Елизавета Уварова - Аркадий Райкин

• Название: Аркадий Райкин
• Автор: Елизавета Уварова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03491-4

Вероятно, никто в СССР не мог сравниться по популярности с Аркадием Райкиным. Гениальный мастер перевоплощения, «человек со многими лицами», он играл в спектаклях, выступал на радио, записывал пластинки, снимался в кино и озвучивал мультфильмы. Райкин вышел далеко за пределы своего жанра, став фигурой общественной. Со всех концов страны шли к нему письма с благодарностями за его искусство, просьбами помочь купить мотоцикл и требованиями обеспечить торговлю лезвиями для бритья. Он говорил со сцены такие смелые слова, что у зрителей перехватывало дыхание, обогатил русский язык словом «авоська» и идиомами вроде «вкус специфический». Для Аркадия Исааковича писали знаменитые сатирики, от Михаила Зощенко до Михаила Жванецкого. Он дружил с Львом Кассилем и Леонидом Утесовым, принимал у себя Марселя Марсо, Ива Монтана и Симону Синьоре. За его здоровье поднимал бокал Сталин, Хрущев стал объектом его пародии, а Брежнев помог его театру перебраться из Ленинграда в Москву.

Книга доктора искусствоведения Елизаветы Уваровой окрашена ее личным отношением к герою, с которым ей довелось работать.

При оформлении книги использованы фотографии из личных архивов автора и семьи Аркадия Исааковича Райкина.

---

Подготовка к зарубежным гастролям, особенно трехдневная поездка в Западный Берлин с неожиданным участием в Международном фестивале пантомимы, сказавшаяся на здоровье Аркадия Исааковича, изменила ритм работы Ленинградского театра миниатюр. В 1960-х годах вышли лишь четыре спектакля: «Время смеется» (1963), «Волшебники живут рядом» (1964), «Светофор» (1967) и «Плюс-минус» (1969).

И снова тема времени: «Тик-так, тик-так, какие легкомысленные звуки! Это смеется время. Да-да, оно умеет смеяться, иногда радостно, иногда саркастически, иногда и гневно. Это человек хозяином идет по жизни. Мысли, дела, планы — заполнена каждая минута. Тик-так, тик-так, пульсом стучит время. Оно улыбается человеку, оно идет рядом с ним! Тик-так, кое-как... Тут поспал, там поболтал, жизнь прошла неизвестно когда... Ни себе, ни людям». Большой вступительный монолог Аркадия Райкина к спектаклю «Время смеется» следовал за веселой песенкой «Тик-так» на музыку Георгия Портнова.

По сравнению с высокими оценками, данными зарубежными рецензентами, в своем отечестве отношение к спектаклям Ленинградского театра миниатюр и творчеству Аркадия Райкина было по-прежнему противоречивым. «Так ли смеется время?» — грозно спрашивал Юрий Зубков на страницах журнала «Советская эстрада и цирк». Конечно, скромный журнал — не газета «Правда», а Юрий Зубков — не Давид Заславский. Но он был не одинок. К нему присоединился критик газеты «Советская культура» со статьей «Когда смещаются акценты». 6 связи со спектаклем «Время смеется» возникла даже полемика между «Литературной Россией» и «Советской культурой». Виктор Ардов («Литературная Россия») увидел в представленных на сцене невеждах и дураках как бы ожившую опору культа личности Сталина, он оценивал двадцать четвертую программу Ленинградского театра миниатюр как новую взятую им высоту, сравнивал Аркадия Райкина со знаменитым спортсменом-прыгуном Валерием Брумелем. Иные оценки давались на страницах «Советской культуры», где критик сетовал на перегруженность спектакля негативными сентенциями, однообразие, однотонность звучания. В примечании редакция полемизировала с «Литературной Россией». «Если под дураками разуметь людей с ограниченными умственными способностями, то над ними не стоит смеяться. Иное дело глупость, идущая от невежества, от самомнения и нежелания прислушиваться к людям. Тлавное, впрочем, не в этом. Неужели Виктор Ардов всерьез полагает, что наибольшим злом наших дней являются для Райкина и его театра «людишки» (словечко-то чего стоит!), служившие опорой культа личности? Такая похвала, если в нее вдуматься, звучит клеветой на талантливого артиста», — запальчиво утверждал рецензент «Советской культуры».

В качестве арбитра в спор включилась газета «Известия» с неподписанной заметкой «Неясные акценты»: «Дорогие товарищи из «Советской культуры», уж не призываете ли вы деятелей сцены объявлять заранее, перед началом спектакля, о каких дураках, какого именно сорта идет речь?»

У Аркадия Райкина время смеялось над неким Попугаевым, сквозным персонажем нового обозрения. Смеялось и саркастически, и гневно, и весело. Вот Попугаев в скромной должности начальника отдела кадров, который по указанию руководства должен был из числа сотрудников выдвинуть изобретателя. Его выбор пал на безотказного работника (Г. Новиков), который не имел к изобретательству ни таланта, ни даже способностей (сценка М. Ланского так и называлась «Талант»). Но никаких доводов Попугаев не слушал. Он опирался на собственный опыт — когда-то его, начинающего ветеринара, вызвал начальник («Здоров был мужик, сам говорил, других не слушал»), посадил на кадры, с тех пор он и сидит. Ничего, справляется. Зачем талант? Бюрократ решительно, не раздумывая, делает, что прикажут.

