Борис Романовский - "…Авраам родил Исаака…"

• Название: "…Авраам родил Исаака…"
• Автор: Борис Романовский
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Папа, а откуда я взялся? Откуда, вообще, берутся дети?

По условиям, согласованным с Сазоновым, ответ должен был быть однозначным. Договорились сообщать ребенку только правду.

– Дети? – Борис Алексеевич подыскивал удобную форму для истины. – Дети берутся из животов у мам. Они там в тепле растут. И если ты видишь молодую женщину с большим животом, значит, там сидит маленький ребенок. Такой тете надо помочь, уступить место для сидения, открыть тяжелую дверь. Понял?

Борис Алексеевич был очень доволен и своим ответом, и ловко пристроенным поучением. И следующая фраза Сашки просто выбила его из колеи:

– А Галина Николаевна. – Галина Николаевна была воспитательницей детсада. – А Галина Николаевна сказала, что детей находят в капусте. – Слава конструкторам, что его бедная голова не разрегулировалась от этих противоположных сведений.

– Все правильно, сынок. Все правы, – ответил Морозов. – Большинство детей берется все же из животов мам, но некоторых, как, например, Галину Николаевну, находят в капусте!

Морозов и сам не понял, как у него вырвалась эта шутка. Ребенок никакого юмора все равно ведь не понимал.

Неделю после этого молоденькая Галина Николаевна, передавая в детском саду ребенка, не смотрела ему в глаза. И только в понедельник следующей недели она, ничего не говоря, звонко расхохоталась.

Настоящие сложности начались летом, когда детей начали готовить к отправке на дачу. Ему, отцу-одиночке, было обещано, что "за Сашенькой будет самый лучший уход". Но это было невозможно – кто бы стал проводить ассенизаторскую работу, заряжать его через стабилизатор напряжения два часа ночью, и вообще он не мог расшифровывать ребенка. Да и не имел на это права. В "консультации" предложили, как и раньше, законсервировать работу до конца отпусков, но он первый раз не согласился. Он уже привык к Сашке.

Выручила его все та же громогласная соседка Варвара Николаевна. Встретив Морозова на лестнице, спросила:

– Ребенок-то куда летом едет, Алексеич?

– Да никуда пока. Варвара Николаевна.

– Так ты бы хоть дачу снял, что ли!

– А с кем он на даче будет сидеть? – с горечью поинтересовался Морозов.

– Жениться тебе надо Алексеич, мужик ты молодой, непью… – она подозрительно посмотрела на него.

– Непьющий, непьющий! – улыбнулся он.

– Вот я и говорю. Место у тебя хорошее, на виду. – Какое у него место, она знать не могла, но внимательный и быстрый взгляд, анализ костюма и внешнего вида, видимо, принес ей богатый материал для выводов. – Зарплата неплохая, квартирка отличная, сам ты – человек интеллигентный, тихий…

– Я так последнюю скромность потеряю! – засмеялся Морозов. – А что ребенок у меня, кому это понравится? – посерьезнев, спросил он. – Кроме того, полюбить же надо будущую жену. Варвара Николаевна!

– Ну да, у вас, мужиков, главное полюбить. Чтобы ножки, глазки, попка! А что баба безрукая, безголовая – это вы через год спохватываетесь, когда уже в люльке пищит. Зато любовь!.. Ну, ладно, ладно! За полмесяца не женишься. А я вот что предложу. Где мы дачу снимаем, в Ольгине, у хозяев комнатка есть. Могу за тебя, Алексеич, похлопотать; они сдадут. А пока ты на работе, я за твоим присмотрю, мне все равно, с двумя загорать или с тремя. И ты хоть неволей, да подышишь свежим воздухом, ездить-то недалеко, хоть подышишь кислородом да позагораешь в вик энд!

Борис Алексеевич был так поражен насчет "вик энда", что только кивнул головой.

Наверное, тогда он впервые всерьез задумался о женитьбе. Сейчас он уже не помнил, какими чувствами были внушены эти мысли, то ли необходимостью в близком человеке, который помогал бы, был бы рядом, то ли хозяйственными сложностями, все больше отнимавшими у него время, то ли подсознательным желанием обеспечить сыну полноценную семью с двумя родителями. А может, все три причины одновременно? Однако и сын как-то завел разговор о том же.

– Папа, – поинтересовался он однажды вечером, когда наступил их "час вопросов и ответов", – а где моя мама?

– Умерла, – коротко ответил Морозов на кем-то, видимо, спровоцированный вопрос.

– А моя мама должна быть твоей женой? – не унимался Сашка.

– Да, сынок.

– Ну, так найди мне другую маму, – спокойно предложил ребенок.

– Это не так-то просто! – пробормотал отец.

– У вас, взрослых, все непросто. А вот когда я вырасту, то сразу женюсь.

