Леонид Млечин - Фурцева

• Название: Фурцева
• Автор: Леонид Млечин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03403-7

Ни одна из женщин в Советском Союзе не поднималась на такую вершину власти, как Екатерина Алексеевна Фурцева. Ее помнят как министра культуры, но прежде она была одним из высших руководителей Советского государства. Она стремительно сделала карьеру, когда женщинам не было хода в большую политику. И решительно всем она была обязана самой себе. Эта жизнерадостная женщина с бурным темпераментом и сильным характером не могла перенести одного — когда ее отвергают, и в личной жизни, и в политической. Казалось, у нее стальная воля, но она была внутренне уязвима и пыталась покончить с собой. В ее жизни немало загадок, и никто не знает, при каких обстоятельствах ушла из жизни министр культуры СССР. Новая книга Леонида Млечина — первая полная политическая биография Е. А. Фурцевой, одной из самых ярких личностей советской истории.

В оформлении переплета книги использованы фрагменты картин А. И. Волчкова «Москва. Большой театр. 1968» и Д. А. Налбандяна «Встреча Н. Хрущева и Е. Фурцевой с работниками культуры. 1962».

---

Первый секретарь обкома напрасно обиделся на министра культуры. Она и лишнего рубля не могла дать из кассы, которая ей не принадлежала. А Мазуров по своему положению имел право воспользоваться резервным фондом.

Из-за бытовых проблем обиделась на Фурцеву чудесная певица Клавдия Ивановна Шульженко. Она жаловалась, что ждала в приемной министра культуры битый час. Не выдержала, ушла, бросив секретарю:

— Передайте своей шефине, что она дурно воспитана! Клавдия Шульженко разводилась с мужем. Делили четырехкомнатную квартиру на улице Алексея Толстого. Шульженко хотела купить трехкомнатную кооперативную квартиру. Но Моссовет не разрешал: слишком большая площадь для одного человека. Шульженко обратилась к Фурцевой. Министр ответила:

— Ничем не могу помочь. Закон есть закон. Важнейшей проблемой для людей культуры (как, впрочем, и для всех остальных) было получение квартиры. Помочь с жильем в Москве мог один человек — председатель исполкома Моссовета Владимир Федорович Промыслов. К нему постоянно обращались с просьбой выделить квартиру, дачу или гараж. Поскольку в его кабинет попадали только заметные в обществе люди, то Промыслов старался никому не отказывать. Но резолюции на заявлениях ставил разными карандашами, и опытные подчиненные твердо знали, что именно начальник желает: действительно помочь или вежливо замотать вопрос.

Фурцева и Промыслов хорошо знали друг друга. Екатерина Алексеевна когда-то сделала Владимира Федоровича секретарем горкома партии, но она же и убрала его с высокого партийного поста. Назначила с понижением начальником Главного управления по жилищному и гражданскому строительству исполкома Моссовета. Это потом он занял один из важнейших постов в столице…

Коллегия Министерства культуры СССР состояла из семнадцати человек, в нее входили деятели искусства, представители общественности. По традиции коллегия заседала каждый четверг в час дня. Екатерина Алексеевна не хотела заседать так часто, собирала коллегию реже.

«Выглядела Екатерина Алексеевна на коллегиях министерства всегда прелестно: изящно одета, со вкусом причесана, — такой она осталась в памяти сотрудницы ведомственной газеты „Советская культура“ Мариам Игнатьевой. — Пока не начинались „экзекуции“, все казалось пристойным… Фурцева кричала, тон был грубый, слова обидные, оскорбительные».

Ее подчиненные не упустили случая польстить министру, сказать, как работа ведомства преобразилась после прихода Фурцевой.

— Если вспомнить партийное собрание, которое проходило год назад, когда мы обсуждали также свою работу, — говорил первый заместитель министра культуры Кузнецов, — было много суеты в работе, мало проверки исполнения, живой творческой работы…

Екатерина Алексеевна с ее опытом партийной работы обещала не отрываться от подчиненных.

— Нужно организовать работу аппарата, — говорила она на партийной конференции, — и, прежде всего со стороны руководства министерства, нужно систематически встречаться с работниками аппарата.

Министерство не было таким уж большим. В Управлении изобразительных искусств и охраны памятников числилось восемнадцать человек, в управлении театров всего пятнадцать. На коллегиях и внутриминистерских конференциях жаловались, что такого количества для полноценной работы явно недостаточно. Плюс постоянная текучка, да и уровень министерских работников часто оставлял желать лучшего…

Людмила Синянская, работавшая в Управлении театров Министерства культуры, рассказывала, как после выхода спектакля «Павшие и живые» на Таганке Фурцева вызвала к себе руководство управления:

«Министр вышла из-за письменного стола, сделала два или три шага навстречу нам, уперла руки в боки и хорошо поставленным голосом с негодованием произнесла:

