Виктор Точинов - Остров без сокровищ

• Название: Остров без сокровищ
• Автор: Виктор Точинов
• Жанр: Прочие приключения

История о закопанных на далеком острове сокровищах пирата Флинта знакома всем: кто не читал знаменитый роман Роберта Льюиса Стивенсона, тот хотя бы видел одну из многочисленных экранизаций… Все сопереживали героям в их приключениях, и с замиранием сердца следили за отчаянными схватками, и радовались, когда честь и мужество одержали верх над низостью и предательством, и…

И ошибались.

Потому что все приключения на Острове Сокровищ происходили СОВСЕМ ИНАЧЕ, чем в истории, рассказанной Джимом Хокинсом, сыном трактирщика. Новое и неожиданное прочтение классической книги – в романе-расследовании Виктора Точинова «ОСТРОВ без СОКРОВИЩ».

---

Для того, чтоб хоть что-то в этом понять,

Нужно знать тайный пароль.

М. Науменко, «Уездный город N»

Глава первая Литератор Джим Хокинс

В классической авантюрно-приключенческой литературе девятнадцатого века существовали правила хорошего тона, нигде не записанные, но всеми соблюдаемые. Одно из них предписывало: необходимо сразу же, с первых строк, дать понять читателю, где и когда происходит действие. Не «давным-давно в некотором царстве», как принято в сказках, а вполне конкретно – год, место…

«Три мушкетера» Дюма-отца начинаются так: «В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга…». А вот еще один образец первой фразы: «26 июля 1864 года при сильном северо-восточном ветре мчалась на всех парах вдоль Английского канала великолепная яхта…» – так начинаются жюль-верновские «Дети капитана Гранта», всей классике классика.

В других романах корифеев жанра та же картина, любой читатель может при желании подойти к своей книжной полке, вытащить оттуда томик приключенческой классики и убедиться… Исключения есть, но крайне редки и лишь подтверждают правило.

Упомянутое правило не просто нарушено в первом же абзаце «Острова Сокровищ» – но нарушено весьма демонстративно. Так и прямым текстом написано: место действия названо не будет. Необходимость хранить в тайне координаты места грядущих событий автор мемуара Джим Хокинс мотивирует (по первому читательскому впечатлению) достаточно правдоподобно: на том острове, дескать, до сих пор имеются не откопанные богатства.

Но позже, после прочтения описания карты острова, впечатление правдоподобия напрочь исчезает. Остров Сокровищ – не крохотный клочок земли в океане, его наибольшая длина девять миль, наибольшая ширина – пять. Не зная точного места, где зарыт клад (и не имея металлоискателя), можно всю жизнь потратить на поиски и ничего не найти.

Бывает магия больших цифр, но встречается и магия малых. Пять и девять – числа небольшие, однозначные, и при чтении кажется, что остров невелик. Но так только кажется.

Для наглядности сравним с другим островом, неплохо россиянам известным, – с Васильевским островом в Санкт-Петербурге. Питерцы могут вполне наглядно представить его размеры, равно как и многие гости города на Неве. Так вот, Васильевский остров значительно уступает Острову Сокровищ по размерам. Его максимальная длина – чуть больше четырех миль (4,101 для поклонников скрупулезной точности), максимальная ширина – 2,6 мили. Это если считать в сухопутных милях, а в морских цифры получатся еще меньше.

Но если сейчас широко оповестить население северной столицы, что в каком-то неизвестном месте Васильевского острова зарыт клад, состоящий из серебряных монет и слитков, а в другом схоронено старинное оружие, едва ли толпы петербуржцев устремятся к метро, дабы отправиться на станцию «Василеостровская». Даже если имеют в хозяйстве металлоискатели. Потому что понимают: Васильевский остров велик, хоть и составляет по площади всего лишь около четверти Острова Сокровищ, и без знания точного места поиски бессмысленны. Вложения в экспедицию – пусть это всего лишь два жетона на метро и несколько часов времени – не окупятся. А уж с другого края глобуса точно никто не поедет искать клад, закопанный в неизвестном месте Васильевского острова.

А в нашем случае еще интереснее: Хокинс молчит о местонахождении острова и при этом рассказывает, где именно на нем зарыты оставшиеся части клада! Дословно цитирует запись на карте:

«Слитки серебра в северной яме. Отыщешь ее на склоне восточной горки, в десяти саженях к югу от черной скалы, если стать к ней лицом.

Оружие найти легко в песчаном холме на С. оконечности Северного мыса, держать на В. и на четверть румба к С.».

Никчемная информация, если не знать, где расположен остров? Нет, не такая уж она никчемная… Дело в том, что шестеро удачливых кладоискателей (сквайр, Ливси, Хокинс, Грей, капитан и Бен Ганн) обладают отнюдь не монопольным знанием координат острова. Кроме них, этой информацией владеют:

– Джон Сильвер;

– мистер Блендли (тот самый, что должен был снарядить на остров спасательную экспедицию, если «Испаньола» не вернется к назначенному сроку);

– люди, никак не связанные с сокровищем Флинта, но бывавшие на острове и способные опознать его по подробному описанию Хокинса;

– капитан и экипаж судна, оставившего на острове Бена Ганна;

– пираты из шайки Флинта, по тем или иным причинам не попавшие на борт «Испаньолы».

