Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

— Убийство — всегда убийство! Виновные будут наказа­ны, — ответил он.

Сестра царя, великая княгиня Ольга Александровна раз­деляла с братом испытываемый им стыд.

— Мы говорим только о двух именах, которые сегодня ассоциируются с этим преступлением, — это имя великого князя, внука царя-Освободителя, и имя отпрыска одной из наших самых аристократических семей, к тому же мужа од­ной из дочерей великого князя... в деле замешан мой соб­ственный племянник, — это только показывает насколько низко все мы пали...

Великий князь Дмитрий получил приказ в тот же вечер отбыть в расположение русской армии, действовавшей в Персии. Феликса Юсупова отправили в ссылку в одно из его имений на юге.

Александра была возмущена до глубины души.

— Как это так! Это чудовище, этот убийца, подлый трус, который может вызывать у всех нас только одно омерзение, сохраняет жизнь? Как же можно допустить, чтобы он вышел сухим из воды?

Царь взял руку жены и, прильнув к ней долгим поцелу­ем, признался ей в своей слабости:

— Алики, но ты подумай о популярности Феликса в на­роде, его отношениях с Думой... Сейчас все его считают глав­ным героем. Я ничего не могу с ним сделать, только немно­го обуздать. Для чего мне углублять яму, разделяющую меня с Государственным советом?

В конце концов она согласилась с мужем.

Такая слепая вера в тех, кого она любила, всегда поддер­живала императрицу в самые трудные моменты в жизни. Николай был прав. И, возможно, по воле Господа, сильней­шие, безграничные угрызения совести станут для Феликса Юсупова куда более жестокой карой, чем даже смерть.

Несколько недель Николай пребывал в такой ужасной депрессии, которая была куда хуже одиночества, избранно­го Александрой. Он уже не совершал свои знаменитые ут­ренние прогулки пешком, к которым так привык.

Казалось, им овладевала накопившаяся столетиями уста­лость. Никто не осмеливался подойти к нему, никто, кроме жены и детей. Он подолгу стоял в парке, глядя на проплы­вающие над головой облака.

Первую аудиенцию он дал Родзянко, который пришел к нему, чтобы обсудить множество повседневных проблем, проблем, которые было не так просто решить, — снабжение войск, организация санитарных поездов, нехватка боепри­пасов, упорное продвижение вперед противника. Этот го­сударственный муж что-то говорил царю, а тот, подойдя к окну, прошептал:

— Вы только посмотрите, какое чистое небо над головой! Какие красивые леса вокруг! Какая тишина! Вот где по-на- стоящему отдыхаешь душой! Забываешь обо всех интригах, о всех треволнениях. Как здесь близко подходишь к Богу!

Как глава государства он знал, что духовный отдых, пе­редышка, ему не предназначены Судьбой. Даже если все считали продолжение войны делом бессмысленным, он дол­жен был притворяться, проявлять смелость, не утрачивать надежды...

Он вызвал генерала Гурко и передал ему патриотическое воззвание, с которым он хотел обратиться к армии, в кото­рую все еще верил.

«Час мира еще не пробил, Россия еще не выполнила всех обязательств, навязанных ей этой войной, — среди многих других, — право свободного использования проливов для судоходства, завоевание Константинополя, а также восста­новление независимой Польши.

Так будем же неколебимы в своей вере в скорую победу!

Бог благословит наши армии. Он откроет им источник вечной славы и пожалует нам мир, мир, достойный наших героических подвигов, и будущие поколения будут благого­вейно хранить по вас святую память!»

Сети клеветы все плотнее окутывали несчастную Алек­сандру. Все посетители, побывавшие в рабочем кабинете паря, в один голос утверждали, что монарх находится в ужас­ном состоянии глубокой депрессии, и в связи с этим обви­няли императрицу в том, что это она подсыпала ему какого наркотического снадобья. Любая ложь, любая пакость, все использовалось, ее хулители ничем не брезговали, лишь бы побольше досадить этой мужественной женщине, которая лишь впустую растрачивала всю свою энергию.

Ее заклятые враги забывали об одном, — что она здесь была ни при чем, царь уже и без нее давно все больше ста­новился неврастеником.

Год 1917-й наступил в обстановке полного упадничества. С каждым днем Николай выражал все большее безразличие к несчастьям, обрушивающимся на Россию, Александра, на­против, демонстрировала свое героическое мужество, была активной и деятельной.

