Александр Бенуа - История живописи

• Название: История живописи
• Автор: Александр Бенуа
• Жанр: Искусство и Дизайн

---

Пьеро ди Фрачески. Прибыте царицы Савской к царю Соломону. Фреска в церкви С. Франческо в Ареццо.

Однако и помимо понимания света пейзажи Пьеро поражают своей простотой и непосредственностью, каким-то своим "модернизмом". Его не смущает задача занять всю картину большим ветвистым деревом, превосходно, прямо с натуры, нарисованным, или же провести к самой авансцене сверкающую под светлым небом речку, которая вьется из глубины картины, отражая одинокие кипарисы, тополя, тутовые деревья и плоские, "обыденные", списанные с окрестностей Ареццо холмы. Нужды нет, что благодаря такому простодушному натурализму мотива получаются некоторые абсурды, как, например, во фреске "Битва Константина с Максенцием". Ведь в таком ручейке немыслимо потонуть этим огромным всадникам[270]. Подобный же мелководный ручеек должен изображать на его картине "Крещение" - Иордан.

Пьеро и его перспектива

Пьеро один из первых живописцев, оставивших нам трактаты о перспективе (предшествующие его труду перспективные руководства принадлежат архитекторам - Брунеллески и Альберти). Это раскрывает перед нами всю пытливость натуры Пьеро, его строгий нрав, его вдумчивое, сознательное отношение к делу. Занятия перспективой Пьеро побудили приписать ему и "перспективные" картины в Урбино и в Берлине[271] (архитектурные фантазии, совершенно лишенные фигур), являющиеся не только как бы превосходными иллюстрациями к теоретическим положениям науки, но и отменными чисто декоративными целостностями. Несомненно, что эти и подобные архитектуры, наряду с перспективными интарсиями, введенными в моду Брунеллески, и с "гуккастеном" Альберти, должны были затем оказать влияние на авторов чудесной серии перспективных композиций в Перуджинской Пинакотеке (в которых теперь видят произведения Перуджино и Франческо ди Джордже), а через художников Перуджии теоретические завоевания Пьеро могли достаться в развитом и обогащенном виде Рафаэлю.

Пьеро ди Фрачески. Обретение Животворящего Креста. Фреска в церкви С. Франческо в Арьеццо.

Но если бы даже и не сохранилось трактата Пьеро и тех написанных "иллюстраций" к нему, то все же Пьеро представлялся бы нам великим перспективистом, и это потому, что в его творении уже не чувствуется желания поразить знаниями и ухищрениями (что, например, заметно еще у Доменико ди Бартоло), а, напротив того, все строится и встает на свое место с простотой и уравновешенностью, возможными лишь при полноте знаний.

Лучиано де Лаурано (?) Перспективный вид. Урбино. Плаццо Дукале.

Еще в 1420-х и в 1430-х годах чувство пространства представлялось более развитым у Яна ван Эйка и Флемаля, нежели у итальянцев. Для этого достаточно сравнить "Мадонну" Роллена первого или "Дижонское Рождество" второго с современными им произведениями Мазаччио, Липпи, Анджелико. В моменте же создания фресок в Ареццо наблюдается обратное явление: Италия оказывается впереди, и даже чудесная картина Гуса 1470-х годов, в сравнении с тосканской живописью, поражает своей перспективной беспомощностью. Одной из причин, почему фрески Пьеро носят такой "современный" характер, является то, что их перспективное построение (несмотря на частичные ошибки и недосмотры) отличается совершенной убедительностью[272].

Лишь монументальная строгость, которую счел нужным придать Пьеро своей фреске "Обретение Животворящего Креста", отличает в ней пейзаж от правдивых серебристых итальянских этюдов Коро. Импрессионистская трактовка пейзажа позади портретов герцога Урбинского и его жены в Уффици производит впечатление панорамы, уходящей на десятки верст во все стороны, и это несмотря на отсутствие "линейных" деталей, без которых Учелло и Кастаньо не умели представлять глубину и которое так чувствуется в упомянутых архитектурных картинах. Нужно, впрочем, отметить, что как раз в подобных итальянских картинах влияние северного искусства обнаруживается с особенной ясностью: ведь именно панорамы, озаренные светом (в противоположность темным панорамам Амброджо Лоренцетти), были изобретением французских и нидерландских миниатюристов. То, что эти северные черты отразились именно в искусстве Пьеро, должно менее всего удивлять. Ведь уже в 1440-х годах Италию объехал Жеган Фуке, а в 1450-м - Роже де ла Патюр. При дворе герцога Урбинского, для которого были исполнены упомянутые портреты Пьеро, работали несколько нидерландских мастеров, и герцог-меценат, кроме того, собирал украшенные миниатюрами книги - произведения северных художников[273].