Попугаев снова появляется в сценке А. Хазина «Невероятно, но факт». На этот раз он пришел к известному профессору принять его огромную личную библиотеку — девять тысяч книг, — безвозмездно отданную государству. Не в силах понять бескорыстный поступок, Попугаев допрашивал профессора, подозревал его в злом умысле сокрытия книг и чуть не доводил до инфаркта. Используя трансформацию, Аркадий Райкин играл в этой сценке две роли, основанные на контрасте: старого ленинградского интеллигента, ранее не однажды представленного им на сцене, и отъявленного хама Попугаева, истово выполняющего порученное начальством дело. В качестве «связной» между двумя персонажами выступала жена профессора (Р. Рома), понимавшая всю нелепость ситуации и пытавшаяся как-то ее сгладить. Она оставалась на сцене, в то время как профессор по-старчески неторопливо скрывался в своей библиотеке. Ритм мгновенно менялся. На актера на ходу надевали плащ, непременную шляпу, давали в руки портфель, прикрепляли парик и маску, закрывающую часть лица. За две секунды неузнаваемо менялись внешность, манера поведения, походка, жесты — Райкин представал в облике Попугаева. Невидимые зрителям профессор и Попугаев встречались, разговаривали. Артист не просто вел диалог двух разных персонажей, но и продолжал их играть. «Зачем вы это делаете? — спросил его снимавший сцену кинооператор, наблюдавший за кулисами мгновенную смену масок. — Ведь зритель не видит персонажей!» — «Но зато он их слышит!»

Еще один агрессивный, очень смешной райкинский дурак представал в сценке «Фикция». Странное сочетание видавшей виды шапки-ушанки и короткого, с претензией на моду, пальто в ядовито-фиолетовую крупную клетку говорило о его кругозоре. Спущенная на лоб челка прикрывала глаза. У персонажа дефект речи — он не выговаривает букву «ф», звучащую у него как «с». Он пришел в благопристойную ленинградскую квартиру по рекомендации с серьезными намерениями — жениться. Предполагаемая невеста оканчивает институт, ей предстоит работа на Севере, но уезжать из Ленинграда она решительно не хочет. (Эта злободневная тема не однажды и по-разному представлена у Райкина, начиная еще с довоенного фильма «Доктор Калюжный».) Не снимая пальто, с порога жених сразу начинает деловой разговор, выясняя, на ком надо жениться («На вас, мамаша?» — обращается он к хозяйке дома, к удивлению ее мужа), но спрашивает только для порядка — ему всё равно, кто станет его супругой. Быстро осваивается, садится за стол, прихлебывает чай, закусывая печеньем. Он не так глуп, как кажется на первый взгляд: всякий раз делает вид, что готов уйти, как только чувствует, что мамаша и папаша не оценили его благородные намерения. Широко раскрыв рот, он уморительно смеется: «ге-ге» или «га-га». Когда вопрос о «сиктивном» браке решен — ударили по рукам, он уходит, не попрощавшись с невестой. После минутного перерыва снова открывается занавес — на сцене та же ленинградская квартира. В дом вваливается «сиктивный» жених с женой, ребенком, тремя старыми бабками, вещами и козой! Финал не только смешон, но и страшноват, тем более что тема «сиктивных» женихов не исчерпана и в наши дни.

Невежество — хитрое, расчетливое, себе на уме — Аркадий Райкин высмеивал в фельетонах М. Азова и В. Тихвинского «Перекур» и «Коликчество и какчество», объединенных под названием «Строитель». Благодаря злободневности темы монологи получили широкий резонанс, многие словечки и выражения вошли в обиход.

Это было время, когда по всей стране развернулось массовое строительство жилых домов, множество людей переезжали в новые квартиры. Радостное событие подчас омрачалось неполадками, вызванными недобросовестностью строителей, их желанием поскорее сдать объект. В печати развернулась дискуссия о качестве.

Аркадий Райкин появлялся перед зрителями без грима и парика. Туповатый «рубаха-парень» доверительно делился со зрителями своими убеждениями. «Где работаешь? — В стройке. — Что делаешь? — Курю». Комизм усугубляла современная, «научная» терминология героя, живущего, по его словам, в век «прогресса и прогрессивки». Рисуясь перед слушателями, он стремится высказываться подчеркнуто «изящно» — со значением произносит слово «банкет» и тут же поясняет: «Это вам не понять, это по-французски. Проще говоря, ставишь поллитру...» Но главное — он убежден, что для него важно количество, а за «какчество» должен расплачиваться жилец, который «уже и не жилец», ежели у него «бачок не работает» или кран не с той стороны течет. «Мне за что деньги платят? — За количество». Циничная философия «мой кусок хлеба — твое масло» подкреплялась нагло-развязным, самоуверенным тоном, выразительными движениями рук, привыкших брать.

Возмущение Ю. Зубкова вызвала и миниатюра М. Гиндина, К. Рыжова и Г. Рябкина «По пути во Францию», в которой речь шла о характеристиках, требовавшихся для получения туристической путевки. Критик оправдывал перестраховщиков, поломавших планы, а иногда и судьбы людей, ссылаясь на опасность утраты «революционной бдительности». Не благодаря ли «революционной бдительности» российский Чаплин не получил в свое время мировой известности, которой был, несомненно, достоин?