Неизвестно - Черняев 1981

• Название: Черняев 1981
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Список по кандидатам в члены ЦК поручено было прочитать Кириленко. Ну, прежде всего, что это было за чтение! Он перевирал почти каждую фамилию, ставил совершенно немыслимые ударения даже в самых простых русских фамилиях, причем так, что, как правильно сказал вслух один из рязанцев, «люди, наверно, узнают себя только по должностям» (которые назывались после фамилии). Некоторые он читал по слогам сначала будто бы для себя, а потом «целиком» - для зала. Фамилии инородцев вовсе невозможно было разобрать. И зал, и президиум во главе с Брежневым откровенно смеялись. Шум нарастал. Рязанцы вокруг простодушно передразнивали произношение «всесильного третьего» в нашей партии. В общем, скандал полный.

(Кстати, он получил голосов «против» больше, чем кто-либо другой из баллотировавшихся в ЦК, в кандидаты ЦК и в члены Центральной ревизионной комиссии, а именно 10 «против»).

Итак, запинаясь и перевирая, Кириленко шел к концу списка и вдруг, дойдя до «Ч», он произносит мою фамилию, имя, отчество и должность. Сомнений уже нет. Я постарался и ухом не повети, но ко мне со всех сторон уже тянулись руки рязанцев. А одна даже воскликнула: «Во, какой у нас ряд!». Действительно, в этом ряду, где мы сидели, оказалось четыре «выдвинутых»: сам Приезжев, первый секретарь Рязани, Силаев - министр авиационной промышленности, делегат от Рязани - в члены ЦК, Калашников, зам. премьера РСФСР и я - в кандидаты ЦК, еще одна рязанская доярка - в члены ЦРК. Ряд оказался в итоге «редкий» по концентрации.

Потом голосовали. А когда я часам к 8-ми вернулся в Отдел, все уже знали и бросились меня поздравлять.

[Кстати, Бовин, еще один среди главных в завидовской команде, сделан членом ЦРК. Преодолел таки сусловский барьер., но получил два голоса «против». Потом звонит мне: «Граф, - говорит, - благодарю тебя за то, что ты освободил мне место в ревизионной комиссии»].

Как же всё «это получилось»? Немного приоткрывает случившееся разговор с Пономаревым на второй день после съезда. Он все-таки позвал меня. И я пошел. уже не в таком задиристом настроении. Поздравил меня. Я сказал спасибо, добавил, что для меня это было полной неожиданностью.

- Да, я хотел вас предупредить и поздравить заранее, как в прошлый раз (т.е. на

XXV съезде, когда меня выдвинули в ревизионную комиссию). Но Вы не захотели явиться.

Я не стал заводиться. А он продолжал:

- Пришлось поработать. И одному, и другому, и третьему говорил за Вас (кому же, подумал я: Суслову, Черненко, Капитонову?) И один, и другой раз. Все ссылались, что нарушаем порядок, создаем ненужные прецеденты. Пришлось настаивать, - говорю, - Черняев работает не меньше Загладина. Тот, мол, часто отвлекается, а Отдел то и дело - на Черняеве. Словом, убедил. Но тогда они сказали: давайте уж раз так, и Разумова выдвигать, пусть будет не одно единственное исключение. (Дело в том, что во всем аппарате ЦК только я и Разумов были введены в высшие выборные органы на XXV съезде из многих десятков просто замов. Первые замы ряда отделов и на прошлом, и на этом съезде входили и вошли в ЦК, в ЦРК, как и большинство зав. отделами. Но просто замы - только двое. Это было и осталось исключением из правила).

Может быть, что-то из того, что говорит Б.Н. и правда. Тем более, что многие из аппаратчиков (даже первые замы) остались не «продвинутыми».

Так я на пороге своего 60-летия вошел в состав ЦК. Сравниваю с теми, кто делал революцию, первые пятилетки. Впрочем, войну «делали» и мы, мальчишки. Но не нам было доверено управлять отвоеванным. Поколение комбатов пошло в гуманисты (по Дезькиному слову), а не в карьеристы.

12 марта 81 г.

Все еще болею. Но сегодня уже ездил на работу: Б.Н. сделал замечания к тексту статьи о международном значении съезда. Я в дни съезда «откомандировал» своих консультантов из-за сцены в Отдел, чтоб начали готовить. На второй день болезни я получил их первоначальный текст. Совсем он был негодный. Несмотря на высокую температуру, посидел над ним. Главное же, придумал несколько идей и структуру=замысел каждого раздела, чтоб это было не переложение сказанного Брежневым, а «еще одно учение» о значении съезда для всего мира. Ребята довольно быстро это реализовали. И позавчера мне было доставлено, уже совсем другое дело. Поправил и разрешил отправить Б.Н.’у (он в больнице). Сегодня утром получил его помарки. Основную же идею, - о новой постановке (новой в отличие от 1915-20 годов, от Ленина и до Хрущева) проблемы мира: мол, без него ничего не может быть - не только никакой другой борьбы за что бы то ни было, но и некому будет бороться, - эту, уже теперь в открытую провозглашенную идею самим Брежневым, Б.Н. все-таки сумел извратить своим СагШадтеп ёе1епёаш еззе: «а в случае, если капитализм все- таки развяжет войну, то его господство будет ликвидировано» (вместе со всем человечеством,

- добавил Вебер, выслушав это замечание на полях).

Съезд кончился, а у меня еще забот по ворот. Во-первых, со многими иностранцами, к которым я был прикреплен, я как следует, и не поговорил даже. Прежде всего проводил англичан: они улетели как раз, когда начался прием ЦК в честь иностранных гостей съезда. Уезжали совсем очарованные. И финальная точка была поставлена с большим шиком. От гостиницы «Советская» в большой новой «Чайке», впереди милицейская канарейка, сверкающая сигнальными огнями. Да еще милиционер попался лихой. Мало того, что сверкал и включал то и дело сирену, высунул из окна жезл и буквально распихивал впереди идущие машины, расчищая путь, давая при этом 140 км., а сзади «хвост» - несколько «Волг» - провожающие. Я ехал с гостями в «Чайке» и тайно наблюдал, как все в них буквально бурлило от тщеславия. В само деле, в Англии с таким шиком даже Тэтчер не возят.

С этим же самолетом улетел Энди Барр - председатель Ирландской КП.

На другой день прощальный обед с Гэсом Холлом на Плотниковом. Были Арбатов и другие сопровождающие. Умело и ловко он себя несет. Он держит себя перед нами (да и всеми КП), как истинный представитель американского народа - а именно такого, каким мы (КПСС) хотели бы, чтобы он был, этот народ. Позиция оптимальная в его (Гэса) положении. И, как это ни парадоксально, внушающая уважение даже буржуазным журналистам, которые охотно к нему тут рвались и нарасхват интервьюировали.

Уинстон - председатель партии - слепой негр, конечно, уже полное ничтожество и маразматик. Но он, видимо, нужен Гэсу, как символ антирасизма партии. Физически, да и во всех других отношениях, он не терпит этого неприятного, вонючего, глупого и нахального шддег’а. Даже летает в разных самолетах, под предлогом, чтоб в случае чего партия не была совсем обезглавлена.

Тосты и пламенные речи благодарности и восхищения Советским Союзом, съездом и проч. членов делегации - молодых Джима, редактора «Баг1у ^огЫ» (негр) и Сэма Уэбба, кронпринца Гэса Холла, которого Меньшиков назвал «тихим американцем» (бегал в трусах по утрам по Кремлевской набережной). Гэс Холл улетел рано утром в Софию.

5 марта провожал своего любимого мальтийца Вассало. Поразительно разумный человек. Находка и для Мальты и для нас.

Потом провожали сразу группой из гостиницы «Украина»: зам. лидера революционной Гренады, «своего давнего друга» Коарда с мальчиками, которых он берет всегда с собой в качестве экспертов и любовниц, мудрейшего Томпсона - председателя партии Мэнли на Ямайке. Чедди Джагана - лидера партии, оппозиционной прогрессивному режиму в Гайяне, которого предварительно пришлось принять утром в ЦК и два часа объясняться, почему мы выбросили из его речи обвинения этого режима в фашизме. Тем более, что делегация этого режима была также представлена на нашем съезде, выступала и ее «хорошая» речь была опубликована в «Правде». Джаган, когда мне в первый день съезда принесли перевод его речи и когда я заявил, что «эти два абзаца» ни под каким видом не будут даны в нашу печать, начал было скандалить. Заявил, что он вообще не будет выступать, что ему зажимают рот, что выгораживают и поощряют фашизм в Латинской Америке и в его стране. Тогда я доложил Б.Н.’у и получил санкцию стоять на своем. Джаган сдался, выступил на митинге, сказал (устно) то, что я ему вычеркнул, переводчик перевел слушателям (без текста), но в «Правду» эти абзацы не были допущены.

Разговор в ЦК был сначала натянутый и нервный. Я наращивал аргументацию, причем жестко, оправдываться не собирался. И он «отошел», понял, что иначе - разрыв, а это для него - политическая гибель. Расстались в объятиях и вроде по-доброму. Но!.. Зачем нам нужна такая коммунистическая партия, которая ведет глупейшую политику с целью ликвидировать антиимпериалистический режим в своей стране, что общего такая партия может иметь с ленинизмом?! А ведь мы ее братской называем.

Вечером 5-го я ужинал еще и с австралийцами (ослепший Кленси и Саймон) в «Советской». И провожал их опять же в «Шереметьево». Хорошие слова и бесперспективность дела. Врал Кленси, прощаясь в аэропорту насчет того, что Слава Федоров, профессор и мой друг, действительно, питает надежду восстановить ему зрение в следующий приезд летом.