Салих ат-Тайиб - Ближневосточная новелла

• Название: Ближневосточная новелла
• Автор: Салих ат-Тайиб
• Издательство: Наука
• Жанр: Современная проза
• Год: 1975

В сборнике представлена современная новеллистика Ближнего Востока. Отобраны лучшие произведения арабских, иранских и турецких писателей о сегодняшнем дне их стран. В сборник вошли рассказы популярных у нас писателей — Нагиба Махфуза, Гассана Канафани, Бекира Йилдыза — и менее известных.

---

Это было только начало. Жена привлекла его внимание к вопросам, над которыми он никогда не задумывался. И вдруг он по-новому увидел следы войны… Но, дорожа своим спокойствием, он гнал всякие мысли.

Жена же его Марьям все воспринимала иначе. Она очень изменилась. Все началось после того, как однажды, когда они проходили мимо церкви Бейт Лахам в ал-Хадаре, два солдата Хаганы что-то вынесли из дверей и бросили в стоявший рядом грузовичок. Едва взглянув, Марьям вцепилась в руку мужа и, вся дрожа, закричала:

— Смотри!

Он посмотрел, куда она указывала, но ничего не увидел, кроме двух солдат, вытиравших руки о гимнастерки.

— Это был мертвый арабчонок… весь в крови!.. — шептала Марьям.

Эфрат перевел ее на другую сторону улицы.

— Откуда ты взяла, что арабчонок?

— Да разве ты не видел? Его бросили в грузовик, как бревно, — еврея так не бросили бы!..

Он заглянул ей в лицо и ничего не сказал. Восемь лет назад Марьям потеряла отца в Освенциме. Когда за ними пришли, мужа дома не было. Ей удалось спрятаться у соседей наверху. Немецкие солдаты не нашли в квартире никого, но, спускаясь по лестнице, наткнулись на десятилетнего брата Марьям, который, видимо, приехал сообщить ей, что отец арестован. Заметив немцев, мальчик побежал. Она видела это через окошечко под лестницей, видела, как солдаты стреляли в ребенка…

Вернувшись на переселенческий пункт, Марьям заявила, что хочет уехать обратно в Италию. Но ей не удалось убедить мужа ни в ту ночь, ни в следующие — ей никогда не удавалось найти нужные слова, чтобы объяснить свои побуждения.

А через неделю Эфрат вернулся из Еврейского агентства в Хайфе с двумя радостными вестями: им дали квартиру в самой Хайфе и вместе с квартирой — младенца, которому всего пять месяцев!

Вечером в четверг 22 апреля 1948 года Тора Зонштайн, разведенная женщина, которая жила с ребенком над квартирой Саида С., услышала слабый плач младенца, доносившийся со второго этажа. Она просто ушам своим не поверила, но неумолкавший жалобный крик заставил ее встать с постели и спуститься этажом ниже. На ее настойчивый стук никто не ответил. Пришлось взломать дверь. Она нашла в кроватке младенца, посиневшего от крика, и унесла его к себе.

Тора думала, что скоро все образуется, но через два дня она убедилась в обратном. Ей было не под силу держать ребенка у себя, и она отнесла его в Еврейское агентство в Хайфе, полагая, что там найдут какой-то выход.

На свое счастье, Эфрат Кошин заявил в Еврейском агентстве — и подтвердил это документами, — что они с женой не могут иметь потомство, и ему предложили в виде исключения дом в самой Хайфе при условии усыновления младенца.

Убедившись в бесплодии Марьям, Эфрат давно хотел усыновить ребенка. И вот этот невероятный, хоть и запоздалый подарок судьбы! Ребенок, конечно, изменит жизнь Марьям и отвлечет ее от странных мыслей об арабчонке, брошенном, словно полено, в грузовик смерти.

Итак, это произошло в четверг 30 апреля 1948 года. Эфрат Кошин, его жена Марьям и чиновник с петушиным лицом из Еврейского агентства, несший пятимесячного ребенка, вошли в дом Саида С. в ал-Халисе.

В тот самый день Саид С. и Сафия горько плакали после очередной безуспешной попытки вернуться в Хайфу. Опустошенный, почти потерявший сознание от усталости, Саид уснул в пустом классе здания средней школы, что напротив известной тюрьмы в Акке, на берегу западного моря.

Сейчас они сидели в своей бывшей гостиной. Саид ничего не брал в рот, а Сафия отпила кофе, принесенный Марьям, проглотила кусочек печенья. Марьям все так же любезно улыбалась им.

Саид осматривался, волнение его возрастало по мере того, как Марьям рассказывала. Время тянулось невыносимо. Бесконечно долго он и Сафия были пригвождены к своим местам, мучительно ожидая чего-то неведомого, недоступного воображению.

Марьям выходила, что-то делала в других комнатах. Когда она скрывалась за дверью, они продолжали прислушиваться к шарканью ее туфель по кафельным плиткам пола. Сафия отчетливо представляла: вот Марьям идет по прихожей в кухню, справа спальня…

— Распоряжается как у себя дома! — воскликнула Сафия, услышав резкий стук двери.

