Патрисия Вастведт - Немецкий мальчик

• Название: Немецкий мальчик
• Автор: Патрисия Вастведт
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-86471-617-5

Дождливый день 1947 года, на железнодорожной станции в английской глуши рыжеволосая Элизабет встречает немецкого мальчика, сына своей погибшей сестры. Она в смятении, переполняемая любовью и страхом. Что ждать от этого подростка, который состоял в гитлерюгенде и наверняка ненавидит врагов своей побежденной страны? Но реальность оказывается гораздо запутанней и сложнее. Тем же вечером немецкий мальчик вручает Элизабет картину на рваном холсте. На нем девушка с длинными медными волосами идет по солнцепеку, под деревьями притаилось кафе, а за столиком сидит мужчина и наблюдает за девушкой. Элизабет узнает себя. Но кто этот мужчина на картине, в углу которой стоят известные ей инициалы? И какое отношение имеет к картине художника-еврея ее немецкий племянник, психика которого явно подорвана нацизмом и войной? Так начинается тонко сотканная история двух семей на фоне вихрей, что накрыли Европу в двадцатом веке. Это неторопливый, завораживающий рассказ о семейных тайнах, предательстве и любви с лирично и точно выписанными деталями той эпохи.

---

— Merci Madame, — пролепетал Пьер, сморщился, и по его щекам покатились слезы.

— Ну, миленький, не плачь. Смотри, что у меня есть! — Карен потрепала мальчишку по щеке и протянула носовой платок. — Возьми на всякий случай.

Мальчик поднес платок к носу, и Майкл догадался, что тонкая ткань пахнет духами Карен. Француженка еще раз с благодарностью кивнула. Судя по лицу, она очень удивилась, что небритый тип с ружьем и грязным рюкзаком сидит рядом с холеной и дорого одетой блондинкой.

Француженка увела сына. Мальчик шел вприпрыжку, а поломанный багет выглядывал из-за его плеча и тоже подскакивал.

Карен жестом попросила официанта принести еще один стакан.

— Вот, нашла себе новое развлечение. — Она махнула сигаретой. — Получше, чем «Вудбайнс», которые курил Стэнли. А еще перно — он как жидкое анисовое драже. Раз уж тебе интересно, еду я в Мюнхен. У меня там работа, а поездку в Париж мне оплатили, чтобы я обновила гардероб. Здорово, правда? В Мюнхен я уезжаю сегодня вечером.

Карен рассказала о госте, жившем в лондонском отеле, где она работала. Старый герр Ландау из Баварии предложил ей работу. «Чистое везение, — призналась Карен. — Наверное, ему понравилось мое лицо». Карен наполнила стакан Майкла, пролив перно на стол.

— Теперь ты рассказывай.

— Я возвращаюсь домой.

— Слышала про твоего отца… Мои соболезнования, Майкл. — Карен закурила еще одну сигарету. — Смерть — мерило всего, согласен? После смерти моего отца мама винила всех и вся, даже его самого. Тогда я и поняла: она всегда была такой — вечно бурчала, скрежетала зубами, искала доказательства того, что мир жесток и несправедлив. Нас с Элизабет она винила в том, что плачем, нуждаемся в ней, напоминаем отца и так далее. Стоило мне выйти из комнаты, Элизабет рыдала. Ей было восемь, мне десять. В общем, ерунда полная… — Карен подлила себе перно. — Я вот усвоила, что нельзя терять время, — Карен загибала пальцы, — что доброта — не гарантия счастья; что жизнь несправедлива; что любовь нужно дарить, а не менять и не продавать; что лучше рискнуть, чем мучиться сомнениями. Вот тебе мой личный философский список.

Никогда раньше Майкл не слышал от Карен таких слов и сейчас почувствовал, что очарован. Карен улыбнулась и облокотилась на стол.

— Ничего себе речь! Высоколобым интеллектуалам такая и не снилась. А тебя нужно утешить и подбодрить. Вернемся к этому разговору лет через двадцать, тогда скажешь, права я или нет.

Высокие облака то разбегались, то сходились снова, затмевая полуденное солнце. Заметно холодало, яркие краски меркли. Ветер теребил запыленные цветы, опавшие с деревьев, а потом выглядывало солнце, и тени кляксами расползались под деревьями и столами.

Карен снова наполнила стаканы:

— За нас! За встречу в Париже. Домой-то ты точно не хочешь.

— Хочу. Ничего в жизни так не хотел.

— А мне дома стало невмоготу. Бога молила, чтоб выбраться из Англии, и выбралась. Лондонцы все как один несчастны и запутались в себе. Думают, что быть несчастным значит быть добродетельным. Выпей еще, Майкл, я заплачу. — Карен придвинула к нему графин. — Ну вот, опять я о серьезном! Все, больше не буду! Ну, говори, почему решил похоронить себя в мрачной Англии.

Майкл видел, что Карен перепила. Наверняка со стороны они казались парочкой — флиртуют, спорят, вместе напиваются.

— Я должен увидеть твою сестру. Кажется, я в нее влюблен.

Карен негромко засмеялась и чокнулась с Майклом.

— Браво! Ты, кажется, влюблен? Вот так дела! Но ведь ты не видел Элизабет больше двух лет. Майкл, ты шутишь!

— Нет, не шучу.

— Не смей меня дразнить! Ты влюблен в Элизабет? В маленькую праведницу, нежную фиалку на стальном стержне? — Карен захохотала, обнажив маленькие ровные зубки. — Тебя не раскусить, но мне это нравится: с тобой не заскучаешь. Майкл, мы одинаковые, мы ненавидим докук. А еще страдальцев и притворщиков.

