Салих ат-Тайиб - Ближневосточная новелла

• Название: Ближневосточная новелла
• Автор: Салих ат-Тайиб
• Издательство: Наука
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

В сборнике представлена современная новеллистика Ближнего Востока. Отобраны лучшие произведения арабских, иранских и турецких писателей о сегодняшнем дне их стран. В сборник вошли рассказы популярных у нас писателей — Нагиба Махфуза, Гассана Канафани, Бекира Йилдыза — и менее известных.

---

— У нас толстая веревка есть? — обратился он к жене.

Женщину охватила дрожь: хоть и понарошку, а все равно страшно.

— Есть, — еле выдавила она, — ты же сам прошлой осенью длинную веревку для ишака купил…

— Неси какая есть. Надо приготовиться. Как солнце взойдет, так и повесишься… Понарошку… А сейчас прикинем…

Бедрана припала к ногам мужа.

— Я боюсь, — проговорила она сквозь слезы. — А по-другому никак нельзя, мой повелитель? Ты ведь знаешь, вины за мной нет. И все знают…

Наиф отстранил жену.

— Знаю, — проговорил он. — Можно и по-другому: сам я должен порешить тебя. Ты вот что пойми: как бы там ни было, а отец твой и брат не хотят, чтобы ты жила. Еще несколько дней назад они мне сказали об этом. Вся деревня гудит. Не попади Шахин Кадо в руки властей, я бы давно тебя прикончил. Жандарм ему сказал: «Ваши обычаи только истории помеха». А Шахин Кадо ответил, что о законах мы и ведать не ведаем — грамотеев в деревне нету, а ежели, мол, хотите, чтобы мы узнали о законах, то надо всю деревню с глашатаем обойти…

— А жандарм что? — нетерпеливо спросила Бедрана.

— А жандарм ответил, что незнание не есть оправдание.

— Что же с Шахином будет, мой ага, дай бог тебе здоровья?

— Его отец подсчитал, что он выйдет из тюрьмы, лишь когда состарится.

— Э-э-э…

— Что э-э-э?..

— Ничего. А не возьмем ли мы грех на душу — я, ты, брат, отец?.. Хорошо ли вешаться понарошку? Ох, чтоб этот город сквозь землю провалился! Его законы не для нас писаны… Ну повешусь я понарошку… А чего мы этим добьемся, джигит мой?

Волки выли совсем близко. Казалось, откройся дверь — и они ворвутся в дом.

Приближалось утро. Тандыр совсем остыл. Не отрывая глаз от мужа, Бедрана повторила свой вопрос.

— Послушай, — сказал наконец Наиф, — я хочу одним махом двух зайцев убить: и власть обмануть, и черное пятно с себя смыть. Едва солнце взойдет, ты накинешь на шею петлю и сделаешь вид, будто повесилась. Я начну кричать: «Бедрана повесилась!» — и тут же выну тебя из петли. На полу ты начнешь потихоньку шевелиться — оживаешь, вроде… Наши, когда тебя увидят, скажут: молодец женщина, сама решила из жизни уйти, да бог не допустил… И перестанут требовать твоей смерти…

Наиф замолчал.

— А если власти явятся? — спросила Бедрана.

— Об этом подумаем, а сейчас принеси веревку — прикинем разок…

Бедрана не тронулась с места.

— Ну вот, и понарошку умереть не хочешь, — начал выговаривать ей Наиф, — упрашивать тебя надо. А что уж теперь?.. Снявши голову, по волосам не плачут…

— Ох, злая моя судьба, — вздохнула Бедрана и пошла за веревкой.

Наиф тем временем сложил на полу под крюком все подушки, какие были в доме.

Бедрана вернулась.

— Ну, давай жена, — обратился к ней Наиф, — один конец веревки зацепи за крюк, только сначала сделай петлю, чтоб голова пролезла.

Женщина словно приросла к полу, руки ее тряслись, сердце так колотилось, будто хотело выскочить.

— Жизнь-то, оказывается, сладка, — сказала она тихо, — хоть и для вида, а все равно боязно. Сделай ты петлю и веревку за крюк зацепи.

— Э-э-э, нельзя мне, ты сама должна, своими руками. В этом все дело…

Бедрана с трудом сделала петлю и, подняв голову к потолку, посмотрела на крюк. Наиф подхватил молодое, сильное тело жены и подсадил ее на сложенные под крюком подушки. Ей ничего не оставалось, как протянуть руки и зацепить веревку за крюк. Сделав это, она собралась было спрыгнуть, но Наиф остановил ее:

— Погоди, еще не все. Теперь завяжи.

Он приподнял жену, и она завязала веревку.

— Вот и все, — тихо проговорила Бедрана. — Как рассветет, я повешусь, да? А потом…

Наиф не дал ей договорить. Теперь и его била дрожь, но женщина не заметила никакой перемены в нем и переспросила:

— Как рассветет, я повешусь, да?

— Да, да, — торопливо ответил Наиф, — а сейчас давай прикинем разок, чтобы утром все прошло без сучка, без задоринки, газель моя черноокая…

Глаза женщины и в самом деле напоминали глаза газели. Ох, как недолго суждено им было смотреть на белый свет…

Бедрана просунула голову в петлю.

