Игорь Можейко - Аун Сан

• Название: Аун Сан
• Автор: Игорь Можейко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965

Книга рассказывает о жизни и деятельности Аун Сана, национального героя Бирмы. В 1945 он возглавил восстание против японских оккупантов, и в 1945–47 руководил борьбой за независимость.

---

Да и что говорить, Сая Сан часто рассчитывал на самые отсталые слои крестьянства — его солдаты, например, татуировали на груди птицу Галон, потому что верили, что тогда их не возьмет никакая пуля.

А своих ружей, своих пуль у восставших не было. Несколько винтовок и пистолетов было захвачено у убитых полицейских и лесников, да и с ними восставшие порой не умели обращаться. В лесных мастерских ковали мечи и наконечники стрел. А еще чаще приходилось выходить в бой с бамбуковой палкой в руках.

И все-таки, несмотря на все это, в восстании приняли участие десятки тысяч человек, оно охватило чуть ли не половину Бирмы.

Два года продолжались бои. Восставшие, оттесненные с долин в горы, вели партизанскую войну, и каждый месяц в рангунском порту с кораблей выгружались новые батальоны сипаев и уходили в джунгли и в горы в погоне за неуловимыми, отчаявшимися повстанцами.

В 1931 году Сая Сан попал в плен. Процесс его получил широкую огласку. Никто не сомневался, что англичане казнят его — с крестьянами не вели переговоров. 274 пленных повстанца были казнены, и головы их, как в свое время голова Золотого Яуна, на шестах выставлялись на базарных площадях. Видел их и Аун Сан — несколько повстанцев были родом из Енанджауна и окрестных деревень. Но 274 человека — это официальная цифра, представленная в английских документах. Бирманцы считают, что казнено было более двух тысяч человек.

На процессе защищать Сая Сана вызвались два адвоката. Один из них был к тому времени уже известен как политик, не очень разборчивый в средствах, но стремящийся сделать карьеру; второй был совсем никому не известным стряпчим из Таравади. Первого звали Ба Mo, второго — У Со. С этими людьми мы еще неоднократно встретимся. Впоследствии обоим придется играть большую роль и в жизни Бирмы и в жизни Аун Сана.

Процесс был безнадежным с юридической точки зрения. Оба адвоката отлично знали, что проиграют его, но зато какое начало карьеры! Люди будут знать обоих как людей, которые защищали Сая Сана.

На процессе Сая Сан сказал в последнем слове: «Я не боюсь умереть. Я знал, что если буду арестован, то меня рано или поздно приговорят к смерти, но я исполнил свой долг и верю, что мои революционные последователи будут сражаться до победного конца».

На этом можно бы кончить рассказ о Сая Сане, но у него есть знаменательное завершение. Перед смертью Сая Сан узнал, что его книга «Признаки болезней» издана в Рангуне и ему за нее положен гонорар. Тогда, уже приговоренный к смерти, Сая Сан завещал все свои деньги на покупку марксистской литературы, на организацию библиотеки для революционеров.

Известно, что в числе книг, купленных на деньги Сая Сана, были «Капитал» Маркса и «Впечатления о России» Джавахарлала Неру.

Перед смертью Сая Сан понял, что его путем нельзя добиться победы, но он уже видел путь, по которому пойдут его последователи.

ГЛАВА ВТОРАЯ КО АУН САН

1

Поезд долго тащился по глубокой выемке, и только крыши домов, выглядывавшие из-за ее края, говорили о том, что начался Рангун. Неожиданно выемка кончилась, и показались три белые башни нового вокзала. Вокзал был построен англичанином, который хотел соединить несовместимое — бирманское народное зодчество и тяжелый викторианский стиль. Над большим кирпичным зданием он выложил из камня многошатровые башни, типичные для деревянного бирманского дворца.

Пассажиры тесно набитого вагона зашевелились, распихивая по мешкам и шанским сумкам кружки, тарелки, недоеденных кур и расстеленные на полках юбки — лоунджи. Мирный быт вагона, созданный пассажирами за два дня пути, в пять минут исчез в сумках и мешках. Только бумажки и порванные банановые листья, в которые был завернут купленный на полустанках рис, остались памятью о десятках людей, на два дня соединивших свою судьбу с обтрепанным рыжим вагоном третьего класса.

Аун Сан задержался в вагоне. Толкаясь в дверях, его попутчики вышли уже на перрон и смешались с толпой встречающих. Аун Сана никто не ждал, никто не встречал. Как только он покинет вагон, начнется новая жизнь, жизнь, в которой он будет предоставлен только себе, жизнь, связанная с большими и туманными надеждами и планами, жизнь, в которой его ждут незнакомые еще друзья, встречи, радости, разочарования и, может, любовь.

— Мальчик, выходи, — сказал незаметно появившийся в вагоне тамил — уборщик.

— Иду, сейчас иду.

— Ты, может, не знаешь, куда идти тебе?

— Нет, у меня есть адрес.