Саид зажал руки в коленях, решительно не зная, что делать. Вернулась Марьям.

— Когда он придет? — спросил Саид.

— Должен сейчас подойти, запаздывает… Вечно забывает, что пора и домой. Как его отец. Тот был…

Она осеклась и, молча кусая губы, смотрела на Саида, которого била дрожь, словно под ударами тока. «Как его отец», — повторял он про себя и вдруг подумал: «Что же такое отцовство?» Как будто распахнул окно перед нежданной грозой. Он сжал виски руками, чтобы унять отчаянное головокружение, вызванное этим вопросом, который он таил в глубине души целых двадцать лет, не смея задать его себе. Сафия, поняв, что происходит с мужем, теребила его за плечо:

— Что она говорит! Как будто у Халдуна есть другой отец кроме тебя!

Марьям подалась вперед и, мучительно подыскивая слова, начала медленно говорить, будто вытягивая фразу за фразой из пересохшего, заполненного пылью колодца:

— Слушай, господин Саид, я должна сказать тебе кое-что важное. Я хотела, чтобы ты дождался Дофа, или называй его Халдуном, как знаешь. Нам надо поговорить. Чтобы все кончилось, как самой природе угодно. Думаешь, мне было проще, чем тебе? Все эти двадцать лет я не знала, что делать. Теперь надо решать. Я знаю, что ты его отец, но я знаю, что он и наш сын тоже! Пусть сам выбирает. Он стал взрослым. Мы должны понимать, что у него есть право выбора. Согласны?

Саид встал с места и начал ходить по комнате. На минуту остановился перед инкрустированным столиком, еще раз машинально пересчитал павлиньи перья в деревянной вазе. Он не проронил ни слова, будто и не слышал Марьям. Она с волнением смотрела на него. Наконец он взглянул на Сафию, перевел ей, что сказала Марьям. Та вскочила с места, бросилась к нему.

— Это справедливо, — проговорила она с дрожью. Я уверена, что Халдун выберет своих настоящих родителей. Не может же он не послушаться голоса крови!

Саид громко расхохотался.

— О каком Халдуне ты говоришь, Сафия? — в его словах звучала горечь поражения. — О какой крови? Что ты называешь справедливостью?.. Они воспитывали его двадцать лет; час за часом, день за днем твердили ему, каким он должен быть… А ты говоришь «справедливо»! Халдун или Доф, кто угодно, — он не узнает нас! Хочешь знать мое мнение? Давай уйдем отсюда. Все кончилось. Его у нас украли.

Он смотрел на Сафию, которая бессильно опустилась на стул. Впервые действительность нанесла ей такой удар. В словах мужа она чувствовала правоту, но невидимые нити надежды, которые двадцать лет опутывали ее, все еще держали ее в плену.

— Может быть, он вовсе и не знает, что у него родители — арабы, — продолжал Саид, — или узнал об этом год, а то и месяц назад. Он обманут… Может быть, он любит ее больше, чем нас. Преступление свершилось двадцать лет назад, когда мы оставили его здесь, и теперь приходится расплачиваться…

— Но мы ведь не нарочно бросили его, зачем ты так говоришь!..

— Затем, что мы не должны были бросать ничего: ни Халдуна, ни дома, ни Хайфы! У тебя не было этого страшного ощущения, когда мы въехали на улицы Хайфы? Я почувствовал, что узнаю город, но он меня — нет… То же самое я испытываю и здесь, в нашем доме. Ты представляешь себе это? Дом отказывается от нас! Так же поступит и Халдун, вот увидишь!

Сафия разрыдалась, Марьям вышла из комнаты, где, казалось, и воздух был наэлектризован. Саид чувствовал, что стена, которую он хотел преодолеть все эти двадцать лет, рухнула и все вокруг стало видно отчетливее. Он подождал, пока Сафия успокоится, и спросил:

— Знаешь, что случилось с Фарисом ал-Лабдой?

— Сыном ал-Лабды, нашего соседа?

— Да, нашего соседа в Рамаллахе, который уехал в Кувейт. Знаешь, что было с ним, когда он посетил свой дом в Яффе?

— Он ездил в Яффу?

— Да, с неделю назад, наверное, взял такси в Иерусалиме до Яффы. Он сразу поехал в Аджами, где жил раньше в двухэтажном доме за православной школой. По дороге на Джаблию за школой доминиканцев поворот налево, помнишь, и метров через двести — православная школа с большой спортивной площадкой, за ней еще поворот. Там и жил Фарис ал-Лабда. Неделю назад, не в состоянии более терпеть, он велел шоферу остановиться перед этим домом, быстро поднялся по лестнице и постучал в свою дверь…

4

Время было послеобеденное. Яффа, кроме Миншийи, выглядела, как и раньше, такой ее знал Фарис ал-Лабда двадцать лет назад. Прошли мгновения, прежде чем ему открыли дверь, но они показались долгими, как горькие и жестокие столетия. Перед ним стоял высокий смуглый мужчина в незастегнутой белой рубашке. Он протянул руку незнакомому гостю. Но Фарис не заметил его руки, он медленно произнес заранее заготовленные фразы, не пытаясь скрыть их истинный смысл: