Вера Еремина - Классическая русская литература в свете Христовой правды

• Название: Классическая русская литература в свете Христовой правды
• Автор: Вера Еремина
• Жанр: Культурология
• Год: 2001

---

Вдобавок, существуют деревенские навыки некоторого общинного жития: вот это деревенское гуляние, компанейский парень (это тоже статус), гармошка или аккордеон; пляски на улице (люди смотрят), а жене это всё противно, потому что она уже человек другого менталитета. В брежневское время преобладала тенденция закрыться, запереться в своей квартире, принимать только трижды проверенного человека и с ним говорить в кухне о том, что на улицу не выносится.

(Сейчас с таким менталитетом даже люди, чьё церковное сознание сложилось в 70-е годы, а это половина теперешнего нашего духовенства, уже не молодого).

Как Шукшин дальше оборачивает свой сюжет? Надо сказать, что он плохо и мало учившись, то есть, не имея серьезных учителей, тем не менее, самоучкой сумел воспринять методы Чехова. Рассказы Шукшина – это Чехов XX-го века.

Как он оборачивает свой сюжет: это паренёк Колька Паратов, пришедший из солдатчины и, видимо, остававшийся на второй год, так как тогда еще не давали закончить десятилетку: к 18 годам не закончил – валяй служи. Пареньку остался доучиться один класс (он закончил 9 лет). Затем, нет специальности. Поэтому когда он поступает в зятья к своим московским теще и тестю, то приносит, конечно, только чубчик и великолепное умение плясать.

Трагедия человека в житейском смысле в том, что он не может стать лидером: многих вот так привечали, но это были люди либо явно с дарованиями, которые садились на шею родителей жены и немедленно поступали учиться. Когда они получали университетские дипломы, потом аспирантуру, диссертацию – это была “отдача”, значит, выбор был сделан правильно. Либо уж люди хваткие, которые просто садились на шею, без отдачи.

(Из таких примеров, в свое время была крупная фольклористка Е.М. Галкина-Федорук[272]: так она сначала была домработницей в семействе профессора Галкина, а потом выскочила за сынка, и потом пошла учиться).

Если человек может идти только на поводу, то, потолкавшись по нескольким работам, Колька Паратов всё-таки устроился в магазин подсобным рабочим, а там, разумеется, научился пьянствовать. Сам герой в ужасе: кто из него получается? – пьяница и тряпка. И исхода у него только два: или стать убийцей своей жены, потому что инстинктивно ему кажется, что вот эта лавина, которая его сейчас захватывает, - она воплощается в ней. Но когда жена убегает, схватив ребенка, то ему остается второй вариант, который он и реализует: этот вариант – самоубийство.

В брежневское время учили, что самоубийства у советского человека не бывает, потому Шукшин сразу же оказывается аутсайдером, так как он приоткрывает в этой советской действительно то, что закрыто.

Рассказ “Жена мужа в Париж провожала” - уровня среднего Чехова; а следующий рассказ Шукшина “Сураз” – это уже поздний Чехов и с оглядкой на Достоевского. Ведь этот Спирька Расторгуев – он весь написан с оглядкой на Свидригайлова, хотя Шукшин учился в школе тогда, когда Достоевского в школе не проходили. Шукшин относится к последнему предвоенному поколению: 1929 год на фронт не брали (1927 год брали на японскую войну).

Что такое “Сураз”? У Шукшина пометка: “Сураз” – это 1) внебрачный ребенок; 2) бедовый случай, удар, огорчение. У Даля мы встречаем наоборот, что сураз – это молодец собой; парень, у которого всё при нём. А несуразный – это тот, у которого ничего при нём.

В рассказе написан человек довоенного рождения, может быть, ровесник самого Шукшина, потому что во время войны Спирька был уже подростком и уже знал бабу. В то же время, в 36 лет (то есть, если он – ровесник Шукшина, то это 64-й год - хрущевское время) он выглядит на 25, не больше; учительница в школе когда-то называла его маленьким Байроном, пока он не высказал ей такое выражение “отреченной словесности”, что она, по выражению Шукшина, “только присела”.

То есть, от природы красавец и как раз от прохожего молодца: то есть, воспитывался с одной матерью; и он сразу ищет себе как бы социальное лицо: это социальное лицо, им избранное, лихого парня, грозы мирных обывателей, благородного разбойника.

Спирька действительно одной вдове с двумя детьми привозит ночью краденого зерна и говорит – спрячь подальше, молоть его, конечно, нельзя, а в ступке растолочь можно. Благородный разбойник; и как полагается благородному разбойнику - они с приятелем отбивают из телеги, которая едет в сельпо, ящик водки; он окапывается в одной избе, выставляет оттуда дуло ружья и громко поет – “Врагу не сдаётся наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает”.

