Елизавета Уварова - Аркадий Райкин

• Название: Аркадий Райкин
• Автор: Елизавета Уварова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03491-4

Вероятно, никто в СССР не мог сравниться по популярности с Аркадием Райкиным. Гениальный мастер перевоплощения, «человек со многими лицами», он играл в спектаклях, выступал на радио, записывал пластинки, снимался в кино и озвучивал мультфильмы. Райкин вышел далеко за пределы своего жанра, став фигурой общественной. Со всех концов страны шли к нему письма с благодарностями за его искусство, просьбами помочь купить мотоцикл и требованиями обеспечить торговлю лезвиями для бритья. Он говорил со сцены такие смелые слова, что у зрителей перехватывало дыхание, обогатил русский язык словом «авоська» и идиомами вроде «вкус специфический». Для Аркадия Исааковича писали знаменитые сатирики, от Михаила Зощенко до Михаила Жванецкого. Он дружил с Львом Кассилем и Леонидом Утесовым, принимал у себя Марселя Марсо, Ива Монтана и Симону Синьоре. За его здоровье поднимал бокал Сталин, Хрущев стал объектом его пародии, а Брежнев помог его театру перебраться из Ленинграда в Москву.

Книга доктора искусствоведения Елизаветы Уваровой окрашена ее личным отношением к герою, с которым ей довелось работать.

При оформлении книги использованы фотографии из личных архивов автора и семьи Аркадия Исааковича Райкина.

---

Решение спектакля предполагало обнажение лирического начала. Артист распахивает перед зрителями стены своего дома. Здесь он живет, размышляет, работает, отвечает на телефонные звонки, читает письма, разговаривает с сыном. «Пожалуйста, располагайтесь, будьте как дома!» — обращается он к публике. Театр — это дом Аркадия Райкина, дом — это театр. Спектакль начинался и заканчивался веселыми танцевальными заставками, с тонким вкусом поставленными Константином Райкиным.

В глубине сцены на небольшом возвышении декораторами и бутафорами была обустроена уютная квартира с широким окном на заднике, отделенная раздвижной стенкой от авансцены, где у кулис располагались другие предметы мебели и интерьера: справа — старинное бюро с настольной лампой, над ним полки с книгами, рядом удобное кресло; слева — два мягких стула и маленький круглый столик, на нем ваза с цветами, телефон. («Всё это невозможно было сделать в мастерских, — рассказывала художник Алла Коженкова, — было бы видно, что подделка, и мы с Аркадием Исааковичем ездили по комиссионкам. Как только он заходил в магазин, начинался спектакль. Однажды, увидев живого Райкина, директор магазина — здоровенный дядька — остолбенел и от неожиданности сказал глупость: «Первый раз в жизни вижу вас так близко». — «И я первый раз в жизни вижу вас так близко», — ответил Райкин».)

Центр сцены был свободен — это царство Аркадия Райкина, его мир, который по воле артиста населялся различными персонажами.

Благодаря конструктивности художественного решения режиссеры получили две площадки, позволяющие создавать множество игровых комбинаций. Они могли предельно распахивать пространство сцены и сужать его до размеров просцениума.

В спектакле «Мир дому твоему» понятие дома приобретает расширительный смысл. Это не только его, Райкина, дом, это вся наша страна, наконец, вся планета — огромный, тесный дом, в котором все мы соседи, связанные незримыми нитями, хотя нас и разделяют границы. В одном месте хлопнет дверь — отзовется в другом. Мир дому твоему, сосед, в какой бы части континента ты ни проживал!

Большой вступительный монолог был проникнут заботой об общем доме. Он затрагивал многие стороны жизни, но всё подчинялось одной, основной мысли — в доме должны царить порядок и уважение. Порядок в работе начинается с порядка в душе.

В воспоминаниях об отце Константин Райкин среди основных его качеств отмечает абсолютный интернационализм: «Отец воспитал нас с сестрой русскими людьми, понимал слово «национальность» именно так, как нужно его понимать в цивилизованной стране, где это понятие определяется не кровью, а языком, на котором человек говорит с детства, и культурой, в которой он воспитан. И сам он неотъемлемая часть русской культуры». «Мир дому твоему» может служить ярким примером такого интернационализма.

В заключение артист по-своему рассказывал детскую сказку «Волк и семеро козлят», окрашивая знакомый текст легкой иронией. Съев по очереди всех козлят, волк с чистой совестью улегся спать. И все-таки — «мы верим в тебя, человек», «мы еще постоим за тебя» — и, педалируя каждое слово: «Мир... дому... твоему!» Обычно несвойственная Райкину патетика окрашивает заключительные слова монолога.

Несмотря на возрастные изменения, которые сам артист остро переживал, он всю жизнь, до последних дней, был безупречно элегантен. Его пиджаки (он их дважды менял по ходу спектакля «Мир дому твоему»), особенно белый в черную полоску, представляли собой чудо портновского искусства. Много лет все костюмы ему шил мастер, живший в Риге, знавший его вкус и хранивший его мерки. Своей одежде Райкин уделял много внимания, следил за цветовой гаммой: его галстуки, рубашки и платки всегда были идеально подобраны. Особенно ему нравились концертные костюмы белого и черного цвета. Любил красивые, объемные свитера. По свидетельству друзей, даже отправляясь в лес за грибами, Аркадий Исаакович не надевал старую куртку или ватник с сапогами.

