Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10

• Название: Искатель. 2004. Выпуск №10
• Автор: Станислав Родионов
• Издательство: "Книги «ИСКАТЕЛЯ»"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2004

Ежемесячный литературный журнал. Издаётся с 1961 года.

---

- Впрочем, все эти страсти - ничто по сравнению с тем, что мне пришлось пережить потом. Спустя пять с половиной лет меня перевели из родной спецлаборатории в другую - под начальство профессора Штейфера. Я поначалу даже обиделся: Штейфер, на мой взгляд, занимался вполне безопасными и скучными вещами. По крайней мере именно так сперва и казалось, пока меня не посвятили в суть исследований. А не посвящали меня довольно долго, так что я вынужден был сам строить догадки. А догадки сводились главным образом к тому, что Штейфер испытывал действие особого рода наркотических веществ. Да и как иначе можно было объяснить эксперименты, которые заключались в том только, что зверей внутривенно пичкали препаратами из невесть откуда поставляемых пробирок.

Пробирки, кстати, были на редкость любопытными: особой формы - вытянутые, запаянные с двух сторон, без малейших опознавательных знаков. Вся работа с находящейся в ней зеленоватой жидкостью проводилась с необыкновенной осторожностью: Штейфер настолько ревностно следил за тем, чтобы она не соприкасалась ни с воздухом, ни (о Боже!) с кожей исследователей, что это наводило на определенные мысли. Я пару раз украдкой пытался уловить подручными приборами исходящую от них радиацию или еще какое-либо излучение, но попытки оказались тщетными.

Что бы ни было в пробирках, а эффект, производимый этой жидкостью, был налицо. Подопытные натурально сходили с ума: в течение трех минут с момента введения препарата они по большей части начинали вести себя так, как если бы их обуревали галлюцинации. Носились по клетке без видимых причин, выли и рычали, а то вдруг забивались в угол или же их тошнило. Штейфер, видимо, уже уловивший какую-то систему во всем происходящем, был воодушевлен и заинтересован. По крайней мере, когда я приносил ему очередную стопку отчетов о безумствах его подопытных, он хватит их с такой жадностью и нетерпением, что казалось, будто от этих результатов зависело, состоится ли открытие, скажем, формулы бессмертия или, на худой конец, всеобщего счастья.

Но я не видел ничего любопытного в одуревших зверьках, разбивающих себе головы о клетки. До тех пор, пока короткая беседа с самим Штейфером не заставила меня посмотреть на эксперименты совсем другими глазами.

Беседа состоялась месяца через два после того, как меня перевели на работу в эту злополучную лабораторию. Поздним вечером Штейфер вызвал меня к себе в кабинет, оторвав от клетки с неотимским многоногом, который орал как резаный без видимых причин. Профессор вопреки обыкновению не прохаживался по кабинету, а стоял напротив зеркала, пристально вглядываясь в свое отражение. Интересно, нравилось ли ему то, что он видел? У него была классическая внешность ученого. Вот, не поверите, точно такая же, какая бывает у ученых в фильмах, - образ, не изменившийся за несколько сот лет: очки, бородка, седые жиденькие волосы, неизменный свитер и галстук. Не переставая смотреться в зеркало, он быстро заговорил. Сказал, что ему нравится то, как я работаю, что за время, проведенное мной в лаборатории, я успел себя проявить, не дал поводов усомниться в своей компетенции и так далее, и так далее… И даже характеристики с предыдущих мест работы подтверждают, что я человек грамотный и надежный. И что, мол, все вышеуказанное позволяет теперь, после испытательного срока, подпустить меня к основной части проекта. Отвернувшись от зеркала, Штейфер посмотрел на меня в упор и спросил, понимаю ли я, над чем мы работаем. Получив честный ответ, что не имею ни малейшего представления о сути экспериментов, Штейфер удовлетворенно хмыкнул и, пригласив сесть в одно из кресел, повел рассказ. Едва ли я в своей жизни слышал что-либо более фантастическое. Как оказалось, штейферовские снадобья и в самом деле воздействовали лишь на психику подопытных. Но как! Не галлюцинации их мучили, нет! И не запрещенные антидепрессанты волновали их кровь. Дело в том, что подопытные в моменты воздействия препарата начинали чувствовать то, что чувствовали ранее или будут чувствовать позже. Эдакое путешествие во времени - но одним только настроением, одними только беспредметными эмоциями.