– Видимо, он кого-то имел в виду.

В отличие от Сашки Борису Алексеевичу "сразу жениться" было вроде бы не на ком. То есть были вокруг женщины и девушки, вполне достойные того, чтобы связать с ними свою жизнь, но ведь нельзя же, в самом деле, жениться для того, чтобы… Чтобы кто-то вел твое хозяйство, помогал воспитывать ребенка или для других насущных целей. Для Мора- зова такая мысль была неудобоварима. Все это должно было как-то само приложиться к Любви.

Борис Алексеевич не хотел даже, чтобы его полюбили за прочное положение, зарплату, квартиру. Он хотел, чтобы в нем полюбили "человека"; обычное требование (заблуждение) холостых мужчин, которые не понимают, что для женщины положение, как и зарплата, есть следствие ума и воли мужчины, отражение его характера.

По правде говоря, он присматривался к двум женщинам, с которыми ему приходилось сталкиваться, еще не зная кому отдать предпочтение: к дежурному инженеру, круглолицей, сероглазой Лидии Ивановне Федоровой, даме приятно-округлой, стройной и при этом интеллигентной, и к молодой специалистке из собственного отдела Милочке Поповой, деве удивительной, сияющей молодостью и красотой. Реакции обеих женщин на самого Морозова были неодинаковыми. И если первое время Лидия Ивановна вела себя по отношению к нему сдержанно агрессивно, то есть заговаривала с ним о неделе французских фильмов, делала замысловатые прически, носила просвечивающие кофточки и узкие обтягивающие юбки, чем приводила его в некоторое мужественное волнение, то позднее потеряла к нему интерес и, вообще, похоже, что вышла замуж, хотя обручального кольца носить не начала и фамилии не сменила.

Милочка же вела себя тихо и ненавязчиво, но где бы в большом конструкторском зале, уставленном кульманами, Борис Алексеевич ни находился, отовсюду он видел устремленные на него два огромных глаза. Людмила Михайловна Попова была девушкой "с лицом", ростом уже всяко выше метра семидесяти, "крутая", как говорил Семивласов, брюнетка с черными глазами, точеным носиком и как бы хорошей кистью нарисованными бровями и ресницами. Впрочем, ни рта, ни носа на лице, снабженном такими глазами, разглядеть было никак невозможно.

Неизвестно, делала ли Милочка секрет из своих, может быть, чувств, а может, поползновений, но мимо коллектива это незамеченным не прошло. Во всяком случае, мимо женской его части. В зависимости от того, кому дамы сочувствовали больше – ему или Милочке, они или тонко иронизировали, или откровенно до грубости пропагандировали ее прелести и черты характера. Прошли те времена, когда ему сватали симпатичных, тихих разведенок или красивых провинциалок тургеневского типа, но далеко за тридцать. Теперь отдельные дамы хлопотали о самом лучшем, с их точки зрения, для своего любимого начальника.

И хотя все радели о счастье Милочки и Морозова, всеобщий ажиотаж благотворно сказался прежде всего на самом коллективе – дамы стали тщательно одеваться, прошла эпидемия проколки ушей для серег, и пять месяцев от всех пахло одними и теми же страшно дорогими французскими духами.

Даже мужчины включились в общее движение. Семивласов, уже двудетный и усталый от семейной жизни, как-то раз ему сказал:

– Боря, кажись. Милочка на тебя положила глаз!

– Брось ты, вечно тебе мерещится! – ответил Борис Алексеевич, который что-то чувствовал, но полного объема происходящего не представлял себе.

– Я серьезно. А девочка, прямо скажем – "Ах-х"! – и Семивласов сглотнул слюну. Лицо его ненадолго даже порозовело.

Оказывается, сосед по каюте (или купе? неизвестно как правильно) все-таки не против общения. Вначале он принимал какую-нибудь позу перед телевизором и надолго замирал в ней, ни дать ни взять аксалотль в аквариуме. Но когда первая видеолента закончилась, он повернулся к Морозову:

– На Луну по делам летите?

Как будто кто-то летает на Луну в очередной отпуск. Морозов кивнул.

– Я тоже, – доверительно сообщил сосед. – Моя фамилия Чугуев, Александр Павлович. Специалист по электростатическому обогащению руд, понимаете. А вы?

– А я конструктор горнодобывающих и дорожных машин…

– Постойте, постойте! А автоматическая шахтная лабораторная установка АШЛУ-5 не ваша?

– Моя.

– Тогда я знаю вашу фамилию! Вы – Холодков… нет, Северов…

– Морозов, Борис Алексеевич.

– Точно. Морозов! Шикарные машины делаете, Борис Алексеевич. Года два этак назад я эту машину наблюдал в работе и даже, понимаете, поуправлял ею немного.