Е. Бирман - Застолье теней

• Название: Застолье теней
• Автор: Е. Бирман
• Жанр: Ужасы и Мистика

Кто знает точно, что ожидает человека по ту сторону смерти? Может быть, он обречен провести вечность за пиршественным столом, и загробный мир на самом деле — великое Застолье?

---

Наметанным взглядом с высоты своего опыта Блинда оценивает этих троих, волею случая и Распорядителя Столов доставшихся ей в спутники здесь, в Застолье: Бруталюка, господина Гликсмана и самого Распорядителя Столов (исключаются из рассмотрения неэстетичный Мясо и ангелы — крылатая белоснежная прислуга Застолья). Она производит сравнительную оценку, конечно лишенную смысла здесь, но не лишенную (чего?)… не лишенную слабенького упоения, похожего на стакан газированной воды с жидковатым сиропом.

Бруталюк стал бы скучен очень быстро, он замучил бы ее своими претензиями к мужчинам еще раньше, чем заметил бы, что и она находится по отношению к нему на той же (точнее, на соседней) высоте, где устроились и смотрят на него сверху вниз быстренький-щупленький и маленькийтолстенький. Да еще этот темно-серый пиджак из тонкой ткани с отвратительным клапаном на нагрудном кармане. Природная монументальность Бруталюка, очевидно, испорчена долгой и несчастливой супружеской жизнью и дешевыми романчиками на стороне с женщинами, которые, если связать их вместе тонкой ниточкой, будут величиной и увядшими метелками напоминать перележавший на прилавке супермаркета пучок петрушки.

Господин Гликсман с его мелодраматической преданностью умершей жене, которая, видимо, была из тех удобных женщин, которые никогда не подталкивают своих мужей к импотенции, наверняка оказался бы легкой добычей, но с самого начала он, пожалуй, запутается в комплексе вины, станет мучиться, канючить, и тогда она отщелкнет его от себя, как надоедливого (кого?)… Бог с ним, она не станет додумывать этого сравнения. Однажды, когда он спросил ее о двух (трех?) ее бывших мужьях, знает ли она, что с ними, Блинда удивилась тому, что сама она так редко озадачивалась этим вопросом. Она ничего не ответила и, глянув на него неопределенно, поддела на вилку веточку укропа, а когда та надежно раскорячилась между пластмассовыми зубцами (в Застолье не приняты металлические предметы), проколола еще мини-кустик цветной капусты. Господин Гликсман явно тянется к Блинде и в то же время чрезвычайно опаслив. Его восхищает эта сильная женщина, он несколько робеет перед ее интеллектом, но он совсем не уверен, что природа Застолья (как и природа Жизни) позволяет приближаться и попадать в поле тяготения таких женщин, без того чтобы врезаться и разбиться о них, причинив и себе и им немалый ущерб. Ведь он мнит себя как минимум очень крупным метеоритом, которому суждено самостоятельное движение во Вселенной. Он непрост, считала его жена, он похож на чемодан с двойным дном, которое он не использует, ведь в этот чемодан всегда укладывались вместе его глаженые рубашки с рукавами, скрещенными на спине по неизменной моде всех сложенных рубашек, ее лифчики чашечка в чашечку и т. д. Подчеркивая свой суверенитет, он делится с Блиндой смешными, на его взгляд, земными воспоминаниями о слышанном им по радио во время утренней дороги на работу интервью с одним немолодым женатым мужчиной, который вдохновенно рассказывал о том, как он вместе с женой борется против дискриминации женщин. Этот мужчина (не выдумал ли его господин Гликсман? — подозревает Блинда) особенно зажегся, когда речь зашла об очередях в общественные женские туалеты. Этот мужчина был озабочен и серьезен, сказал господин Гликсман, смеясь.

Нервно смеясь, показалось Блинде.

Не отвечая, она окинула его взглядом от небольшого брюшка до высокого лба и, кажется, без труда обогнула взглядом его голову, отметив со стороны затылка тоже небольшую, но явную лысину. Господин Гликсман несколько съежился под этим взглядом.

— А кстати, — нашелся он, — куда, интересно, девается вся эта прорва пищи и питья, которую мы здесь поглощаем? Как здорово, что мы избавлены теперь от связанных с питанием унизительных процедур. И проблема женского равноправия, по крайней мере в этом ее аспекте, решена раз и навсегда.

Господин Гликсман засмеялся, а Блинда пожала плечами и опять ничего не ответила, вернувшись к своим мыслям. Взгляд Мяса она постоянно ловит на себе, и это очень забавно. Прямолинейная праведность Мяса вызывает в ней озноб. Озноб, вихрясь в желудке, на некоторое время лишает ее аппетита, она откладывает в сторону нож и вилку и сосредотачивается на рисунке лестничных перил, поднимающихся с поворотом к запретному для Пирующих этажу Распорядителя Столов.