В отличие от царя она знала о тех ужасных предсказани­ях Распутина: «Если я умру, если вы покинете меня, то по­теряете и сына, и корону за шесть месяцев».

В отличие от Николая она еще чувствовала под ногами твердую почву, ее окружали дети, — сын и ее дочери, — и она не имела права поддаваться отчаянию, терять последнюю надежду. Наплевать ей на все новые преграды, все более непреодолимые, которые множились с каждым днем. Глав­ное — это любовь, которая без изъяна, любовь единствен­ная, уникальная, которая останется у нее на всю жизнь, та­кая чистая, неоскверняемая. Она была ей благодарна, преж­де всего, ей, потом России, своему сыну за то, что сумела сохранить хладнокровие, и искала в молитвах, в своих ме­дитациях свет Божий, который поможет ей справиться со всеми проблемами. Эта замечательная женщина, слишком недооцененная историками, продемонстрировала всем силу своего характера, и все различие в темпераментах, ее и ее мужа.

Александра со своей энергией, со своей склонностью все­гда побеждать, сумела отсрочить заговор по ее физическо­му устранению, который все плели вокруг нее.

Ее обвиняли в проведении политики с присущим ей фа­тальным деспотизмом. Увы! Как же она могла проводить такую безрассудную политику, если она была незнакома с государственными делами, а ее жизнь в постоянном беспо­койстве за своего сына, ее роль первой сестры милосердия империи, несущей ответственность за соблюдение гигиены и сохранение здоровья, как на фронте, так и в тылу, не дава­ли ей возможности принимать участие в правительственных интригах.

Она оставалась глухой, может и напрасно, ко всем тем, кто болтал о падении престижа империи и императора.

Но как просто было всем этим предателям, которые с каждым днем все больше завладевали рычагами войны и правительства, обвинять ее в обратном. Они ничем не пре­небрегали, использовали все, чтобы доказать, что она куда больше немка, чем русская, и стремится заставить царя за­ключить тайный договор с его врагами, договор, направлен­ный против интересов народа.

Как раз наоборот, — всем своим существом, всеми свои­ми силами, теряя душевное равновесие, старалась она раз­жечь в Николае огонь борьбы, пламя умелой защиты, свя­щенное желание превзойти самого себя как высшего прави­теля страны, короче говоря, царствовать как должно.

* * *

Летом 1915 года после побед, одержанных немцами, Ставку пришлось перенести из Барановичей в Могилев. Здесь верховный главнокомандующий со своим штабом располагался в доме генерал-губернатора, в большом особ­няке на холме, у излучины реки. Здесь Николай II, цели­ком осознавая свою великую ответственность перед Исто­рией и перед Богом, исполнял свои обязанности главноко­мандующего.

Шаг у него стал куда тверже, спина — прямее, и об оди­ночестве теперь приходилось только мечтать.

В этом с виду робком, закрытом человеке, скрывалась беспокойная личность, личность самодержца, упрямого, решительно настроенного, который несмотря на все собы­тия, препятствовавшие этому, стремился удерживать свой пост абсолютного монарха.

Не пребывал ли он в постоянном конфликте с самим со­бой?

Постоянно терзаемый суевериями, которые не имели никакого отношения, как утверждают, к влиянию, оказы­ваемому на него Распутиным с царицей, он никак не мог преодолеть своих тревог, недоверия, кризов мистицизма, которые часто разрушали все планы высшей власти про­явить свою силу в отношении тех, кто плохо служил ко­роне.

А в это время уже созревал заговор. Было известно, что никакими уступками разоружить Думу не удастся, что уг­роза революции становится все более реальной с каждым днем. Николай попытался сформировать «правительство удачи». Нужно было придать его политике нейтральный оттенок, чтобы получить гарантированную возможность заниматься исключительно вопросами войны, которая ста­новилась все более ожесточенной с каждым днем, и начать готовить крупную кампанию 1917 года, который так сквер­но начинался...

Весьма уважаемый всеми, но очень престарелый князь Голицын был назначен председателем Совета министров, стиль его руководства был настолько безликим, что даже Дума ничего не могла выдвинуть против его с виду благо­творной работы.

Оппозиция расширялась изо дня в день и все больше рас­калывалась, Было решено созвать Земство, что-то вроде высокого совещания для принятия важных политических решений. Но в стране еще оставалось немало преданных сторонников короны, которым совсем не нравилось прове­дение такой шумной народной манифестации. Царю об этом доложили, и он запретил проводить «это сборище».