Владимир Кашин - С нами были девушки

• Название: С нами были девушки
• Автор: Владимир Кашин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1964

Кашин Владимир Леонидович родился в 1917 году в г. Кобеляки, Полтавской области. Участник Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. В 1945 году вступил в Коммунистическую партию. Член Союза советских писателей.

В. Кашиным написаны: сборник рассказов «После салюта» (1949 г.), «Мои друзья» (1953 г.), «Рассказы» (1956 г.), романы «Девушка счастья искала» (1957 г.), «На вечернем горизонте» (1962 г.) и другие произведения.

В повести «С нами были девушки» рассказывается о ратной жизни девушек — воинов ПВО в годы Великой Отечественной войны.

Девушки самоотверженно несут службу на постах ВНОС. Но вот в батальон прибывает молодой офицер — Андрей Земляченко. Ефрейтор Зина Чайка спасает жизнь Андрею во время налета фашистской авиации. Вскоре приходит любовь…

На страницах повести автор раскрывает перед читателем красоту подвига советских девушек в годы минувшей войны, рассказывает о высоких душевных качествах нашего юного поколения, всегда готового к испытаниям и героической борьбе ради счастья народа, во имя защиты Родины.

---

— В чем дело?

Лейтенант нервно крутил регулятор горючего и воздуха. Не помогало.

— Может, нет бензина? — забеспокоилась Зина.

— Был полный бак.

— Аккумуляторы? — спросила Малявина.

— Исправные, — сухо ответил Андрей. Его тревожило положение, в котором он вдруг оказался. Между ним и БП — десятки километров. Как же он возвратится? Попробовал включить освещение. Фара, закрепленная на передней вилке машины, сразу вспыхнула, замигал рубиновым огоньком стоп-сигнал. «В чем же дело?»

Внезапный переход от лирических мечтаний к неприятной действительности вывел его из равновесия. Он чуть не выругался, но вовремя вспомнил, что рядом девушки, и сдержался.

Зина сказала: «Мы сейчас» — и вместе с Давыдовой исчезла в ночи.

— Вы заночуйте, — предложила Люба, когда подруги убежали. — Будет хоть один настоящий мужчина в нашем теремке… На рассвете разберетесь в мотоцикле…

Андрей, сидевший на корточках, поднял голову, будто, несмотря на темноту, хотел увидеть, не насмехается ли над ним девушка.

— Вы что, смеетесь?

— Нисколечко! — В ее голосе зазвенели ласковые нотки. — Почему и в самом деле не заночевать. Всем веселей будет… Кроме командира взвода, начальство не балует нас вниманием. Наверно, боятся спать в лесу, в простой землянке. Это ведь не никелированная кровать с шариками и подушечками Манюни…

— Гм… О чем вы говорите?!

Прибежали Зина с Давыдовой. Зажгли электрический фонарь.

Земляченко вытащил из ящика под сиденьем гаечный ключ, вывернул свечу. Сноп лучей бил его по рукам.

— Лопнула, проклятая! — изо всех сил отшвырнул деталь в траву.

— И запасной нет?

— Нет… Что же делать? — Лейтенант наморщил лоб. «Неужели в самом деле придется ночевать на посту?» На какое-то мгновение ему представилось, что он опять сидит рядом с Зиной, видит ее глаза, лицо… Мотнул головой, прогоняя соблазнительную мысль. «Добраться пешком до автострады? Но когда же я дойду?»

Андрей посмотрел на долину, где в темноте, как звездочки, рассыпались одинокие желтые огоньки.

— Пойду в село. Может, каруцу достану, — решительно сказал лейтенант.

— Товарищ лейтенант, лучше я, — предложила Давыдова. — У меня с ними быстрее найдется общий язык.

— Добро, — согласился Андрей.

— А пока пошли назад.

В землянке кое-что изменилось. На самодельном столике уже не было ряднины и утюга. Вместо этого на чисто вымытой доске Зара резала мясо. «Шашлык готовит», — понял Андрей.

— Вернулись? — не утерпела Зара. — Плохая примета…

— Да помолчи! — рассердилась Зина.

Давыдова взяла из пирамиды свой автомат. Она стала мрачной. То, что офицер задержался, ее беспокоило. Все может открыться, и ей тоже влетит от начальства.

— Чайка, остаетесь за меня!

— Есть остаться за вас.

— Я к примарю[13], — ни к кому отдельно не обращаясь, бросила Давыдова с порога и и ушла.

В землянке опять воцарилась тишина. Мигнула гильзовая лампа, озаряя неровным светом взволнованное лицо Зины.

Андрей поднялся и вышел во двор. Как и раньше, в высоких лесах шелестел ветер, пряталась в тучах луна.

Тихо скрипнула дверь землянки. На пороге показалась фигура Зины.

— Вы здесь, товарищ лейтенант?..

Вскоре ветер донес людские голоса, послышалось, как заржал конь.

— Едут! — девушка прижалась к Андрею: ей не хотелось расставаться.

Голоса зазвучали сильнее. Вскоре уже можно было распознать: говорили Давыдова и какой-то мужчина.

— Домну Петря едет с каруцей! — крикнула с площадки Малявина.

Голоса приближались.

— Позвони завтра, если сможешь, — прошептала Зина Андрею. — Я почему-то волнуюсь…

Андрей нашел ее руку и крепко сжал теплые, нежные пальцы.

— Товарищ лейтенант! — крикнула Давыдова. — Давайте сюда ваш драндулет!

Земляченко и Зина пошли на ее голос. Лейтенант подвел машину и, держа за руль, осторожно покатил вниз. Там, где тропинка выходила на дорогу, стояла запряженная пароконная каруца. Возле нее маячили фигуры.