С каждым новым спектаклем вступительный монолог Райкина всё более утрачивал «эстрадность». На этот раз репризы в нем почти отсутствовали. Артист — нет, не артист, а пожилой, умудренный жизнью человек — размышлял вслух о том, что болит, обращался к сердцу, совести, чести своих собеседников — зрителей.

На этот раз репризы в монологе сведены к минимуму. «Вот наш театр в 1981 году выехал из Ленинграда и только недавно (в 1987-м. — Е. У.) приехал». Зал взрывался аплодисментами. «Передам ваши аплодисменты строителям», — добавлял артист. Он говорит о вещизме, завладевшем людьми. Каждому хочется, чтобы у него было не хуже, чем у соседа. На простых, жизненных примерах Райкин размышлял о бедах нашей экономики. В стране полно красавиц, если их... раздеть. Но когда они в наших пальто, и раздевать-то никого не хочется. Прилавки магазинов завалены никому не нужными товарами. Там (выразительный взгляд и интонация показывали, где это «там») все работают, а доход идет одному человеку. У нас все работают — никому никакой выгоды!

Как всегда, в монологах персонажей затрагивались самые злободневные темы. В стране появилась зарубежная техника, в какое-то учреждение завезли японский компьютер «Киса-44», показывающий реальные цифры результатов различных непродуманных начинаний, на которые возлагались большие надежды. Эти цифры опрокидывали все расчеты безграмотных чиновников. «Что за японская манера смотреть вперед?» — возмущался сотрудник, узнав от машины сумму убытков, которые принесет задуманное грандиозное строительство (словосочетание «японская манера» на время даже вошло в обиход). Прожектерские замыслы всякий раз рушились от подсчетов умной машины. В результате «устроили ей темную, память к чертям собачьим отбили» — разобрали, промыли спиртом — он опять за свое. Решили, что в наших условиях импортный агрегат испортился, появилось даже подозрение, что его использует японская разведка, и он был отправлен на переплавку, в результате которой получилось шесть автоматов для газированной воды. Руководящим инстанциям сообщили, что японская машина в наших суровых климатических условиях работать не может.

В монологах «Темнота», «Персик в цементе», «Ньютоныч», в маленькой сценке «Тесты» артист показывал серию своих блистательных перевоплощений, сатирических зарисовок, полных юмора, точно подмеченных деталей. Сатира Райкина была направлена против бесхозяйственности, процентомании, безграмотности, равнодушия.

Удивительные перевоплощения Райкина происходили без малейших изменений внешности. Менялись мелодика речи, интонация, а главное, внутреннее актерское самочувствие — и перед зрителями возникал новый персонаж.

Впрочем, в последнем спектакле он не стремился к полным перевоплощениям. В сценке «Тесты» на все предложенные вопросы психолога он с иронией как по отношению к своему персонажу, так и к самому интервью непременно добавляет «как и все мои товарищи». «Лично у меня, как и у моих товарищей, давно такого настроения не было», — отвечает персонаж на вопрос о настроении. «Сколько ложек сахара вы кладете в чай? — Я, как и все мои товарищи...» Его задача — во что бы то ни стало уйти от прямых ответов. Предлагающий тесты психолог (В. Шимановский) волнуется, выходит из себя, в то время как тестируемый абсолютно невозмутим. Одинаковые, с небольшими вариациями ответы, точно рассчитанные на смеховую реакцию публики, лишь изредка очень тонко подкрепляются гротеском.

Рисунок роли Аркадия Райкина, будь то монолог или дуэтная сценка, изящен, лишен густых, широких мазков «масляными красками»:

— Дело в том, что масло требует... может быть, другого жанра. Нельзя нарисовать маслом карикатуру. Те же Кукрыниксы делают разные работы — пейзажи, портреты, жанровые картины. Например, «Последние дни Гитлера» — там они пользуются маслом. А карикатуры они делают пером.

В спектакле «Мир дому твоему», оказавшись рядом с сыном, Аркадий Райкин использует «акварельный рисунок» из багажа приемов психологического театра. Дуэтные сценки с сыном — «Резидент», «Разговоры за чаем» — показались мне словно выхваченными из спектакля драматического театра. «Родители не знают, что делать с детьми. — А дети не знают, куда деться от родителей». Далеко не безупречный по своему поведению отец пытается воспитывать великовозрастного отпрыска. Но сын (Константин Райкин), вполне достойный своего отца, ловко шантажирует его — прекрасная иллюстрация пословицы «что посеешь, то и пожнешь».

Если обычно в эстрадном дуэте лидирует кто-то один, то в данном случае партнеры работали на равных. Тем интереснее наблюдать, как развивались их взаимоотношения, как они слушали друг друга, как общались с третьей стороной — зрительным залом. Обаяние молодого Райкина, глаза, улыбка, не говоря уже о пластике, его умение слушать и слышать на сцене делают его достойным партнером отца. «Удовольствие играть с таким партнером, как Костя», — говорил Аркадий Исаакович. Темпераментно, энергично, оправдывая самые невероятные ситуации, предложенные автором, Райкин-младший играл в большой миниатюре «Мокрое дело». Для самого Константина Аркадьевича после больших, классических ролей в «Современнике» это были своего рода «безделушки». Но такие «безделушки» стали ступеньками на пути вхождения в мир Театра миниатюр, руководство которым скоро всей своей тяжестью легло на его плечи.