Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

• Название: И-е рус,олим
• Автор: Елизавета Михайличенко
• Жанр: Русская классическая проза

---

Никогда прежде я не ощущал, что у меня есть прошлое. Все ощущения ограничивались настоящим. Теперь же у меня появилось четко очерченное прошлое, но не стало настоящего. Да и прошлое как-то удаляется, и кажется мне все менее моим. И что же мне остается?! Что нам всем остается? И сколько остается? До смерти умирающего? Вот, значит, как все оборвется... И этот грот под жертвенным камнем останется пуст, не взметнется Красный Лев моего детства, не пожрет Красную Корову человеческих представлений. Смерть Сфинкса смахнет лапой все и всех. Уши мои вжимаются в череп, клыки обнажаются навстречу смертельной неизбежности. Я еще располосую пищевод вечности, падая в ее утробу!

Я истошно, захлебываясь, вою. Потом еще. Еще. Становится легче. Словно умирающее пространство вокруг наполняется. Да выпустите же меня отсюда! Иначе я буду кричать и кричать, не боясь наказания за шум!

И мне открывают лаз. Я бросаюсь к тусклому свету, не замечая ничего вокруг, но все-таки чувствуя больное животное тепло сзади и прохладу лунного света впереди. О, Сфинкс, умирающий для всех нас, оставляющий без присмотра Город, отдающий мир на разграбление! Не умирай! Вывернись, извернись, обнажи свою кошачью сущность, переверни девятую жизнь в шестую! Я... сделаю... все! Клянусь!

Я очухиваюсь, хотя и не совсем, на огромном бугристом камне. Он прячется под обычной серой шкурой, но я ступаю по нему осторожно, ощущая всю его ненадежность из-за сходящихся в нем чрезмерных напряжений от смыкающихся Иерушалаимов -- Земного и Небесного. Тот самый Камень! Затаив дыхание, всматриваюсь я в борозды на его поверхности, похожие на рваные царапины могучих когтей. Я ищу след хвоста Ицхака. И не нахожу. Не могу определить, какая из каменных извилин повторяет удар его хвоста, когда ангел остановил его занесенную над Авраамом лапу... Не нахожу. И не могу больше оставаться на Краеугольном Камне. Уши закладывает от перепадов давления, кажется, меня сейчас сплющит или разорвет. Спрыгиваю и валюсь на обычный ровный каменный пол.

Я на Храмовой горе! Знакомое с детства место. Правда, тогда я не ощущал ни идущей снизу вибрации, ни звенящей хрупкости здешнего пространства. Ни того, что время течет здесь медленнее и толчками, как пульс. Потому что тогда я еще не принял Обет. А сейчас -- принял. Не хотел, но не мог иначе. Хозян все знал с самого начала. Он знал, поэтому я -- принял. Все.

Смотрю вверх, на Камень. На котором произошло, а вернее не произошло жертвоприношение Ицхака. Аврааму был отдан страшный приказ принести в жертву сына для того, чтобы пробудить в Ицхаке львиное начало.

Сарре было предназначено родить сфинкса. Сфинксы всегда самцы. Подруги их -- иной крови. Двойственность сфинксов подобна суспензии, переходящей из состояния "масло в воде" в "вода в масле" и обратно. Мнимое бесплодие Сарры -- это лишь история неудачных попыток свершить предначертанное.

Появление сфинкса всегда прорыв тайны. В самые усталые или в самые напряженные моменты миросостояния сфинкс разверзает, рождаясь, материнское лоно и выходит из багровой темноты высшего замысла. Сфинкс появляется у человеческой самки, оплодотворенной высшим предназначением, спермой львиной стороны мира. Он обречен на одиночество в высшем смысле слова.

В египетской статуе у пирамид запечатлен момент перехода сфинкса из состояния -- в состояние. У сфинкса нет ни морды, ни лица, он -- любой. Он может остаться человеком. Тогда это -- беда для гомеостаза вертикалов и котов. И нам, и им приходится действовать порознь. Поэтому Ицхак и был связан, и возложен на Камень для жертвоприношения. И лишь занесенный нож Авраама пробудил в Ицхаке льва. И все перевернулось! И Авраам был брошен навзничь на Камень, и правая лапа Ицхака уже падала на его шею, когда ангел оттолкнул ее. И не только когти оцарапали Камень, но и хвост в ярости хлестнул и оставил след.

Ицхак опомнился, увидел сжавшегося Авраама, и ярость сменилась позором незавершения жертвоприношения. Тогда и прыгнул Ицхак в кустарник, и поймал там ягненка, и задрал его на Камне. И заключил Союз нашего семейства с Всевышним. На вот этом самом Камне! И избрал нас Господь среди прочих тварей. Но хитромудрые вертикалы обманом стащили право первородства, и опечаленный Ицхак ушел от них и сменил у Камня первого и единственного львицей рожденного Сфинкса. А теперь -- умирает... И я должен...

Замечаю мышь. Охота разряжает нервы. Перекусив, выбираюсь на волю из огромного, украшенного восточным орнаментом помещения.