Она, пожалуй, довольна доставшимся ей столом, где не сложилась, как это часто бывает, группка, которая задает свои правила и нормы и первым делом начинает довольно болезненно наказывать за отступление от установленных этой группкой железных правил, например:

А. Не затевать разговоров, раздевающих до неприличной наготы обсуждаемый предмет.

Б. Не оспаривать мнений членов группы, какими бы глупыми и примитивными они ни представлялись Блинде. Ей полагалось бы в таком случае, ласково глядя в глаза дураку или дуре, всем своим видом сообщить ему (ей), что высказываемое ею, Блиндой, отличное от других мнение не столь важно, как важна ей дружба этого дурака или дуры.

Ей никогда не удавался этот «политес», и расплата не заставляла себя долго ждать. Например, «Там» будто из воздуха, возникал обычай разом замолкать, когда она, Блинда, скажет что-нибудь, а потом возвращаться к своему убогому щебетанию, будто она и не раскрывала рта. Или делать вид, будто сказанное ею вовсе не относится к разговору.

Она была рада, что не попала, например, к столу начала девятнадцатого века в салоне некой фрейлины, реконструированному по великому художественному произведению второй половины того же века (Блинда и не могла туда попасть), где титулованные особы обменивались репликами, такими же искусственно сшитыми, как и их нелепые в своей сложности одежды, и были озабочены тем, чтобы никакая фраза из плоти и крови не затесалась в изящный рисунок их речей, подобных легкому звону приходящих в столкновение бокалов.

Сумеет ли она совладать с Распорядителем Столов? Стар как мир, ничего не поделаешь, хотя его седые кустистые брови и будто окаменевшие морщины имеют свою прелесть. Черт бы побрал этот его вечный кашель! Но все же в нем есть новизна суровости и власти, новизна, которая даже у самых суровых и властных земных мужчин только маскирует глубинный страх перед женщиной и смертью.

8

Мысли дамы без бровей и с быстрым ртом не претендуют на подобный полет, но они тоже обращены к Распорядителю Столов. Зачем он выщипал ей брови еще до рождения, так что принявшие ее в крови и слизи акушерки и стоявший невдалеке врач даже не сказали своей обычной сладкой чепухи, которую говорят в ободрение измученным и осатаневшим от боли матерям, а только смотрели зачарованно на ее быстрый ротик, из которого вместо привычного терпимого плача вырывался прерывистый визг? Если бы еще ее взвизгивания были уравновешены упрямым отросточком и двумя миниатюрными яичками в натянутом крошечном мешочке, это могло бы вызвать умиление. Но два рта, один — подвижный поперечный, кричащий, другой — продольный, молчащий и пока (а как в будущем?) бесполезный, производили гнетущее впечатление. Это гнетущее впечатление она как горб пронесла на своих плечах через всю жизнь. За что? Зачем она пыталась недавно приноровиться к кулинарным вкусам этого Гликсмана? Не предвидела оскорбительного результата? Или в очередной раз, как всегда делала в жизни, ринулась вперед в расчете на бессмыслицу мужского своеволия с удачным для нее раскладом? Предложить Бруталюку нарезать вместо него салат? Что она теряет? Энергия в ней сильнее расчета, а к поражениям ей не привыкать.

9

День начался с того, что у дамы без бровей и с быстрым ртом заболели уши. Когда-то во второй трети своей жизни она долго плавала и ныряла в холодном море. С тех пор у нее нередко случалось воспаление ушей. Она с энтузиазмом приняла рецепт Бруталюка лечиться смесью измельченных помидоров и чеснока с добавлением водки (наружная растирка и пару глотков). Она просила не шуметь в те часы, когда у нее болят уши, так как любой шум был чреват для нее дополнительными страданиями. За столом царило молчание. Только на лице эгоистичного господина Гликсмана отражалось недовольство отсутствием помидоров в салатах и запахом чеснока, исходящего из быстрого рта. Быстрого в другие дни, но не в этот, когда его обладательница принималась стонать.

Но именно в этот день, ближе к обеду, разразился новый бунт. Посреди тишины за столом девочка неожиданно тихо и твердо заявила, что она требует предоставить ей встречу с братом. Именно встречу, а не эти дурацкие экскурсии. Никто не готов был объяснить ей, что исчезнувшие из-за столов не сидят за другими столами. Неожиданно ее упрямство зажгло остальных, они начали стучать тарелками о стол, вызывая Распорядителя Столов, а когда он перегнулся через перила лестницы, они, подняв головы, наперебой стали требовать удовлетворения требований девочки.