— Так хорошо, мой ага?

— Просунь голову чуть подальше, — сказал Наиф. — А теперь поправь веревку на шее…

Бедрана поправила.

— Вот так…

Ее черные глаза были устремлены на мужа. Их взгляды встретились…

Вой волков постепенно удалялся…

Наиф все давно решил для себя и сейчас торопился покончить с этим делом до первых петухов. Сильным ударом он вышиб подушки из-под ног жены. Бедрана судорожно забилась. Не выдержав, Наиф задул лампу…

Закон отцов

Перевод А. Сверчевской и С. Утургаури

Деревня Хыйям только просыпалась.

Солнце палило немилосердно. Едва завидев его, степь начинала дрожать как в лихорадке, а потом пылала огнем под его лучами.

Фенкли Султан проснулась, но продолжала лежать с опущенными веками. Лишь услышав, как заголосил первый петух, она медленно открыла глаза навстречу новому дню.

Их было двое в маленькой комнатке: она и ее сын Заро.

Женщина приподнялась, посмотрела на спящего юношу:

— Эй, сынок, вставай, тебя молотилка ждет.

Еще не все петухи пропели, а Фенкли Султан была уже на ногах. Сквозь открытую дверь она видела, что солнце озарило деревенскую площадь и внезапно почувствовала, как в сердце ей начал закрадываться страх. Она подошла к сыну и стала тормошить его:

— Вставай, сирота моя.

Заро проснулся.

— Быстро, быстро, уж утро давно.

Юноша оделся и, обернувшись к матери, произнес:

— Мать, дай мне с собой поесть.

Фенкли Султан присела на корточки и принялась собирать еду. Выспавшийся, сильный, Заро смотрел на маленькую скрюченную фигурку матери: земля ее иссушила, хотя к себе еще не призывала.

— Ох-ох-ох, сынок, старость — не радость, — простонала она, тяжело поднимаясь на ноги, — ох, судьба, судьба…

Заро взял приготовленный узелок с едой и поцеловал матери руку.

— Что-то ты от меня скрываешь, мать, — сказал он. — Чего ты на судьбу сетуешь?

Фенкли Султан вытерла кончиком платка выступившие на глазах слезы.

— Огонь жжет мне душу… А ты еще мал…

Заро не терпелось уйти на молотилку. Он шагнул было к двери, но вернулся. Уже несколько дней мать жаловалась на жизнь и тяжело вздыхала. «Что это с ней?» — подумал он про себя, а вслух произнес:

— Не скрывай от меня ничего. Скажи, что тебе надо, — я сделаю.

Женщина прослезилась.

— Да хранит тебя Аллах, не я это придумала, таков закон наших отцов…

— Я и сам уже могу быть отцом, — сказал Заро и притопнул ногой. — Ты все меня за маленького считаешь! А кто на молотилке работает? Кто на верблюда на ходу вскакивает? Твой сын Заро!

Фенкли Султан только слабо улыбнулась в ответ.

— Вот и до тебя очередь дошла. Вырос… — начала было она и умолкла.

— Э-э-э, пока не скажешь, в чем дело, никуда не пойду, — решительно сказал юноша, — пусть ага провалится со своей молотилкой!

Мать прильнула к сыну. Потом взяла его за руку, потянула к двери.

— Иди, иди, сынок, не серди агу. Не приведи Аллах, еще сюда явится. Не играй с огнем…

— Это мое дело, — пробурчал он. — Захочу — пойду, не захочу — не пойду!

— Думаешь, уже вырос, — продолжала она, — а для меня ты все равно дитя малое.

— Пусть будет по-твоему, мать. Но разве это тебя заботит?

Фенкли Султан припала головой к груди сына. Заплакала. Заро никогда не видел, чтобы мать плакала. Он стоял как вкопанный.

Мимо дома процокали лошади. Фенкли Султан взяла себя в руки.

— Опаздываешь, сынок, — сказала она. — Что было, то было, моя печаль со мной останется… — И в отчаянии ударила себя кулаком в грудь, будто по горю своему била.

Мать чего-то не договаривала… Заро не знал что делать: то ли идти, то ли остаться.

Перед мысленным взором Фенкли Султан возникло окровавленное тело мужа. Его убили много лет назад. Перед тем как навсегда закрыть глаза, он пожелал, чтобы его сын, который тогда в пеленках лежал, отомстил за него…

— Знаешь ли, сын мой, кто появился у нас в деревне? — спросила она внезапно.

— Нет, — ответил Заро, — откуда мне знать? Я ведь нигде не бываю, только дома да на молотилке.

— Твоя правда, сынок, — согласилась женщина.

— Кто же он, этот пришелец? — спросил Заро.

— Убийца твоего отца!

Заро смотрел, как лошадь покорно ходила по кругу: остановят ее — она стоит, начнут погонять — пойдет. И вдруг представил себя на месте лошади. Чем он, собственно, отличается от нее? Приказал ему ага работать — работает. Наступает ночь — спать ложится. Рассветает — встает с первыми лучами солнца.