Василий Ефименко - Ветер богов

• Название: Ветер богов
• Автор: Василий Ефименко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1969

...«Божественный ветер» - камикадзе - так называли в «Стране восходящего солнца» летчиков-смертников, один из которых стал главным героем романа. Трудный путь от фанатика-самоубийцы до члена коммунистической партии, борца за мир и дружбу между японским и советским народами прошел камикадзе Эдано Ичиро...

---

— Спокойной ночи! — ответил Ичиро, быстро разделся и лег, укрывшись простыней.

Он силился уснуть, но уши улавливали каждый звук, доносившийся из-за занавески: позвякивание посуды, журчание воды… Потом стало тихо. Что она делает? Вытирает посуду? Или готовится спать?.. Через минуту он услышал шелест рядом с собой, щелкнул выключатель, и, не выдержав, Эдано чуть приоткрыл глаза: в полутьме к соседней постели вся в чем-то белом прошла Ацуко — и сразу же зашуршали простыни. До неё не больше метра. Протянуть руку?.. Нет, нельзя. «Спать, спать!» — уговаривал он себя, но спасительный сон не приходил, и Эдано продолжал лежать с открытыми глазами, перебирая в памяти подробности сегодняшней встречи.

Интересно, спит она или нет? Наверное, спит. Даже дыхания не слышно. Она сказала: «Я узнала любовь…» Значит, всё ещё любит?

— Ацуко! — тихо позвал он.

Она подходила медленно, очень медленно. Присела рядом с ним на циновку и вдруг шатнулась вперед, будто её толкнули в спину, уткнулась лицом в его ладони.

— Люблю, люблю, — только и сказала она…

6

Утром, открыв глаза, Ичиро увидел сидящую рядом Ацуко. Почувствовав, что он смотрит на неё, она в смущении закрыла лицо руками и прошептала:

— Я хотела увидеть, как вы проснетесь.

— Вот как, подсматривать! — с шутливой угрозой проговорил Ичиро, привлекая к себе.

— Не надо, милый, — слабо запротестовала она, — пора идти на службу…

— Плевать на службу, плевать на всё! Я теперь буду с тобой в любое время суток.

Ацуко, счастливо засмеявшись, прильнула к нему.

* * *

Позже, когда они сидели за столиком и пили чай, Эдано, покончив со своей чашкой, решительно сказал:

— Я задержусь ещё на один день, чтобы нам уехать вместе. В Кобэ тоже много магазинов, и тебя возьмут в любой. Дадим телеграмму Саваде, пусть подыщет квартиру получше. А сегодня занесем списки в комитет и пойдем в парк Уэно: сейчас там цветет сакура.

— Я согласна, милый, — подняла на него свои большущие глаза Ацуко, — но вам ведь надо повидать отца.

— Конечно. После обеда мы поедем к нему вместе. Я хочу, чтобы он познакомился со своей невесткой.

— Со мной? — растерялась Ацуко. — Но удобно ли? Так, сразу…

— Удобно, даже очень. Отец у меня славный, и, я уверен, он тебе понравится.

— Спасибо, милый…

* * *

Они долго бродили по парку. Не обращая внимания на смущение своей спутницы, Эдано не отпускал её ни на шаг и всё время пытался держать за руку, которую она мягко, но настойчиво отбирала у него.

— Неудобно, милый, на нас смотрят.

— Ну и пусть смотрят, пусть завидуют, — беспечно отвечал Ичиро.

На них действительно обращали внимание, иногда даже оглядывались. Эта молодая пара была так откровенно счастлива, что некоторые, очевидно, действительно завидовали им.

Они остановились у розовых облаков цветущей вишни и долго любовались ею. Рядом останавливались другие посетители, иногда целые семьи, благоговейно смотрели на сакуру и так же молча уходили.

«Цветы сакуры, — думал Эдано, — сколько легенд и преданий связано с ними, один только дед знает их тысячи. Поколения предков влюблялись в эти розовые облака. Очарованию цветов сакуры поддавался и надменный князь, проезжавший мимо во главе свирепой дружины, и бедняк, тащивший вязанку хвороста на плече. Жестокие правители тоже использовали в своих целях всеобщую любовь к цветущей вишне: «Воин падает на поле битвы во славу императора, как опадают лепестки сакуры». Тайные враги в лагере для военнопленных тоже назвали свою шайку — «Кровавая вишня»…»

— О чём вы задумались? — слегка прижалась к нему Ацуко, предварительно убедившись, что никого около них нет.

— Я думал, как много связано у нашего народа с цветами сакуры, теперь и для меня её цветы будут символом счастья.

— В стихах цветущая сакура всегда стоит рядом со словом «любовь».

— Прочитай что-нибудь.

— Я мало помню и читаю плохо.

— Но всё-таки.

— Хорошо, только не смотрите на меня.

Лишь там, где опадает вишни цвет, —
Хоть и весна, но в воздухе летают
Пушинки снега…
Только этот снег
Не так легко, как настоящий, тает!..

