Джулио Леони - Закон тени

• Название: Закон тени
• Автор: Джулио Леони
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-53787-7

Италия, зима 1482 года. Неужели Симонетта Веспуччи, прекраснейшая из женщин, которую боготворила вся Флоренция и с которой Боттичелли рисовал свою Венеру, действительно вернулась из страны мертвых?

Но это могло произойти только в одном случае: кто-то узнал закон тени и овладел тайной древнего обряда, открывающего двери в потусторонний мир. Ведь рукопись, в которой он описывался, считалась утраченной навеки.

И вот в Риме, где идет смертельная борьба за папский престол, Пико делла Мирандола, друг герцога Лоренцо, властителя Флоренции, начинает расследование. В распоряжении молодого философа только огромная увлеченность, острый интеллект и феноменальная память.

Идя по следу таинственно ускользающей красавицы, Пико неожиданно открывает, что женщина, пришедшая из потустороннего мира, не одинока: за ней стоит целая вереница теней.

Впервые на русском языке!

---

— На какой же ад вы обрекаете свою душу! Вы приговорили ее к миру без чувства, высеченному из жесткого камня. Ваш мир — плод слепой материи. Вы сами исполняете ее роль и избегаете дыхания духа! Вместо того чтобы подняться к царству идей, вы опускаетесь к путанице материи и тонете в этой неразберихе.

— Нет, Помпоний! Я никуда не опускаюсь, я сам есть материя, и все мы суть материя.

— Пусть мы и являемся материей, но все же несем в себе искру вечного света! Этому научил нас божественный Платон! Да, мы существуем в мире ограничений, это верно. Но оболочка, которая нас окружает и принижает, всего лишь бледное отражение божественной чистоты. Мир происходит из этой чистоты. Ее образ, даже отражаясь в мутном зеркале, сияет бесконечно ярче того, что представлял себе твой Лукреций. В его вселенной каждое существо поднимается из глубин небытия по чистой случайности. Улавливаешь, насколько ничтожна твоя альтернатива? Я предлагаю тебе звездное небо, откуда спускаются души, а ты мне — свинцовое болото, из которого время от времени выныривают комья гнили!

Гуманист говорил с воодушевлением, но Пико уловил в его словах отголоски затаенной тоски. Они словно доносились из пещеры, где обитало его одиночество. Оно противостояло снам, вместо того чтобы принимать их, как его хозяин.

Джованни покачал головой, а Помпоний не унимался:

— Именно так и говорит с нами голос Бога. И первыми его услышали уши Гермеса. А через него учение достигло Платона. Его впервые произнесли на языке Платона, и пальцы Платона первыми его записали.

— Ваше учение — чистейшее пустозвонство тени, сотканное из целой вереницы иллюзий.

— Вы богохульствуете!

Юноша рассмеялся. Потом, внезапно посерьезнев, сжал руку Помпония.

— Богохульство? Странное слово в ваших устах. Если мы оба предстанем перед папской инквизицией — я со своей теорией мира из вертящихся атомов и вы с вашим переносом в наше время античных учений, — как думаете, под кем из нас раньше запылает костер?

Он почувствовал, что рука Помпония с трепетом, как девичья, обмякла в его ладони. На миг ему показалось, что жесткая хватка сильных пальцев доставляет Лаэту наслаждение.

Но тот сразу помрачнел.

— Может, я и взойду на костер первым. Но это ничего не доказывает. Пламя никогда не становилось венцом истины.

— Меня интересует не это, — бросил юноша, отпуская его руку. — Откуда взялась женщина, которую все считают Симонеттой Веспуччи? Кто она на самом деле? Зачем вам было обманывать зрителей этим маскарадом?

Помпоний вдруг напрягся.

— То, что вы видели, не маскарад, а Красота, вызванная к жизни словом. И большего знать никому не дано.

— Да бросьте вы! Я не знаю, как вы это проделали, но меня вам надуть не удастся, как ваших адептов.

Лаэт поджал губы.

— То, что вы видели, есть торжественное воспроизведение античных обрядов, в точности повторяющее все, что происходило в просторных храмах Востока. Магическое действо, с помощью которого египетские мудрецы укрепляли веру фараона в могущество богов. Зрелище абсолютных истин было призвано укрепить и успокоить его дух, уставший от тягот власти.

— Так, значит, это трюк?

— Как сила слова реализуется в магическом талисмане, вызывая к жизни его скрытое могущество, так и капля воды вбирает в себя все достоинства предмета, который в ней отражается. Нарцисс утонул в омуте, любуясь собственным отражением. Для него это отражение было истиной, — двусмысленно изрек гуманист.

Пико обернулся к Манетто. Он чувствовал, как в том закипает гнев. Конечно, у Помпония был свой расчет применять к толпе адептов трюки уличных фокусников. Он прекрасно понимал, до какой степени связи, объединяющие маленькую группу посвященных, держатся на грезах и ожидании чуда. Руководитель просто обязан подпитывать эти грезы, пусть и самыми фантастическими способами. Египетские жрецы, например, заставляли статуи говорить во время восхода солнца, а евреи свято хранили в храме пустой ящик. Но Манетто! Он-то уж никак не мог поверить в то, что происходило.

