пятна стало возможным оттереть хотя бы немного. Волчью тушу Хагнер, уже шатающийся Ван Аллен и трактирщик выволокли наружу, уложив поодаль от двери в сугроб, а изуродованное тело торговца перенесли к прочим погибшим. Завтрак, появившийся нескоро, был съеден в молчании, нарушаемом лишь стонами мучимых дурнотой раненых, всхлипами женщин и уже обыденным свистом ветра за стенами трактира.

На теперь уже никчемном, но каком-то привычном дежурстве у вновь запертой двери остались Ван Аллен и Альфред Велле; собственно, бдения как такового не было — попросту оба улеглись спать на скамьях в трапезном зале. Опасаться было уже явно нечего и некого, однако охотник, заметив, что «береженого Бог бережет», пристроил подле себя свой оттертый от волчьей крови железный меч.

Курт проснулся, когда за окнами начинали уже сгущаться сумерки, затмевая тускло-белое небо, и разбуженный им помощник, уже не такой бледный и даже чуть взбодрившийся, помог спуститься по узкой лестнице вниз. Ненужные часовые уже не спали — трактирщик возился на кухне, а Ван Аллен сидел у стола напротив очага, глядя задумчиво и хмуро на стоящую перед собою бутыль. В зале витали отголоски запаха паленой шерсти, и Курт, приблизясь, остановился, разглядывая наброшенную на плечи охотника куртку. Волчьего воротника на ней не было.

— Попробуй только что-нибудь сказать, — пригрозил тот, не оборачиваясь, и Курт молча уселся напротив, подальше от полыхающего очага. — Как там наш герой?

— Спит, — передернул плечами он, осторожно вытянув ногу в сторону. — Причем, как младенец.

— Любитель горожанок наверняка тоже, — усмехнулся Ван Аллен, пояснив: — Во сне плакал и пару раз обделался… А как сам?

— Благодарю, ощущения самые наиприятнейшие. Голова раскалывается, нога болит, дышать тяжко. Но жить буду.

— Будем жить, — кивнул тот, придвинув к ним два наполненных стакана и налил себе. — Только не увлекайтесь — кровотечение откроется… Какие планы? — поинтересовался он, опустошив стакан, и Курт кивнул на ногу:

— В ближайшие пару дней я отсюда никуда не денусь. И в любом случае — у Макса впереди еще ночь; лучше переждать ее здесь.

— И как ты намерен добираться до города с этой колодой и без лошади?

— А в этом, надеюсь, мне поможешь ты, — ответил Курт, и тот удивленно поднял брови, глядя на него с подозрением. — Ты ведь, полагаю, предпочтешь свалить отсюда как можно скорее?

— Разумеется. Задержусь в городе на денек; довезу Марию до дому и, быть может, попытаюсь впарить ее родителям какую-нибудь историйку, дабы не слишком на нее крысились. Девчонке и без того досталось.

— Хочу попросить тебя заглянуть в тамошнее отделение Конгрегации…

— Тю! — оборвал его Ван Аллен, отодвинувшись в показном ужасе. — Так мы не договаривались.

— Я не прошу тебя являться на прием к обер-инквизитору. Просто передай им письмо от меня — кому угодно, хоть стражу у двери; и можешь ехать по своим делам.

— А в письме будет написано «задержать этого человека и посадить под замок»?

— В письме просьба забрать меня из этой дыры, — вздохнул он снисходительно. — И прислать кого-нибудь, дабы разгрести этот мертвячник.

— Ладно, — согласился тот неохотно. — Письмо передам. Если поклянешься, что не подкинешь никакой подлянки, и я не окажусь в камере.

— Клясться не буду; все равно моим клятвам ты не поверишь, и правильно. Я скорее призову в свидетели логику; ведь мы, кажется, договорились, что, когда все это кончится, мы обсудим условия, при которых ты сумеешь связать меня со своими. А от добра добра не ищут.

— Ты надолго в этом отделении?

— Ну, пару месяцев я уж точно никуда уехать не соберусь, что понятно. А там — как знать; не в моей это воле.

— Я еду к брату, — спустя мгновенное колебание вздохнул охотник. — Займет это немного времени, и я вполне успею связаться со своими и обсудить твои… предложения. В июне, в первых числах, я снова посещу этот трактир. Если не передумаешь, будь здесь. Я скажу, что наши думают обо всем этом. Большего от меня не жди.