Иероним Стридонтский - Творения

• Название: Творения
• Автор: Иероним Стридонтский
• Издательство: Издательский дом «Агни»
• Жанр: Религия
• Год: 1999

Публикуется по: Творения блаженного Иеронима Стридонского. Киев, 1880. Ч. 4. С. 1–12.

(Блаженный Иероним Стридонский (330—419/420) — перевел на латинский язык и дал толкование Священного Писания. Родился в г. Стридоне, получил классическое образование в Риме, посетил Галлию и др. В 373 г. он отправился на Восток, стал проводить подвижническую жизнь, в Антиохии принял сан священника. Посетил Константинополь, где слушал святителя Григория Богослова и занимался переводами. В 382 г. вернулся в Рим и много способствовал там исправлению нравов. В 385 г. приехал в Палестину, где навестил своего друга Руфина Аквилейского, настоятеля Елеонского монастыря, и преподобную Меланию Старшую, Римляныню. В 386 году поселяется в Вифлееме, где, живя отшельником в тесной пещере, совершает перевод Писания. Память его 15/28 июня.)

Преподобный Павел Фивейский (около 228—341) — великий египетский подвижник, почти сто лет, начиная с юности, проживший в строгой аскезе и полном уединении в пещере недалеко от Чермнóго моря, никому не вéдомый. Перед сáмой его кончиной Господь дал о нём откровение Антонию Великому, и он посетил этого святого, сподобился беседовать с ним и погребсти по смерти. Мощи преподобного Павла Фивейского были впоследствии перенесены в Константинополь, затем в Венецию, наконец в Венгрию, в Офен; часть его честнóй главы — в Риме. Вокруг его пещеры устроен монастырь со строгим иноческим уставом. Память преподобного Павла Фивейского празднуется 15/28 января.

Русский путешественник А. С. Норов пишет, что монастырь Павла Фивейского имеет расстояние от монастыря Антония Великого по прямой линии не более четырех верст, но он «отделен столь высокою и крутою скалою, что обход вокруг нее очень продолжителен» (Норов А. С. Путешествие по Египту… Ч. II. С. 378). Архимандрит Порфирий (Успенский), посетивший вслед за Норовым долину Вади–Дейр (монастырскую) с пещерой Павла Фивейского, записал в дневнике: «От сует и соблазнов сего мiра Павел ушел сюда для покаяния и молитв в предощущении явления мiра нового. Выбор сего мéста обнаруживает наклонность души его к самоотвержению и уединению глубокому. Святой Антоний водворился в лучшем месте, с которого видны Чермнóе море, Арабайские потоки и кочевья арабов, и имел учеников. А преподобный Павел один безмолвствовал в ущелье сáмом диком и угрюмом, из которого ничего отрадного не видно» (Путешествие по Египту… С. 232).

---

У евреев насчитывается двадцать две буквы, что подтверждается и через языки сирийцев и халдеев, очень близкие еврейскому; ибо и в них по двадцать два элементарных знака с тем же звучанием, но с иным начертанием. Самаритяне же Пятикнижие Моисеево записывают теми же буквами, добавляя для различения фигуры и черточки. Известно, что книжник и учитель закона Ездра после пленения Иерусалима и восстановления храма при Зоровавеле изобрел иные буквы, которые используются и поныне; а до того времени у самаритян и евреев буквы были одинаковы. И четырехбуквенное имя Божие, записанное древним письмом, мы и по сей день встречаем в некоторых греческих списках. Но и псалмы 36–й, и 110–й, и 111–й, и 118–й, и 144–й, хотя и написаны разным размером, но числом стихов совпадают с количеством букв в этом алфавите. И плач Иеремии, и его молитва, и слова Соломона в его Притчах от места, где говорится: «Жену же сильную кто найдет:" в начале каждого стиха соблюдают тот же алфавитный порядок. К тому же некоторые буквы у них двойные: хаф, мем, нун, фе, цаде; они иначе пишутся в начале или в середине слова, иначе — в конце. Посему и пять книг обычно считаются двойными: Самуила, Малахим, Дабрейамин, Ездра, Иеремия и Киноф, т. е. Плач (Иеремии). Следовательно, точно так же как двадцатью двумя буквами мы записываем всё, что мы говорим по–еврейски, и сими началами объемлется всякое человеческое изречение, так же и насчитывают двадцать два тома, словно неких букв и первоначал, коими в учении о Боге наставляется и питается еще нежный возраст, нуждающийся в молоке, мужа.

