Василий Ефименко - Ветер богов

• Название: Ветер богов
• Автор: Василий Ефименко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

...«Божественный ветер» - камикадзе - так называли в «Стране восходящего солнца» летчиков-смертников, один из которых стал главным героем романа. Трудный путь от фанатика-самоубийцы до члена коммунистической партии, борца за мир и дружбу между японским и советским народами прошел камикадзе Эдано Ичиро...

---

Они стояли на палубе до тех пор, пока край русской земли не превратился в узкую, едва приметную полоску.

* * *

Бывшие офицеры сразу же вспомнили о своём привилегированном положении, когда им отвели места в кубрике. Едва “Сидзу-мару” отплыл от советских берегов, как в кубрик пришел второй помощник капитана — сухощавый, с явно военной выправкой мужчина. Весело улыбаясь, он поздравил всех с избавлением от “красного плена” и началом благополучного возвращения на родину. Вслед за ним матрос внёс корзинку с бутылками сакэ и закуской. Выложив всё это на стол и расставив чашечки, матрос бесшумно удалился.

За выпивкой все быстро перезнакомились, и настроение резко поднялось. Помощник капитана вежливо, но настойчиво знакомился со всеми, выспрашивал, кто в каком лагере находился, что видел, каковы настроения репатриантов.

По характеру вопросов капитан Уэда понял, что второй помощник капитана — разведчик. Его радостное настроение сразу погасло, и он замкнулся, отодвинув в сторону недопитое сакэ. Поняли это и остальные. Одни, как и Уэда, примолкли, другие явно обрадовались, щеголяя друг перед другом своей осведомленностью и даже актами явного саботажа и диверсий, которые они совершили в лагерях. “Неужели и у нас в батальоне творилось такое?” — стал припоминать Уэда, хмуро слушая очередную похвальбу одного из подвыпивших офицеров.

В разгар выпивки в дверях кубрика показался Хомма с вещевым мешкам в руках. Все замолкли, с любопытством поглядывая на пришельца. Лица некоторых офицеров начали наливаться злобой. Как посмел этот унтер-офицер без разрешения войти в помещение, где сидят они, господа офицеры? Он, наверное, забыл, что находится теперь не в лагере с их русскими порядками, при которых солдаты совсем обнаглели.

Хомма понимал это и стоял, выдерживая паузу для пущего эффекта. Ещё час назад он чувствовал себя иначе. Сколько времени он жил в состоянии страха и отчаянно трусил вплоть до того момента, когда ступил на палубу “Сидзу-мару”. В первые минуты он даже здесь всё ещё не верил, что избежал опасности разоблачения. И только когда корабль отчалил от пирса, он понял: все страхи остались там, на берегу. Настроение его резко изменилось, словно с плеч свалилась непомерная тяжесть, заставлявшая его пригибаться к земле, бояться каждого лишнего слова, любопытного вопроса, вздрагивать при каждом обращении к нему русского офицера. Ему захотелось громко крикнуть на весь корабль о том, какой он ловкий, как провел всех, заявить, кто он такой, и потребовать восхищения своей хитростью.

Но вокруг него, на палубе, были только те, кто ещё не успокоился от шумного прощания с русским берегом, с советскими людьми. Заметив Саваду и Эдано, он злорадно подумал: “Скоро я с вами рассчитаюсь. Вы узнаете, кто я такой”. Успокоившись, он обратил внимание, что никого из офицеров на палубе нет, и, узнав, что им отвели кубрик, решительно направился туда.

Теперь он, стоя в дверях, довольно оглядел подвыпившую компанию и небрежно забросил вещмешок на нары.

— Вы меня ищите, Хомма-сан? — недоуменно спросил Уэда.

— Нет, — небрежно ответил он, — в вас я больше не нуждаюсь.

— Кто это? — опросил у Уэды помощник капитана.

— Унтер-офицер Хомма. В нашем батальоне он был…

— Ошибаетесь, капитан, — высокомерно прервал его Хомма. — Разрешите представиться: поручик Тарада. Выполнял в плену особое задание командования. И не напрасно! — похлопал он себя по карману жилета.

Тарада не мог признаться, что в его кармане имеется только список тех, кто, по его мнению, изменил верноподданническим чувствам, долгу воина императорской армии.

Но ведь можно и присочинить кое-что, чтобы его заслуги выглядели более внушительно.

— Садитесь, Тарада-сан, — оживился помощник капитана. — Мы рады вас видеть и поздравить с успешным исполнением вашего долга. Рад познакомиться. Вот, для начала выпейте, закусите.

Тарада бесцеремонно уселся за стол и залпом выпил несколько чашечек сакэ. Все продолжали молчать, с любопытством поглядывая на Тараду.

Помощник капитана, немного обождав, осторожно заговорил:

— Ещё раз поздравляю вас, поручик. Теперь вы на территории нашей страны, ибо, где бы ни был “Сидзу-мару”, наш корабль — неотъемлемая часть нашей прекрасной родины. Здесь собрались верноподданные его величества, и если бы вы были любезны рассказать нам о своих подвигах…

— Вот как? — иронически переспросил Тарада. — Не выйдет, милейший. Лучше ещё достаньте сакэ. Плачу я. У моего отца поместье, и я его наследник. Понятно? До дна! — поднял он чашечку с сакэ.