— Ну, дядька Петря, помогите втащить этого зверя, — попросила Давыдова.

Общими усилиями погрузили мотоцикл на телегу.

— Порядок! — с удовлетворением сказала начальник поста. — Он довезет вас до автострады, а там уже ищите попутную машину.

— Спасибо, — сказал Земляченко, взбираясь на каруцу. — В долгу не останусь. Килограмм шоколадных конфет за мной.

— Шоколадных? Где вы их возьмете?

— Если не теперь, то встретимся… после войны. Тогда и отдам.

Дружный смех был ему ответом. Дело с отъездом лейтенанта уладилось, и у всех отлегло от сердца.

Давыдова дружески положила руку на плечо Зины, и та поняла, что младший сержант сочувствует ей. Сама Давыдова только вчера получила солдатский треугольничек и, прочитав, весь день напевала ласковые и грустные сибирские песни. Андрей крикнул:

— До свиданья!

Дядька Петря чмокнул губами, телега покатилась, и девичьи фигуры сразу растаяли в ночи…

3

Кони быстро бежали по дороге, а лейтенанту, который с наслаждением разлегся на дерюге, покрывавшей сено, казалось, что каруца стоит на месте и только темное небо над ним куда-то плывет. Вскоре крестьянин, для острастки щелкнув над лошадьми кнутом, положил его возле себя и повернулся к пассажиру.

— Господин лейтенант будет спать?

— Нет, нет…

— А мы обрадовались в селе, когда узнали, что это для вас каруца, — помолчав, продолжал Петря.

— Обрадовались? Почему?

Тогда крестьянин, путая родной язык с услышанными от солдат русскими словами, начал рассказывать длинную историю. Как понял его Андрей, речь шла о тяжелой жизни в селе. Люди работали на богатого боярина, который жил где-то за границей. Он был хозяином лугов, лесов, даже рыбы в речке. В селе чинил суд и расправу управляющий, какой-то лиходей Петрашку.

После 23 августа[14] управляющий сбежал. Но, удирая, приказал, чтоб крестьяне не смели брать ничего панского, а то он скоро вернется, и тогда всем будет горе.

Забитые крестьяне и не думали трогать панское добро. Вскоре они услышали, что в соседних селах делят боярскую землю. Однако сделать это у себя не осмеливались. Панские приспешники, оставшиеся в селе, пугали тем, что ничего, мол, не изменилось и не изменится: король Михай и мама Хелена как сидели и правили Румынией из своего дворца в Бухаресте, так и будут править; говорили, что Америка и Англия пойдут войной, если румыны обидят своего короля, что скоро накажут тех, кто без разрешения поделил землю. Молчали люди, терпели, хоть жизнь, как и раньше, была очень горькой.

Но вот однажды в селе появились советские девушки в красноармейской форме.

— Ваши девушки, понимайте? Даже и командир у них — девушка, домнишора! Понимайте, домнуле локотэнент? Домнишора сержант! — с восторгом говорил крестьянин.

…Уже осталась позади разбитая проселочная дорога. Каруца катилась по широкой затихшей автостраде. Кованые копыта коней звонко цокали по асфальту.

Андрей решил доехать до РП первой роты и там заночевать, сославшись на поломку мотоцикла во время обкатки. Но Петря, увлеченный своим рассказом и радуясь почетному собеседнику, согласился довезти лейтенанта до города, хотя туда по шоссе было около двадцати километров.

— …И вот эти самые ваши девушки, — продолжал Петря, — остановились на краю села. Сами вырыли себе землянку, сами обгородили ее колючей проволокой. Когда к ним пришел староста и сказал, что пришлет копальщиков, то сержант отправила его прочь.

…А потом сержант сама пришла к примарю и спросила, почему не видно людей на полях, почему урожай пропадает? И когда ей ответили, что крестьяне ждут возвращения боярина и боятся идти в поле, то она сказала, что ни боярин, ни его управляющий, ни Антонеску никогда не вернутся, что не должно гибнуть добро, выращенное людским трудом. Тогда примарь спросил домнишору сержанта: «Разве вы хозяйничать пришли сюда? Или мы уже не румыны?» А она достала из своей сумки газету «Скынтейя»[15] и там по-нашему, по-румынски, прочитала, что земля и урожай должны принадлежать тем, кто работает. Вот какая она есть, домнишора сержант! Пришлось примарю отступиться…

Тогда мне и достались вот эти добрые кони…

Не обошлось, конечно, и без тревоги. Как-то ночью пришли из лесу, — Петря ткнул кнутом куда-то в горы, — черные люди. Они стали ходить по хатам, отбирать скот, поливать керосином зерно и поджигать его. Я очень испугался, побежал к землянке. И что же вы думаете? Домнишора сержант и еще одна девушка схватили свои автоматы и подняли такую стрельбу по бандитам, что те бросились наутек и больше не показываются.

Ох и стыдила тогда она нас, плугарей. Йой, йой! «Сами за себя постоять не можете!..» Осмелели мы, прогнали королевского жандарма, забрали у него карабин и теперь по очереди ходим ночью… Вот где он у меня. — Петря похлопал возле себя по ряднине, показывая, где у него спрятано оружие: — А сегодня вечером люди слышали, как через село промчался мотоцикл к землянке. Стали думать, что за причина, кто приехал, зачем? И когда домнишора сержант прибежала и сказала, что нужна каруца, то всполошились, решив, что солдаты собираются уезжать от нас… Не хотят наши крестьяне, чтобы девушки-солдаты уезжали. Уедут ваши девушки — бандиты из леса снова придут!