Первая книга у них называется Бресит, мы называем ее Бытием; вторая Хеллесмот, именуемая Исход; третья Вайекра, она же Левит; четвертая Вайедаббер, которую мы называем Числом; пятая Ардабарим, надписываемая Второзаконие. Сии суть пять книг Моисеевых, собственно именуемых Торат, т. е. Закон.

Затем следует чин Пророков, и начинается он Иисусом Навином, который у них именуется Иошуе Бен–Нун. Затем примыкают Софтим, т. е. Книга Судей, к ней же причисляют Руфь, ибо там повествуется история, бывшая в дни Судей. Третьей следует Книга Самуила, которую мы называем 1–й и 2–й Книгами Царств. Четвертая Малахим, т. е. Царей, содержащая 3–ю и 4–ю книги Царств. Малахим, т. е. Царей, гораздо лучше, нежели Малахоф, т. е. Царств, ибо книги описывают не деяния, происходившие во многих царствах, но бывшие у единого израильского народа, состоящего из двенадцати колен. Пятый Исайя, шестой Иеремия, седьмой Иезекииль, восьмая книга двенадцати Пророков у них называется Тареасра.

Третьим чином следуют agiografa, и первою начинает его книга Иова, вторая — Давыдова в пяти разделах с одним псалмом, отдельно составляющая Книгу Псаломов. Третий Соломон, имеющий три книги: Пословицы, которые они называют Притчами, т. е. Масалот, и Экклесиаст, т. е. Акоэлет, и Песнь Песней, кою они надписывают в заглавии Сирассим. Шестой Даниил, Седьмая книга — Дабрейамин, т. е. Слова Дней, которые мы наиболее точно можем назвать cronikon всей божественной истории, каковая книга у нас надписывается как 1–я и 2–я Паралипоменон; восьмой Ездра, который у греков и у латинян разделяется на две книги; девятая Эсфирь.

Так равно распределяются двадцать две книги Ветхого Закона, т. е. пять Моисеевых, восемь Пророческих, девять агиографов. Хотя иные обычно вписывают Руфь и Киноф среди агиографов и считают, что количество книг надо увеличить на две, ибо Иоанн в Апокалипсе показывает старцев, которые поклонились Агнцу и приняли на чело венцы, стоя перед четырьмя животными, имеющими очи спереди и сзади, т. е. на прошлое и будущее, и неослабно восклицая «Свят, свят, свят Господь Бог всемогущий, Который был и есть и будет», в числе двадцати четырех.

Этот пролог может быть неким шлемоносным началом всех книг, которые мы переводим с еврейского на латынь, дабы мы знали, что все свыше этого следует считать среди апокрифов. Посему Премудрость, которую в народе приписывают Соломону, и Книга Иисуса сына Сирахова, и Товит, и Пастырь Ермы не входят в канон. Первую Книгу Маккавейскую я нашел на еврейском языке, вторая написана по–гречески, что можно доказать и из самой jrasin[287].

И поскольку дело обстоит таким образом, умоляю тебя, читатель, не сочти мой труд за осуждение древних. В скинию Божию всякий приносит, что может: иные золото и серебро, иные виссон и порфиру, и багрец приносят, и яхонты; для нас хорошо будет, если принесем кожи и шкуры козлиные. И все же Апостол считает наше достойное презрения приношение более нужным. Почему и вся красота различных частей Церкви настоящей и будущей покрывается кожами и власяницами, т. е. то, что наиболее малоценно, прикрывает её от солнечного жара и вредоносной сырости. И когда ты уразумеешь то, чего ранее не знал, считай меня толковником, если будешь благодарен, или, если нет, — parajrasthn; хотя моё сознание твердо говорит мне, что я нимало не убавил от еврейской истины. Конечно, если ты не веришь, то прочти греческие и латинские списки и сравни их с сими книжицами, и где увидишь разногласие, спроси кого–нибудь из евреев, из тех, кому ты наиболее доверяешь, и если он подтвердит нашу правоту, думаю, ты не станешь считать его гадателем, угадавшим одинаково со мною.

Но прошу также и вас, служительницы Христовы, помазующие главу Господа возлежащего драгоценнейшим миром веры, никогда не ищущие Спасителя во гробе, для коих Христос уже возшел к Отцу: поставьте оградою щит ваших молитв от лающих псов, люто разверзших против меня свои пасти, которые обходят город, почитая самих себя наиболее в нем учеными, когда поносят других. Зная свою малость, я всегда помню Его речение: «Храню пути мои, да не паду от языка своего; положил устам моим стражу, когда восстал грешник против меня; я замолчал и смирился и умолчал от благ».

4. К Книге Паралипоменон

Если перевод, сделанный Семьюдесятью толковниками сохранился в чистоте, излишне тебе, мой Хроматий, святейший и ученейший из епископов, просить меня перевести еврейские книги на латинский язык. Ибо то, что некогда наполняло слух людской и укрепляло веру новорожденной Церкви, было бы справедливо поддержать нашим молчанием. Но теперь, когда по разным областям блуждает множество вариантов, и тот подлинный перевод искажен и испорчен, ты доверяешь нашему суждению или выбрать из множества то, что истинно, или совершить новыйт труд на замену прежнему и насмехающимся иудейским воронам, как говорится, «выколоть глаза»[288]. Александрия и Египет хвалят как автора списков Семидесяти своего Есихия, Константинополь и Антиохия принимают списки мученика Лукиана, а в палестинских провинциях читают те списки, переработанные Оригеном, что распространяли Евсевий и Памфилий; и так это троякая разница разделяет между собою весь мир. И разумеется, Ориген не просто сопоставил четыре издания, комментируя на полях каждое слово, так что одно разногласящее сразу же обличается согласованием всех остальных; но дерзая на большее, примешал к изданию Семидесяти издание Феодотиона, отмечая звездочками недостающее, и запятыми — то, что казалось излишне добавленным. Если же иным угодно не придерживаться некогда принятого и после семидесяти келий, о коих беспричинно болтает чернь, а в церквях читается то, чего не знали Семьдесят толковников, почему меня не принимают мои латиняне, когда я создал заново неиспорченное старое издание, так что могу подтвердить мой труд свидетельством евреев и более того, Апостолов? Я недавно написал книгу о лучшем способе перевода, указывая сии места из Евангелия: «Из Египта воззвал Я Сына Моего», и «воззрят на Того, Кого пронзили»; и «ибо Назареем наречется»; и у Апостола: «не видело око, не слышало ухо и на сердце человеку не всходило, что уготовал Бог любящим Его»; и иные подобные места, которые обретаются в еврейских книгах. Конечно, Апостолы и Евангелисты знали перевод Семидесяти толковников, отчего же они говорят то, чего нет у Семидесяти? Христос Бог наш, Создатель обоих Заветов, говорит в Евангелии от Иоанна: «Кто верует в Меня, у того, как говорит Писание, из чрева потекут реки воды живой». Разумеется, что написано, раз это Спаситель утверждает. Где написано? У семидесяти нет, апокрифов Церковь не знает; следовательно, надо обращаться к евреям, с которыми согласуются и слова Господни и примеры, приводимые Апостолами. Этим я говорю «мир» древним и отвечаю моим ругателям, грызущим меня словно собачьими клыками, понося публично, читая по углам, сразу и обвиняя и защищая; одобряя у других то, что у меня отвергают, как будто добродетель и порок заключались не в самих вещах, но зависели от их создателя. Кроме того, я помню, что некогда я вручил нашим издание Семидесяти, переведенное с греческого, и не должен считаться врагом тех, кого исправляю всегда в собрании братьев. И ныне, если я и перевел Дебрейамин, т. е. «Слова Дней», то сделал это для того, чтобы испорченные писцами имена, словно непроходимые лесные заросли, сделать яснее, открывая их смысл, описав их в стихотворной форме для того, чтобы, как говорит Исмений, «петь их самому и своим друзьям», если глухи уши остальных.