* * *

В трюме душно, и Эдано предпочитал отсиживаться на палубе. “Сидзу-мару” казался черепахой, беспомощно болтающейся среди моря. На третий день пути над судном с ревом пронеслись два американских самолета. Казалось, они зацепят мачты корабля.

Самолеты сделали ещё один заход и удалились в сторону Хоккайдо. На Эдано повеяло чем-то чужим, неприятным.

Утром они увидят берега Японии. Разве можно уснуть этой ночью? Эдано видел, что не только он, многие не могут сомкнуть глаз. Рядом, вздыхая, ворочался Савада.

Эдано обулся и вышел на палубу. Ночь была по-южному темной. Луна чуть просвечивала сквозь проносившиеся в небе облака. Море тихо вздыхало, и шум корабельной машины разносился далеко. Отличительные огни бросали скупые оранжевые пятна на надстройки. Корабль шел, ничего на этот раз не опасаясь, но он был очень стар и плохо приспособлен для перевозки людей.

Эдано перешел на корму и присел на бухту каната.

Хотелось побыть одному, и он обрадовался, что здесь нет никого, кто мог бы нарушить его одиночество.

Он задумался и услышал шаги подходившего человека только тогда, когда тот оказался рядом. Резко пахнуло запахом спиртного.

Человек остановился и сказал с неожиданной ненавистью и злобой:

— А, это ты, красный камикадзе!

Эдано вскочил и всмотрелся.

— Хомма?!

— Ха, Хомма!.. Теперь я снова поручик Тарада Санэтака!

— Тарада? — растеряно произнес Эдано.

— Да, Тарада. Сын Тарады, у которого ты, голодранец, был в гостях. Мне написали. Значит, ты был камикадзе, а потом стал подлизываться к коммунистам?

— Замолчи!

— Нет, теперь я, поручик Тарада, заставлю тебя замолчать. Это я приказал пристукнуть тебя кирпичом. Это я помог схватить твоего отца-коммуниста. Я своими руками прикончил твоего дружка Адзуму. А завтра, завтра мы расправимся со всеми вами. Все вы у меня здесь! — хлопнул он себя рукой по карману кителя.

Эдано, тяжело дыша, слушал похвальбу пьяного Тарады.

Гнев, жгучий, требующий немедленного действия гнев, душил его, туманил рассудок. В голове мелькали обрывки мыслей: “Отца… Меня… Адзуму… Всех… Я поклялся за Адзуму…” Он схватил поручика за горло, притянул к себе и сжал пальцы.

Из темноты вынырнул Савада.

— Эдано!.. — Поняв, в чем дело, он проворив сунул в рот Тарады какую-то тряпку и схватил его за ноги.

Тело Тарады неслышно скользнуло в воду.

— Он… Он… — задыхался Эдано.

— Я всё слышал, — сказал Савада. — Он бы многих ещё погубил, зверь!..

Мерно вздыхала машина, чуть слышно журчала вода у бортов. Схватки никто не заметил. Они быстро прошли с кормы к гальюну. Здесь можно было и переговорить.

— Подумают, что он пьяный за борт свалился, — решил рассудительный Савада. — Да и вряд ли кто станет здесь его искать. Вот только повязку камикадзе жаль…

— Какую повязку?

— Твою. Я её сохранил и хотел отдать тебе на память.

— Ну нет. Ты нашел ей лучшее применение.

Они закурили и, постепенно успокаиваясь, осмысливали происшедшее. Первым нарушил молчание Савада.

— А ты видел, здесь капитан Мори, наш бывший комбат. Тоже возвращается! Мерзавец не лучше Тарады!

— Он не один такой, — задумчиво ответил Эдано. — А сколько их на родине!

— Трудно будет, — согласился Савада, гася сигарету о подошву ботинка. — Да разве мы мало испытали? Теперь мы с тобой в одних рядах.

— Конечно! — твердо ответил Эдано и положил руки на плечи Савады. Потом, повернув его лицом к себе и глядя ему в глаза, спросил: — Слушай, друг, скажи правду. Тогда, на Лусоне, ты испортил мотор?

— Нашел что вспоминать, — улыбнулся Савада. — Ну, я… Пошли лучше спать.

— Я непременно приеду к тебе в Ханаоку! — сказал растроганный Эдано.

* * *

Солнце уже заставило море играть всеми красками, когда впереди, на горизонте, протянулась сероватая ниточка, отделившая небо от моря. Она утолщалась, ровная её линия становилась бугристой, вот уже можно различить горы и узкие долины, коробки домов, прилепившиеся на крутых берегах…

Япония! Эдано смотрел не отрываясь, боясь пошевельнуться. От этих берегов оторвали его, молодого парня, и отправили в огонь войны, на гибель, назвав, словно в насмешку, “божественным ветром”. Это был ветер смерти, но огонь не испепелил Эдано. Он возвращается другим — старше, мудрее, опытнее, — и он знает теперь свой путь. Эдано вытер глаза и, положив руку на плечо друга, прошептал: