Джулио Леони - Закон тени

• Название: Закон тени
• Автор: Джулио Леони
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-53787-7

Италия, зима 1482 года. Неужели Симонетта Веспуччи, прекраснейшая из женщин, которую боготворила вся Флоренция и с которой Боттичелли рисовал свою Венеру, действительно вернулась из страны мертвых?

Но это могло произойти только в одном случае: кто-то узнал закон тени и овладел тайной древнего обряда, открывающего двери в потусторонний мир. Ведь рукопись, в которой он описывался, считалась утраченной навеки.

И вот в Риме, где идет смертельная борьба за папский престол, Пико делла Мирандола, друг герцога Лоренцо, властителя Флоренции, начинает расследование. В распоряжении молодого философа только огромная увлеченность, острый интеллект и феноменальная память.

Идя по следу таинственно ускользающей красавицы, Пико неожиданно открывает, что женщина, пришедшая из потустороннего мира, не одинока: за ней стоит целая вереница теней.

Впервые на русском языке!

---

— Спутники, братья по общему делу, — начал он. — Соратники, дети мои.

Услышав голос, идущий из-под маски, Пико вздрогнул. Ему показалось, что он его узнал, несмотря на то что наряд говорившего сбивал с толку.

— Настал миг праздника. Тот, когда наши предки оглашали улицы Вечного города криком, восхваляющим величие, наслаждение и красоту! Теперь же мы вынуждены скрываться от глаз врагов за этими стенами, ибо вокруг нас царят убожество и всяческие злоупотребления. Но возвысьте ваши сердца. Пусть наши молитвы животворящему духу Рима не подкреплены соответствующим положением звезд, но они не останутся без внимания! Ранее мы уже пытались сделать день основания Рима ежегодным праздником, но слепое упрямство понтификов этому противилось. Эти узурпаторы, пользуясь священным именем, вырвали тиару из рук истинных жрецов древней религии. На их головах тиара выглядит как шутовской колпак и ничем не отличается от знака отличия мошенника и фигляра!

По толпе прокатился одобрительный шепот, поддержанный звяканьем систров в руках мальчиков.

Оратор замахал рукой, снова требуя тишины.

— Зато сегодня мы можем отметить другой праздник, тоже запрещенный. Мы переоденем его в иные одежды. Папа Сикст дал разрешение на мерзкий карнавал, жалкую пародию на тот небывалый подъем чувств, который наши предки именовали сатурналиями. Итак, вот наш праздник! В честь древнего Сатурна, несправедливо загнанного в тень новыми пророками, мы объявляем сатурналии, и да согреют они наши души! И да станет вновь основой нашей жизни Красота! Та Красота, которую божественный Платон почитал одной из первоначальных идей и даже их природой! Та Красота, которую обычно мы видим лишь в редких отблесках, нынче, с помощью мудрого учения, подкрепленного светоносным заклинанием, на короткий миг появится среди нас! Насладитесь же созерцанием, напитайте ваши души светом, исходящим от нее!

С этими словами он театральным жестом сбросил с руки плащ и медленно опустил его на землю. Ткань взвилась в воздухе и улеглась у его ног красным венцом.

Флейты взвыли так неистово, словно музыканты собрались кого-то заклинать своей игрой. И в тот момент, когда мелодия достигла кульминации в высоком регистре, плащ вдруг начал сам собой подниматься и шевелиться.

Позабыв об осторожности, Пико инстинктивно подался вперед. Плащ продолжал подниматься над помостом, и под ним постепенно обозначился силуэт человеческого тела. Мужчина в маске отступил на шаг, а плащ все поднимался, пока не стал ростом почти с него. Потом, под неистовый звон кимвалов, упал на землю.

Толпа изумленно вскрикнула. На помосте, сияя божественной наготой, которую Пико уже видел в Сикстинской капелле, недвижно стояла та самая загадочная незнакомка. Великолепие ее форм было подсвечено легким красноватым сиянием, шедшим от лежавшего у ее ног алого плаща, от золота ее волос и пламени жаровен. Это живое свечение словно возникало из небытия, вместе с животворящей силой совершенной красоты.

По залу пронесся вздох восхищения и желания. Вид прекрасного обнаженного тела дал волю всеобщему возбуждению, той изначальной лихорадке плоти, которая в конечном итоге может быть направлена на любой объект, даже вразрез с законами природы. Чувственность неповторимой красоты женского тела, как по волшебству, переселилась в тела переодетых мальчиков. Пико почувствовал, как холодная рука Манетто удерживает его на месте и не дает выскочить вперед.

— Это та самая женщина! — крикнул юноша. — Это она!.. Мне надо…

— Стоять! До нее нельзя дотрагиваться. Иначе она исчезнет, как дивный сон!

— Да что вы несете! Я должен узнать, кто она! — вскричал Пико, пытаясь высвободиться.

Но Манетто держал его крепко.

— Не вносите сумятицу в явление красоты! Мы так долго искали это чудо.

Пико изумленно обернулся к нему. Манетто не дал ему говорить, поднеся палец к губам.

— Она наконец воскресла!

Пико основательно встряхнул его за плечи.