— Хорошо, — одобрил Эдано. — А кто написал?

— Право, не помню, какой-то старинный поэт.

— Хороший поэт, но ты говорила, что непременно будет про любовь. Ты знаешь такие?

— Знаю, — лукаво взглянула на него Ацуко. — Послушайте:

Ты стал другим иль всё такой же ты?
Ах, сердца истинного твоего никто не знает!
Прошло немало дней,
Но вот цветы…
Совсем по-прежнему они благоухают!

— Ацуко, — серьезно сказал Эдано, — я никогда не забуду этого.

Она подняла побледневшее лицо и прошептала:

— У этих цветов клянусь вам, что буду хорошей матерью вашему сыну!

Неожиданный порыв Ацуко смутил и растрогал Эдано. Он сильнее прижал её к себе и так же тихо ответил:

— Верю!

А затем, отпустив её, пошутил:

— Я надеюсь, конечно, что Сэцуо не долго будет одиноким. Иначе дед тебя не признает. Он у меня такой…

7

Они не спешили, хотя Ацуко несколько раз мягко напоминала о том, что ему надо успеть повидать отца.

— Не волнуйся, — так же мягко успокаивал её Ичиро, — успею. Я люблю отца, хотя, так уж сложилась жизнь, мало его знаю. С нами жил он, когда я мальчонкой был, а взрослым только сутки и видел. Между этим — долгие годы он был для нас мёртв. Нас обманули полицейские, солгав, что отец умер.

— Почему же теперь вы редко видитесь? — не удержалась Ацуко.

Ичиро промолчал, вспоминая время, прожитое после возвращения из России, приезд отца с новой матерью, их долгую беседу, когда они заново узнавали друг друга и когда отец вновь обрел сына, а сын отца.

— Ты права, — раздумчиво согласился он. — Я действительно плохой и непочтительный сын. Придется учиться и этому. Может быть так случилось потому, что мать и отца мне заменил дед. А отец… Он старый коммунист, функционер партии, на которую сейчас ополчились все — наши власти, американцы… Отец отдал партии всю жизнь и будет таким до конца.

— Вы ведь тоже коммунист теперь.

— Да, — сжал её руку Ичиро. — Коммунист. В одних рядах с отцом. Но что я такое? Я только учусь быть коммунистом. А отец… Его не сломили двенадцать лет сэндайской тюрьмы. И знаешь, что он мне сказал? Самым горьким для него было узнать, что его сын стал камикадзе. Я до сих пор чувствую себя виноватым перед ним.

— Не надо так. Вы не виноваты, — горячо возразила Ацуко. — Вас обманули, нас всех обманули. Разве мы что-нибудь знали, понимали?..

Смутившись, она умолкла, потупив голову, и только дрожащие её пальцы в руке Ичиро показывали степень её взволнованности.

«Вот ты какая… — в который раз подумал Ичиро. — Намико тоже стала бы горячо отрицать какую-либо вину за мужем, но никогда бы вот так не сказала «мы», с такой горячностью и убежденностью. Какие они разные!» С самого утра Ацуко раскрывалась перед ним всё новыми, неизвестными ему сторонами характера, души. И чувство любви к ней охватывало со всё растущей силой.

Он не забыл Намико, её преданность и самоотверженность. Но она в прошлом, пережитом. И если души людей после смерти действительно обитают где-то там, в выси, то любящая душа Намико порадуется за мужа, за то, что на его пути встретилась такая, как Ацуко. Ведь только что, перед цветами сакуры, она поклялась быть хорошей матерью сыну Намико…

— Вы сейчас далеко от меня, милый. Вы думаете о ней, да? — услыхал он взволнованный голос Ацуко. Её глаза смотрели на него тревожно, вопрошающе.

Кровь прилила к лицу Ичиро.

— Да, — честно признался он. — Я думал, что душа Намико сейчас радуется — у её сына будет такая мать.

В глазах Ацуко затрепетала влага.

— Спасибо, — прошептала она, опуская голову и тут же добавила уже просительно: — Вам пара к отцу!

— Да, пора! — согласился Ичиро. — Только почему ты решила, что я пойду к нему один? Я сегодня не расстанусь с тобой ни на минуту. И потом, должен же я познакомить отца со своей женой. Когда ещё он сумеет приехать к нам или мы к нему.

— Но удобно ли вот так, сразу? — растерялась она.

— Да, удобно! — решительно подтвердил Ичиро. — Отец всё поймет, его жена тоже. Уверен — они одобрят мой выбор. И знаешь, — уже рассмеялся он, — мне всё не верится, что мы встретились. Может, всё это снится и, расставшись хотя бы на минуту, я вновь потеряю тебя? Нет, я не хочу рисковать.

Ацуко благодарно прижалась к нему плечом.

— Ну показывай, как добраться до Сендагая. Ты ведь столичная птица, а я деревенщина. Только не думай, что во всём командовать будешь, — шутливо закончил он.