Штейфер объяснял это примерно так (простите мне вольный пересказ): душа (так - весьма спорно - он именовал «информационный сгусток, формируемый нашими эмоциями») находится в тех слоях Вселенной, что лежат вне пространства и времени. Собственно, именно через этот клочок нематериальной ткани и притекает к нам интуитивная информация. Через него же работают те загадочные механизмы связи наших эмоций с событиями, о которых столько написано в дешевых эзотерических книжках. И существуют те информационные каналы, что связывают нас с этими тончайшими слоями. Подобно тому, как троллейбус скользит «рогами» по проводам, так и мы соединены с «душой» некими вполне реальными связями, природу которых понять чрезвычайно трудно. Вот на эти-то «золотые нити», как их называл Штейфер, и действовали его препараты. Вводим один - заново переживаем прошлое. Как вам несколько часов непрерывного дежа-вю? Вводим другой - чувствуем то, что будем чувствовать в будущем…

Пока я переваривал все сказанное и судорожно пытался сопоставить новые знания со всем виденным в лаборатории ранее, Штейфер делился со мной бесчисленными мечтами, почву которым готовило его открытие. И надо отдать ему должное, мечты Штейфера были самыми светлыми и благородными. Имея под руками такой инструмент, размышлял он, можно было бы выкачивать информацию из будущего, получив таким образом интуицию в квадрате. А там уже что помешает менять жизнь в лучшую сторону? «А быть может, получится связать эти нити так, чтобы чувствовал человек лишь счастье и ничего более?» Фелицитология - так он назвал свою науку. Науку делать людей счастливыми. И надо сказать, тогда я ему поверил…

Как выяснилось позже; то, чем я занимался два месяца в лаборатории, было уже последними экспериментами, когда уточнялись химические свойства препаратов да выбиралась дозировка. Все основные эксперименты были уже давно проведены. Часть из них - на людях. Сам Штейфер уже единожды вкалывал себе 5 кубиков своего «жидкого счастья» и с гордостью рассказывал о том, как, почувствовав неудовольствие от порезанного пальца за несколько часов до пореза, смог предотвратить неприятность. При этом размахивал этим пальцем перед носами сотрудников, как если бы он был сделан из чистого золота.

Спустя два дня после судьбоносного разговора меня перевели работать в другой корпус в качестве непосредственного помощника самого Штейфера. Тут-то и выяснилось, почему он проводит эксперименты не на Земле, а на других планетах. Оказывается, на них не распространяется действие меморандума, запрещающего смертную казнь. И именно над приговоренными к смерти преступниками проводятся все наши опыты. Впервые за много лет работы я почувствовал холодок, пробежавший по спине. Одно дело было работать над бессловесными животными, другое - убивать человека. Осознав это, я зажмурился. Потом подумал о замысле Штейфера, представил золотые нити, уходящие одним концом в душу человеческую, а другим - в облако бесконечного счастья… и больше к той мысли не возвращался. Ладно, уж простите мне мои неуклюжие сантименты, я продолжу.

Очевидно, сам «материал» для исследований подсказал Штейферу ход того рокового эксперимента, участником которого я стал. У нас имелся десяток ампул готового внутривенного препарата, дающего устойчивый «сдвиг» эмоций на шесть - шесть с половиной часов вперед. И если раньше человека после проведения эксперимента возвращали в тюрьму, не беспокоясь о его дальнейшей судьбе, то теперь Штейфер, предварительно похлопотав о гарантированной казни, решил посмотреть, как будет человек заранее переживать свою смерть и… что он будет чувствовать после нее.

Сомнительная и смелая идея, не правда ли?

Скепс буравил рассказчика взглядом, но Витнесс, похоже, так углубился в воспоминания, что никак на него не реагировал.

- Наших «подопечных» казнили на электрическом стуле. У меня откровенно не было никакого желания смотреть ни на казнь, ни даже на то, как человек будет переживать эти мгновения, сидя у нас в лаборатории. Но профессиональный долг и жуткое любопытство пересилили страх, и я с тяжелым сердцем дал согласие помогать Штейферу в эксперименте.

Черт, зачем я это сделал?

И сейчас перед глазами стоит комната. Белые стены, плотные занавески, лампы дневного света. Видеокамеры. Вот человек из охраны. Вот в дальнем углу кушетка, тоже белая. Вот мы с профессором. А в центре - кресло. Неровное, коричневое, с зеленым пятном. В кресле осужденный. Глаза завязаны, рот заклеен. Руки и ноги надежно прибинтованы к креслу. Поодаль от него - аппаратура, регистрирующая состояние человека. Человека, умирающего заранее. И еще небольшой столик на колесиках со шприцами и прочими медицинскими инструментами - откати мы его чуть подальше, и рука бы моя была цела.