Неужели, неужели слухи, что я был рожден на этом Камне -- правда?

Давид

Я не стал заходить в синагогу на Закрытие Врат. Не хотелось дышать перегаром на сконцентрированных, измочаленных постом людей. Но постоял, прислонившись к стенке, у какой-то попавшейся на пути синагоги. Получилось, что я как часовой... как страж охранял молящихся. Я ждал звука шофара, но он все равно раздался неожиданно, и словно что-то метнулось внутри меня, я даже от неожиданности подобрался, а правая рука затосковала по оружию. Я опустил руку в карман и сжал каменную тварь, ощутив прерывистый пульс. И напряженно замер, всматриваясь в наполнившиеся белыми рубахами и талитами сумерки.

Ну вот и все. За закрывшимися Вратами осталась беззаботность моей жизни. И дело было даже не в том, что я почти решил жениться, принять на себя обязанности мужа и отца. О, если бы дело было только в этом! Я больше не был Стражем, не принявшим Обет. Потому что принял его. Я принял Обет в Судный День, когда пообещал в присутствии двух свидетелей, что не позволю тени соломонова гарема снова упасть на Город.

С этим новым пониманием себя я не стал идти к Лее, а зашагал по потемневшим улочкам -- домой, в свою будку. Для полного перевоплощения оставалось только уснуть, чтобы проснуться завершенным Стражем Принявшим Обет. Поэтому надо было, как закатом, насладиться угасающей беззаботностью. В эту ночь не надо ложиться спать. Я упаду от сна, как летящая птица в высоких широтах падает от мороза.

Я включил комп и ушел на кухню, жарить яичницу и заваривать чай. Яичницей я проложил торчащий за пределы тарелки багет и с большой кружкой в другой руке добрался до любимого скринсейвера. Наверное будет правильно завтра и его сменить. Перед экраном стоял сфинкс -- значит я спешил избавиться от этой тяжести и вытащил его из кармана, как только зашел в дом, у первой же поверхности.

Я сразу наткнулся на длиннющую балладу Аллергена:

Ицхак не делил на людей и котов

рожденных в его дому.

Был первородство отдать готов

лучшему. Одному.

Рыжий и сильный предок Эсав,

рожденный первым в шатре,

всю ночь охотиться мог, не устав,

чтоб дичь принести на заре.

А Яков был шелудив, как пес.

Болтливый, что какаду,

он полную дичь постоянно нес,

мешая ложкой еду.

Зачем Коту понадобилось пересказывать растиражированный библейский сюжет? Но зачем-то же понадобилось!

Двуногий Яков был лыс и слаб,

и шерсть не росла на нем.

Завидовал силе Эсавьих лап,

но мог управлять огнем.

Эсав всю ночь добывал еду,

и сахар упал в крови.

Он, чуявший дичь, не чуял беду,

мяукал: "Корми! Корми!"

Ага! Вот значит как. Яков -- человек, а Эсав -- кот.

Яков, дежуривший у костра,

придурок и хлеборез,

сказал Эсаву: "Отстань! Достал!

Еды останешься -- без!"

Страсти пылают в крови у нас,

страсть -- это смерти сестра.

Яков, руша гомеостаз,

рыбу достал из костра.

Он эту рыбу в тесте запек

из белой тонкой муки.

Знал, что Эсава был путь далек

и теребил плавники.

Интересно, что Кот окарикатуривает людей по классической антисемитской схеме. Яков -- лысый, слабый, но научен чему-то хитроумному (управляет огнем), вследствие чего занимает выгодное хлебное место, позволяющее ему эксплуатировать чужой труд и разыгрывать выгодные гешефты. И простой честный кот... м-да... Но это все так, поверхностное воплощение застарелой обиды, кивок в сторону традиции. Главное же здесь, конечно: "Яков, руша гомеостаз..."

"Брат! -- мяукал и выл Эсав.-

Кусочек! Хочу я есть!"

Рыба лежала, вокруг распластав

и тесто, и все, что есть.

Яков в ответ кивнул головой,

и усмехнулся вдруг:

"Продай первородство за завтрак свой.

Избегни голодных мук.

Весь мир потом иль рыбу -- сейчас?" -

с издевкой он произнес.

Эсав проблему решил на раз,

ответил: "Гавновопрос".

А не пародия ли это на ислам? В конце-концов, если мусульмане передернули ТАНАХ так, чтобы арабы оказались козырной мастью, то Кот доводит ситуацию до абсурда, перетягивая одеяло на свой биологический вид.

Впрочем, и сама эта пародийность может иметь камуфляжный характер, скрывать истинную серьезность намерений. Ибо если одна и та же мысль одновременно и пародируется, и шифруется, то это становится очень подозрительным. А мне, применяя свой метод анализа несоответствий, удалось обнаружить ту же мысль в скрытом виде. Я сразу заметил, что для Ицхака Кот сохранил еврейский вариант имени, а Иакову дал русский. То есть, Кот не признает за нами права на заглавную букву "И", а значит и право на Иерусалим, а возможно и на Интернет, хотя, кажется, его теперь все чаще пишут с маленькой буквы.