Любопытно, как относятся к этому делу окружающие. Послевоенное время – это время вот такого “незатихшего героизма”, а скорее, мечты о нём, которая сразу же претворяется в потенциальный разбой. И это тоже есть у Высоцкого – “Баллада о детстве”

А в подвалах и в полуподвалах

Ребятишкам хотелось под танки,

Не досталось им даже по пуле -

В ремеслухе живи да тужи.

Ни дезнуть, ни рискнуть – но рискнули

Из напильников делать ножи!

И заканчивается этот пассаж так:

И вот ушли романтики

Из подворотен – вóрами…

То есть, естественно, что этот Сураз получил пять лет, но пять лет – это минимальный срок и как раз уголовникам давали именно минимальный срок. В том раскладе послевоенном (сталинском) они назывались “бытовиками” – бытовое преступление. Сказано, что он отсидел ровно пять лет и, следовательно, вышел где-то в 54-м году, потому что 9 сентября 1955 года была, так называемая, “ворошиловская амнистия”, когда уголовников выпустили всех, включая самых матёрых убийц; политических - только тех, кому оставалось сроку несколько месяцев.

И вот этот, уже деклассированный, человек вышел; тогда он оставил какую-то питательную среду; то есть, “марухи” повыходили замуж, дружки разъехались; и все эти, оставшиеся, мирные обыватели надеются, что этот “герой” куда-нибудь уедет. Но он остался: с 1954 года по 1964 год Спирька живёт с матерью в избе.

Конечно, он устроился шофером. Шофер – это профессия тоже для героя. Когда Солженицын ещё “во время оно” сочувственно писал о Чечне, то он писал, что чеченцы всегда стремились устроиться шоферами, потому что баранка и дальний рейс напоминали им родного коня в горах.

Сураз как раз – охотник по дальним рейсам. Дальше начинается самая история; и начинается с того, что по хрущевской разнарядке в это глухое село посылают совсем других, городских, абсолютно не знающих местных порядков учителей Зеленецких: она учительница пения, он - учитель физкультуры. Это та социальная категория, которую Троцкий в своё время называл “беспайковые обыватели”, то есть, пайка не получают.

Тут и начинаются интересные вещи. В сущности, этот герой, похожий на Байрона, давно развращён, он уже давно – нравственный паразит. Но здесь он неожиданно наталкивается на преграду: в то время у нас признавалась только одна защита – через партсобрание. А тут, когда вот этот “Байрон”, с “прихотливо изогнутыми губами”, лезет к жене, то муж избивает его до кровавых соплей, а потом говорит, что “считай, что это урок вежливости”.

Это, в сущности, вместо дуэли; и оно воспринимается обоими как дуэль, потому что один стоит на крыльце, а другой тоже пытается драться. После этого для героя остаётся только один выход – тайное убийство из-за угла.

Учителя живут у хозяев в избе (на квартире), где жил его друг детства и ночью он пробирается в дом через кладовку (через подвал).

Литературная аналогия - “Выстрел” Пушкина: когда Сильвио на правах старой дружбы оказывается в доме графа К. и говорит – “выстрел за мной”. Сильвио – такой же нравственный проходимец, и недаром у обоих одна и та же параллель – Байрон: Сильвио ведь тоже похож на Байрона.

Ситуация до мелочей напоминает ситуацию повести Пушкина – “Выстрел”. То есть, когда он прицеливается в мужа на глазах жены, она вылезает из кровати и, вереща, падает перед ним на колени в одной рубашонке. И вот тут он останавливается; мыслей нет – мысль только одна: хоть бы она не так громко верещала. Но уже под аккопонемент этого верещания он не может спустить курок и поэтому опускает ружье и уходит.

Это – пощада. Сильвио считает, что он получил моральное удовлетворение. Как он выражается в последнем слове к графу К., что “я видел твоё смятение, твою робость; я заставил тебя сделать второй выстрел”; и заканчивает так – “будешь меня помнить”. После этого Сильвио уходит, чтобы умереть героем в сражении за Грецию (убит в сражении под Скулянами).

Но Шукшин в своей ситуации переходит от Пушкина к Достоевскому. Тема пощады – это тема Свидригайлова; пощада Дунечки, которая оборачивается самоубийством для него – он знал всегда, что она, эта пощада, будет стоить ему жизни. Но Свидригайлов не рассуждает; он просто весь во власти своих видений и он уже просто потерял последнюю зацепку за эту жизнь.