Мысли Майкла текли медленно, словно увязая в меду Дурманила красота парижской улицы, нежный пушок на обнаженных руках Карен, игра солнца в ее волосах. Захотелось к ней прикоснуться, ведь она из той же плоти, что Элизабет.

— Я ее люблю.

Карен отодвинула стакан и откинулась на спинку стула. Даже солнце засияло иначе.

— Да ты и впрямь не шутишь!

— Не шучу.

Она закурила очередную сигарету. Солнце слепило, и Карен, подняв подбородок, зажмурилась.

— Думаю, ты должен знать. Майкл, Элизабет вышла замуж.

Шок был настолько стремительным, что Майкл почувствовал не фазу.

— Не надо, Майкл, не мучай Элизабет. Знаешь, у вас бы все равно ничего не получилось. Твоя богемная жизнь не для моей сестрички.

— Я так далеко не заглядывал.

— Неудивительно, а вот я заглядывала, и…

— Если она счастлива, я только рад, — перебил Майкл. Чем меньше он об этом услышит, тем лучше.

Карен молчала, за что Майкл был ей благодарен. Столики соседних кафе опустели. Официантка принесла кофе. На рюкзаке свернулась клубком кошка.

За перистыми облаками еще светило солнце, но над городом уже витал сумрак. Они еще посидели молча. Потом Карен накинула на плечи кардиган и пригладила волосы.

— Майкл, проводи меня на вокзал.

Карен пыталась объяснить носильщикам, что несессер и дорожную сумку нужно оставить в купе, а чемоданы разместить в багажном вагоне. Она злилась, что не может объясниться, а два проводника в форме старались ей помочь: пассажирам первого класса нужно угождать.

Майкл заговорил с ними по-французски, силясь перекричать шум вокзала. Вокруг суетились другие пассажиры, и Карен предложили подняться в вагон. Она обернулась, вероятно, чтобы попрощаться, но в такой суматохе не попрощаешься, и она поманила Майкла за собой.

Вскоре они стояли в тишине ее маленького купе, рядом с единственной полкой, застеленной белыми простынями и темно-синими одеялами.

— Майкл, куда ты теперь поедешь?

— Мне все равно нужно в Англию, с родными повидаться.

— Присядь на минутку. У тебя ужасный вид. Подожди, я сейчас вернусь.

Майкл сел на краешек полки. Одеяла тонко пахли сиренью, и ему вспомнилась бабушка Лидия, ее любимые духи. Вагон дернулся, и проводники начали закрывать двери.

Майкл услышал голос Карен — она о чем-то спорила с проводником и, очевидно, убедила его, потому что вскоре паренек протиснулся в купе, таща ружье и рюкзак.

В дверях стояла Карен.

— Майкл, поехали в Мюнхен. Зачем тебе в Лондон? Деньги у меня теперь есть, я и тебе дам. А из Мюнхена куда захочешь, туда и отправишься.

Поезд вроде бы стоял, но тени двигались, и, повернувшись к окну, Майкл увидел, как мимо плывет Париж.

— Видишь? — проговорила Карен. — Ничего сложного.

Время перевалило за полночь. На платформе мюнхенского вокзала не было ни души, кроме человека в темном пальто — он курил под фонарем. В таком свете волосы у него были бледно-золотые, как у Карен.

Она представила их друг другу, и Артур Ландау на ломаном английском поздравил Майкла с прибытием в Германию и извинился за то, что парижский поезд пришел среди ночи. Карен улыбалась и льнула к нему, но Ландау не желал на нее смотреть. В чем дело, Майкл догадался без труда. Самый первый взгляд Ландау был красноречивее любых слов: Артур понял, что Карен путешествовала не одна. Впрочем, виду не подал, лишь спросил Майкла, сколько времени тот проведет в Германии.

— Пару дней, не больше.

— Очень, очень жаль! — воскликнула Карен. — Я так рада, что встретила Майкла в поезде! Артур, ты должен убедить его остаться подольше! Ну пожалуйста! Меня Майкл не слушает.

— Уверен, у него дела, — парировал Ландау.

— Майкл — прекрасный художник, в Англии его знают. Думаю, ему захочется с галерейщиками познакомиться. Если не убедишь Майкла, я свяжу его и оставлю силой! — Засмеявшись, Карен взяла под руку и Майкла, и жениха. — Месяц, Майкл, хотя бы месяц, и не смей спорить!

Теперь Ландау за ней наблюдал. Она улыбалась Майклу, и он искал в этой улыбке чего-то помимо дружбы — близости, быть может, или угрызений. «Какая бесшабашная! — подумал Майкл. — Или просто не понимает, что кому-то из нас это может не понравиться».

Час назад в купе постучал проводник и сказал, что поезд подходит к Мюнхену. Оба встали и принялись одеваться. Вагон сильно качало, и Карен, надевая белье и чулки, опиралась о стену то ногой, то боком. Майкл сидел на узкой полке и смотрел во все глаза: она же должна ему нравиться. Хрупкая, изящная, с гладкой светлой кожей и тонкой костью… Она повернулась, чтобы застегнуть пояс, и улыбнулась Майклу сквозь густую копну серебристо-кремовых волос.

Вагон сильно качнуло, и Карен упала прямо на Майкла, прижавшись к нему всем телом. Ее грудь, обтянутая шелком, на его груди, ее бедро под его рукой — в нем вновь вспыхнуло желание. Негромко засмеявшись, Карен отстранилась и подняла крышку несессера — на обратной стороне было зеркало. Она встала на колени, застегнула серьги и быстро накрасила губы, вынула новую юбку и блузку, а фиолетовое платье, в котором была в Париже, оставила валяться на полу.