К наиболее озадачивающим картинам XV века принадлежат две композиции архитектурного характера в галерее Барберини в Риме: "Рождество Богородицы" и "Введение во храм", приписываемые самым разнообразным мастерам и школам. Их изощренные архитектурные декорации и как бы известное щегольство перспективой приближают их к Пьеро деи Франчески. Но тон их, тусклый и однообразный, резкость очертаний и неудовлетворительная передача воздуха заставляют думать, что перед нами работа менее сильного мастера и, во всяком случае, не Карневале, если только оставить за последним все то выдающееся и первоклассное, что приписывает ему Вентури. Поражает в этих картинах изможденность фигур нищих и интерес художника к модным нарядам. Первая черта напоминает падуйцев, вторая - феррарцев. Картины эти, во всяком случае, замечательны именно доминирующей ролью, отведенной в них декорации.

XI - Современники великих

Бокатти и Бонфильи

Джованни Бокатти. Мадонна с анелами и святыми. Пинакотека в Перуджии

Чтобы понять всю значительность таких художников, как Пьеро или Доменико и Кастаньо, полезно взглянуть на то, что делали художники "средней руки" - их товарищи и сверстники. Туристы создали культ произведений Джованни Бокати из Камерино, и действительно, трудно представить себе что-либо более ребячески-милое, более трогательное, нежели его Мадонна, окруженная поющими ангелами. Прелестна также эта картина и в декоративном отношении. В двух других знаменитых алтарях Перуджинской Пинакотеки Мадонна изображена сидящей на троне под навесом из шиповника, перевитом лавровыми листьями. Бокати, не робея, идет при этом по следам самых передовых художников: Липпи, Учелло, Пьеро. Он строит перспективу сходящихся по полу и по верху линий, старается сообщить впечатление глубины. Кроме того, он выказывает чисто детское чувство природы. Но при всем этом какое отсутствие зрелости, какая резкость, какой беспомощный рисунок, как, красивые сами по себе, краски неспособны дать хотя бы некоторую иллюзию правды. Несмотря на все перспективные ухищрения (кстати сказать, полные ошибок) и усердное контрастное оттенение, его фигуры точно склеены одна с другой, точно вырезаны из картона.

Другой умбриец, бывший пятью годами моложе Бокати и лет на десять моложе Пьеро, Бенедетто Бонфильи, представляется более разносторонним и зрелым художником, особенно же в его "декорациях", во фресках капеллы Приоров (Перуджинская Пинакотека), изображающих эпизоды из жизни св. Геркулана и Людовика Тулузского, Бонфильи соперничает с Доменико ди Бартоло и с фресками Липпо Липпи в Прато. Сцену похорон св. Людовика он помещает внутри базилики, передняя стена которой вскрыта, - старинный наивный прием, заимствованный из чертежей архитекторов[274]. Но перспектива собора представлена превосходно, свет мягко распределен по колоннам, стропилам, стенам и открывающейся в глубине апсиде.

Очень эффектна также декорация позади "Перенесения мощей святого Геркулана", передающая вид Перуджии, который можно и сейчас еще узнать в натуре. Церкви (на первом плане Сан Пьетро с его тяжелой башней, дальше С. Доменико с его огромным окном, еще дальше апсида С. Эрколано) перемешаны с обывательскими домами и дворцами-замками[275]. Тесно жмутся и ползут в гору первые, гордо, точно стремясь превзойти друг друга, тянутся к небу башни вторых. Судя по костюмам, фреска относится к 1450-м годам.

Бенедетто Бонфильи. Перенесение мощей святого Геркулана. Пинакотека в Перуджии.

Но при всех достоинствах этих фресок и их нельзя сравнить с произведениями Доменико Венециано и Пьеро деи Франчески. Краски почти монохромны: буро-желтые с заглушенными, еле заметными оттенками светло-сиреневым, оранжевым, желтым, розовым и оливковым. Все тени однообразны - коричневатого тона. При этом полное отсутствие чувства пространства, все только линейно построено, а однообразная сила тонов не передает различные степени удаления, и вообще во фресках Бонфильи совершенно недостает того, что называется "воздушной перспективой". Наконец, страннее всего видеть в современнике и соотечественнике Пьеро возвращение к архаическому темному, буро-синему, ровному колеру неба[276].