— Но не верите же вы, в самом деле, что эта женщина — восставшая из могилы Симонетта Веспуччи!

— Это не она, а ее бесплотный образ, вызванный тем, кто знает тайну силы слов. Вот что мы все видели. В это я верю.

— Да что вы такое говорите!.. — возмущенно подскочил Пико.

Манетто глядел куда-то в пустоту, словно силился найти там слова для объяснения.

— Я видел ее, Пико. Я был во Флоренции в день смерти Симонетты. И был среди тех, кто пытался вызвать ее, когда тело ее еще не остыло в склепе.

— Вы? И вы тоже там были? Вы присутствовали при первой попытке совершить обряд? Вместе с евреем?

— Да, я был тогда во Флоренции. И теперь ее снова вижу. Я не знаю, вызвало ли ее из могилы искусство мага, или ее душа возродилась в другом теле, придав ему совершенные формы. Платон учит, что души возвращаются через бесчисленное множество поколений. Но что, если одна из них отмечена рукой Бога и несет в себе образ небесной Красоты? Отчего же Господь не может своей волей придать оболочке вид, соответствующий высшей гармонии?

Тут Пико собрался что-то возразить, но Помпоний его перебил:

— Это правда. Даже если Красота, воплощенная в женском теле, не наилучшим образом отражает совершенство Идеи, — пробормотал он.

Лаэт поднял руку и осторожно погладил юношу по щеке. В его глазах загорелся огонь печального наслаждения, который Джованни уже видел однажды.

— Неужели вы не понимаете, насколько много значит для юноши, открытого любому жизненному опыту, любовь зрелого мужчины, уже познавшего бытие и способного чувствовать присутствие Красоты? И что именно любовь старшего поможет юноше преобразовать подстерегающие его боль и разочарование в череду радостных открытий? Неужели вы не ощущаете Эроса в объятиях мужчины, которого к вам влечет?

Юноша незаметно отстранился от его прикосновений. Но гуманист, сияя глазами, снова потянулся пальцами к его лицу, словно боясь потерять контакт.

— Почему вы не присоединяетесь к нам, к празднику, который состоится в моем доме? Сегодня торжественный день. Он предшествует грандиозным событиям.

— Каким событиям? Вы сказали, что ожидаете триумфа. Вот-вот что-то должно произойти.

Помпоний поискал глазами Манетто. Тот отрицательно покачал головой.

— Значит, вы не знаете. Присоединяйтесь к нам, — повторил Лаэт, снова пытаясь погладить Пико по щеке. — Став одним из нас, вы все поймете.

Пико колебался. Он понимал, что пристрастие к своему полу рождено в этом человеке не досадным отклонением от природы, а возбуждением ума, отравленного греческими небылицами. Может, телесное сближение было для него нелегкой попыткой приблизиться к высотам, о которых он мог только мечтать? Может, терзая свою плоть, Помпоний отчаянно стремился достичь совершенства андрогина?[73]

Был момент, когда Пико задал себе вопрос: что будет, если он уступит? Вдруг Помпоний откроет ему все свои планы? Но тут же с отвращением отогнал от себя эти мысли.

— Я здесь не за этим, — ответил он сухо.

Помпоний молча посмотрел на него долгим взглядом. Потом кивнул.

— Тогда разойдемся, как случайные попутчики на перекрестке. Так будет лучше для обоих. Манетто, проводите меня в сад, где нас ждут друзья. Но раньше позаботьтесь, пожалуйста, чтобы ваш друг нашел выход. И чтобы он позабыл обо всем, что видел.

Флорентинец проводил взглядом Помпония, уходящего в сад, и, повинуясь внезапному порыву, сжал руки юноши.

— Вы хотели знать, где скрываются уцелевшие витрувианцы. Теперь вы знаете. Но вам об этом надо забыть, друг мой.

— Почему? Здесь нет ни следа идей Альберти. Только бледное воспоминание о его величии, растворенное в мути извращенных предрассудков. И вот это и есть Академия, носящая имя Витрувия? Перфетти надо мной подшутил, и вы туда же? Нет тут никакой Академии. Все это сон! То, что я сегодня увидел, всего лишь иллюзион для оживления умов, разъеденных сладострастием. И вы тоже ввязались в эту игру!

Манетто снова встряхнул его.

— Вы не понимаете! Не можете уразуметь! — крикнул он со страстью. — Да, почти все товарищи Альберти мертвы, но его проект живет в новом поколении. Многие люди заинтересованы в нем и теперь работают над его завершением. В нужное время он увидит свет!

— Что увидит свет? Что за проект?

— Вы о нем слышали. Возвращение из страны мертвых всего, что уже похоронено.

— Да неправда все это! Не мог Леон Баттиста Альберти задумать такое!

— Он это уже совершил. Женщина вернулась. Возвратится и все остальное. А теперь ступайте. Уходите скорее. Вас спасла только миловидная внешность. Но учтите, благосклонность Помпония — щит недолговечный.

И флорентинец, быстро отвернувшись, направился в сад.