Уборщик был стар. Почти черные узловатые ноги, казалось, состояли только из жил. Кусок когда-то белой материи был обвязан у него вокруг пояса. Видно, не всем хорошо живется в богатом городе Рангуне.

А тамил, глядя вслед бирманскому парнишке с мешком за плечами, думал о том, сколько на своем веку перевидал он деревенских ребят, приезжающих за счастьем в столицу, медливших покинуть вагон, страшащихся немного города, с которым связано столько надежд. Ведь чаще всего эти надежды не осуществляются. Может, через полгода он снова увидит этого парнишку с тем же, только похудевшим и истершимся мешком за плечами. Парень займет место в уголке поезда «Рангун — Пром», или «Рангун — Мандалай», потерпев поражение в борьбе с большим городом. Так ведь часто случается.

Обширная, плохо замощенная площадь перед вокзалом, с кирпичной протестантской церковью на пригорке над ней, с грязными улицами, разбегающимися в разные стороны, была ярко освещена солнцем. Оно купалось в лужах от недавнего ливня, и над лужами поднимался едва заметный пар и смешивался с жаркими пахучими испарениями банановых корок, мочи, пота, сандаловой пудры, жареных орехов, бензина и лапшового супа.

Шумный жаркий мир площади ошеломил Аун Сана. Он сжимал в кулаке адрес университета. Он сделал несколько шагов по площади, поскользнулся на кровяном бетельном плевке и остановился в растерянности рядом с блестящим автомобилем. Из окна автомобиля высунулась рука шофера в белой перчатке и бесцеремонно отодвинула Аун Сана.

— Встал, деревня. Не видишь, комиссара полиции жду…

К Аун Сану подъехал рикша.

— Куда ехать?

— До университета сколько?

— Четыре анны.

В Натмауке четыре анны — большие деньги. На них можно прожить целый день.

— А пешком далеко?

Засмеялись и рикша и шофер в белых перчатках.

— К вечеру дойдешь.

Аун Сан не знал, верить им или нет. Он бы пошел пешком — даже интересно посмотреть на город. Но грызло опасение, что опоздает в университет и его не примут. Может быть, они уже набрали, сколько им нужно студентов, и придется возвращаться в Натмаук. Нет, только не это.

Аун Сан влез в коляску рикши и положил на колени мешок.

Рикша привстал на педалях велосипеда, коляска скрипнула, и началось путешествие к университету.

Правда, самого Рангуна, центра его, Аун Сан не увидел. Они ехали от вокзала к окраинам. Обогнули церковь, проехали короткий переулок, и вдруг в конце широкой улицы над крышей ехавшего навстречу трамвая Аун Сан увидел великолепный, могучий конус пагоды Шведагон. Золотая стометровая пагода, казалось, плыла по сизому фону облаков, и львы — чинте у ее лестницы сурово просматривали всю улицу.

Рикша отпустил руль велосипеда и сложил ладони вместе, В знак почтения Аун Сан последовал его примеру.

Другой такой пагоды нет не только в Бирме, но и во всем мире. Никто не знает, сколько ей лет, никто не знает имен ее строителей. Возвышается она над Рангуном и над всей Бирмой. Отсюда начинался Рангун, отсюда, считают бирманцы, начиналась история Бирмы. Буддисты верят, что внутри пагоды, в сокровищнице, схоронены восемь волос самого Будды.

Дорога обогнула холм с пагодой.

— Видишь вмятину? — спросил рикша, показывая на углубление у дороги. — Здесь маха-зинда упал.

— А кто это?

— Не знаешь? — Рикша явно обрадовался поводу рассказать пассажиру интересную историю. — В Рангуне каждый мальчишка знает. Будешь в Шведагоне, погляди на маха-зинду. Это колокол так называется. Очень большой колокол. Священный. Два человека друг на друга встанут — не достать до верхушки. В Англии, конечно, такого нет. Вот и захотели англичане его увезти к себе. Ну что будешь делать? У них солдаты. Старики, скажу тебе, плакали, когда англичане колокол стаскивали по лестнице. Сто лошадей они в платформу впрягли, пока до реки тащили. Вот там, где я тебе показал, колокол упал — не хотел, значит, уезжать. Но англичане его снова на платформу положили. На реке уже пароходы стояли, чтобы везти его дальше. Ну, погрузили, отчалили… Нет, неужели ты в самом деле не слышал?

— Да нет, рассказывай дальше.

Рикша приостановил велосипед, достал шерут — бирманскую сигару, угостил Аун Сана, вторую закурил сам. Поехали дальше.

— Так вот, — продолжал он. — Отвалил пароход от пристани. Тысячи людей на берегу стояли. Все смотрели и не верили, что колокол все-таки согласится уехать из Бирмы. И правда, только пароход дошел до середины реки, как видим — колокол начинает съезжать к одному борту. Англичане засуетились, стараются удержать. А пароход от тяжести набок клонится. Колокол пошел рвать цепи, которыми его привязали. Разорвал, нырнул в реку и был таков. Только вода столбом поднялась.