— Неужели вы не понимаете, что это трюк? Она всего лишь похожа на женщину из ваших снов.

Флорентинец покачал головой.

— Нет, она вернулась, благодаря магической силе слова. Она и тело, и образ. Смотрите! — шепнул он, снова поворачиваясь к помосту.

Женщина подняла руки. Оратор собрал плащ, лежавший возле ее ног, и снова накрыл им прекрасное тело. И оно стало на глазах таять под тканью. Человек в маске крикнул в небо нечто нечленораздельное, и плащ опять венцом улегся на помосте.

Проповедник, опьяненный восторгом, обратился к аудитории:

— Вы своими глазами видели божественную Красоту, явившуюся к нам из мира идей, чтобы присутствовать на празднике. То, что наш учитель открыл на своих страницах, истинно! По ту сторону нашего чувственного восприятия существует мир, где видимости возникают в мысли божества, и его мысль наслаждается архетипами всех вещей. Архетипом Красоты, первую матрицу которой вы только что увидели. И архетипом Любви, которую всегда сопровождает Красота. Так восславим же долгожданную любовь! Время настало, скорее возликуем и станем свободными!

При этих словах толпа откатилась к боковым дверям, которые кто-то предусмотрительно открыл. В проеме виднелись темные пятна деревьев. Видимо, там располагался просторный сад. Пико воспользовался моментом и ринулся было к помосту, в надежде увидеть, что таили в себе его доски. Но флорентинец снова его удержал.

— Под настилом ничего нет, это магическая сила слова привела ее к нам!

— Но как же вы не понимаете? Я уже видел этот обман на площади, где давал представление фокусник!

— Друг мой, вы не верите в могущество магии? — раздался за его спиной густой бас.

Юноша обернулся. За ним стоял человек в костюме римского сенатора. Он снял маску, и из-под нее показались крупные, отяжелевшие черты Помпония Лаэта, того самого, с кем Пико беседовал у Риарио. Как и тогда, в его влажных черных глазах при виде юноши сверкнул похотливый огонек.

— Это вы привели сюда Джованни Пико? — спросил гуманист у Манетто, продолжая ласкать юношу глазами. — Он верит в материальность всего на свете! Ведь вы же знаете, что на наши собрания допущены только посвященные. — В его голосе прозвучал мягкий упрек. — Важно соблюдать тайну, после того как мы уже дважды были на грани провала.

— Он пользуется доверием Медичи. Как и Лоренцо, Джованни Пико нам не друг, но и не враг. Однако он одержим той же страстью к знанию, что и мы. Это делает его нашим товарищем, хотя в наш круг он и не входит, — пояснил Манетто, избегая прямого ответа на вопрос. — Он интересовался людьми, с которыми великий Леон Баттиста Альберти общался в Риме. Джованни, несомненно, поклонник его творчества.

— Леон Баттиста? — тихо произнес Помпоний. — Это самый великий человек, которого я знал. Сравниться с ним могут разве что только древние. Он был прекрасен, силен телом и до такой степени ясен умом, что казалось, будто его душа, спустившись на землю, не утратила, подобно нашим, памяти о мире богов. Он заслужил имя Леоне, которое сам себе взял, — прибавил Лаэт, особо выделив имя голосом.

Но сообразив, что Пико не понял заключенного в нем двойного смысла, пояснил:

— Он был Эоном![72] Проявлением идеи материального мира! Ибо тот мир, что мы силимся вспомнить, изучая герметические сочинения, разворачивался перед его глазами, как с вершины высокой горы. Потому он и взял себе такое имя. Человек, любивший многое и многих… — Голос его оборвался на ноте сожаления. — Если вы его поклонник, то как можете не верить в то, во что верил он, и не стать последователем Платона, как все мы?

Пико помедлил. Все, чего он сейчас хотел, что ему было действительно нужно, — это сведения о женщине, принимавшей участие в спектакле. Он решил не вступать в дискуссию и скупо заметил:

— Моя вера отлична от вашей.

Его слова смутили Помпония.

— Друг мой, вы не верите, что новые времена, которые грядут, достойны того, чтобы могучий голос первого Бога восславил их? Думаете, они не заслужили, чтобы к небу вознесся крик той, кто есть его вечное проявление, крик Красоты?

Пико помотал головой.

— У меня другая вера, я уже сказал. Она основана не на размытых речениях забытых божеств, а на скупых и печальных словах одного человека по имени Лукреций. Думаю, никто не умел проникать в тайны природы так глубоко, как он. Угаданное им и есть красота. Холодная красота того, что нарождается, умирает и только в себе самом находит смысл жизни. И нет никакого Бога, ни сейчас, ни в начале времен. А голос, который вам чудится, всего лишь безосновательная надежда.

На лицо Помпония набежала грусть. Он печально поджал губы, словно не собирался отвечать. Потом потянулся и терпеливо начал:

— На какой же ад вы обрекаете свою душу! Вы приговорили ее к миру без чувства, высеченному из жесткого камня. Ваш мир — плод слепой материи. Вы сами исполняете ее роль и избегаете дыхания духа! Вместо того чтобы подняться к царству идей, вы опускаетесь к путанице материи и тонете в этой неразберихе.