Это самый минимальный список. Учитывая легендарную болтливость сквайра Трелони, круг посвященных может быть гораздо шире.

Вывод прост: Джиму Хокинсу не стоило опасаться наплыва кладоискателей в результате разглашения координат Острова Сокровищ. А вот про места, где схоронены остальные части богатства, лучше бы промолчать.

Однако Хокинс поступил ровно наоборот: координаты не разгласил, а места, где зарыты ценности, разболтал.

Почему?

* * *

С датой дело обстоит еще интереснее. Дата в первых же строках указана, но… Но с точностью до века: 17.. год. Причем лишь на первый взгляд с точностью до века. Если немного задуматься, то получается – с точностью до двух веков. Потому что датированы не сами приключения, а тот момент, когда мемуарист Джим Хокинс решил поведать о них миру… Может быть, он взялся за чернильницу и гусиное перо по горячим следам событий, а может быть – глубоким старцем, спустя многие десятилетия. Во втором случае события, ставшие основой сюжета, вполне могли происходить в предыдущем веке. Да и в первом случае тоже, если дата 17.. на деле означала 1700 год.

Но нет, во второй части мемуара появляется наконец и датировка описываемых событий – первым марта 17.. года датировано письмо Трелони из Бристоля. Ну что же, по крайней мере со столетием мы определились.

Продолжив чтение, в тексте можно найти достаточно намеков, позволяющих датировать происходящие события. Но поначалу возникает вполне закономерный вопрос: а почему Хокинс-мемуарист столь старательно скрывает даже дату создания мемуара? Добраться до остающихся на острове сокровищ эта дата никоим образом не поможет, и даже датировать приключения героев не позволит – для того достаточно всего лишь не указывать, сколько времени прошло между событиями и их описанием… Однако новоявленный литератор Джим Хокинс не написал две последние цифры в дате…

Или все же написал, а затем зачеркнул? Возможен и такой вариант, но куда более вероятным представляется третий: написать-то пресловутые две цифры Хокинс написал, но зачеркнул их кто-то другой…

Кто?

* * *

Ответ лежит в том же самом абзаце, в самой первой фразе романа: «Сквайр Трелони, доктор Ливси и другие джентльмены попросили меня написать все, что я знаю об Острове Сокровищ».

Попросили… Понятно. Но почему именно его? Возможно, у Джима и в самом деле незаурядный талант рассказчика, но излагать свои мысли и воспоминания на бумаге он явно не приучен. Неоткуда взяться у Джима Хокинса таким навыкам…

Что мы знаем об образовании юного Хокинса? На первый взгляд, нигде в тексте романа эта тема не поднимается, а на второй – в тексте достаточно намеков на то, что образование у Хокинса самое начальное: обучен читать-писать да азам арифметики…

Юный Джим не обучался ни на богослова, ни на юриста, ни на морехода, ни на медика… Он обучался доходному ремеслу трактирщика. Причем самым простым способом – помогая отцу и матери управляться с трактиром «Адмирал Бенбоу». Ремесло, без сомнения, почтенное, но навыков в латыни или риторике не требует. Равно как и умения излагать свои мысли на бумаге.

Да и где бы Джим Хокинс мог получить образование? Он сам откровенно пишет, что всю жизнь (до экспедиции за сокровищами) провел в отчем доме, никуда не выезжая, и даже поездка в близлежащий Бристоль – первое его путешествие: «Я простился с матерью, с бухтой, возле которой я жил с самого рождения…».

А рядом с бухтой и с домом Хокинса университетов нет. Рядом с его домом, в полумиле, – небольшая деревушка. Какие учебные заведения могли в ней располагаться? Лишь самая начальная школа.

Однако Джим Хокинс за мемуар взялся. И написал его отнюдь не косноязычно.

Любопытно, что в воспоминаниях Хокинса несколько глав принадлежат перу доктора Ливси, человека без сомнения образованного. Казалось бы, стиль этих глав должен разительно отличаться от писаний Хокинса. Но не отличается. Настолько не отличается, что когда роль повествователя возвращается к Джиму, он вынужден оговориться: дорогие читатели, речь снова держу я…

Такое единство стиля заставляет предположить, что именно доктор Ливси был не только автором нескольких глав, но и по меньшей мере первым редактором всего остального текста. Именно он привел нескладный рассказ ученика трактирщика в соответствие с нормами литературного языка. И именно он зачеркнул две цифры в дате написания. Самому Хокинсу, если уж он имел основания скрывать дату написания мемуаров, проще всего было никак ее не упоминать.