— Что же это у вас делается, товарищи? Одни жиды на сцене! По-видимому, начальник управления был готов к этому вопросу, потому что сразу ответил:

— Не одни…

Она долго его распекала, объясняя, что не для того он сюда поставлен, чтобы сидел как мешок с дерьмом и тому подобное. Потом, словно только тут заметив нас с инспектором, тоже молодой женщиной, возмущенно спросила:

— А вы, девушки, куда смотрите, если у вас начальник?.. Не помню, произнесла ли министр слово „дурак“, но оно было написано крупными буквами у нее на лице…

Фурцева секла „руководящий состав“ — своих замов и начальников подразделений — по понедельникам, — впрок, на неделю. Наш начальник приходил с таких понедельничных совещаний, как из бани, — красный, распаренный, с припухшими веками. На этих совещаниях она отводила душу — кричала, не стеснялась в выражениях.

С мелкими исполнителями, напротив, была корректна, особенно — с женщинами, а начальников мордовала, по-видимому, апеллируя к низменным человеческим инстинктам, твердо веря, что нижестоящему приятно, когда бьют вышестоящего, а заодно — всем для острастки».

Екатерина Алексеевна Фурцева руководила Министерством культуры четырнадцать с лишним лет, до самой смерти. Оценивают ее роль по-разному.

— Кто-то дал Хрущеву плохой совет, потому что Фурцева никак не должна была быть министром культуры, — рассказывал мне бывший первый секретарь Московского горкома Николай Григорьевич Егорычев. — Те ее качества, которые высоко ценились, — напористость, организационные способности, твердость характера, — часто играли отрицательную роль на ее новой работе. Мне кажется, это Суслов такое подсказал Хрущеву. А для Фурцевой эта была трагедия всей жизни.

Екатерине Алексеевне не хватало образования и кругозора. В определенном смысле она так и осталась секретарем райкома…

Кинорежиссер Эльдар Александрович Рязанов, снимая фильм «Гусарская баллада», на роль Кутузова пригласил замечательного артиста Игоря Владимировича Ильинского. В Министерстве культуры пришли к выводу, что Рязанов оклеветал образ великого полководца. Ильинский — мастер комедийного жанра, и Кутузов получился комическим персонажем. Показ картины был отменен, и Фурцева потребовала все переснять.

Но фильм посмотрел зять Хрущева, главный редактор «Известий» Алексей Иванович Аджубей. Ему лента понравилась. В «Неделе», еженедельном приложении к «Известиям», появилась одобрительная рецензия, в которой отмечалась работа Ильинского над ролью Кутузова. Фурцева моментально сняла свои претензии.

«На посту министра культуры, — считал Егорычев, — многие ее прекрасные качества ей не только не помогали, а, наоборот, даже вредили в работе с творческой интеллигенцией. Ей не хватало гибкости, такта, внимания к творческим работникам, может быть, и терпения. По-видимому, эта должность была не для нее. Но и на этом посту ей многое удалось сделать. Помню, как она жала на меня, чтобы закончить строительство МХАТа на Тверском бульваре, нового здания для Третьяковки. Что-что, а давить она умела…

Увидев великолепно написанные Павлом Кориным образы священнослужителей, нищих и других представителей старого мира, эскизы которых художник готовил для своей огромной работы „Русь уходящая“. Фурцева страшно возмутилась и категорически потребовала:

— Всех попов убрать, выставку в таком виде не открывать!

Позвонили мне. Я срочно приехал на Кропоткинскую. Разгорелся спор. Никакие доводы на Екатерину Алексеевну не действовали. Даже тот факт, что Горький очень высоко ценил эти портреты и выпросил у Сталина особняк для художника, чтобы создать ему необходимые условия для работы. Пришлось пустить в ход последние аргументы, что, мол, эта выставка открывается в Москве не по линии Министерства культуры СССР, а посему мы, москвичи, несем полную ответственность за ее проведение и принимаем решение — поддержать выставку народного художника СССР Корина.

Выставка прошла с огромным успехом. А с Павлом Дмитриевичем Кориным мы стали после этого близкими друзьями до самых последних дней его жизни…

Народный художник СССР Сергей Тимофеевич Коненков открывал свою выставку в Доме Академии художеств. За несколько часов до открытия туда опять же приехала Екатерина Алексеевна. Все было хорошо, пока она не подошла к бюсту Хрущева. Увидев работу, она потребовала убрать ее из экспозиции, так как, по ее словам, „выполнен бюст плохо, карикатурно и позорит нашего лидера“. И здесь, как говорится, нашла коса на камень. Коненков категорически заявил, что в этом случае выставки не будет. Министр культуры стояла на своем. Ни о чем не договорившись, Фурцева уехала. Организаторы выставки остались в полной растерянности, не зная, что им дальше делать. Пришлось мне снова ехать на Кропоткинскую.

Я, конечно, сделал вид, что ничего не знаю о посещении министра культуры. Долго ходил по выставке в сопровождении Коненкова. Очень хвалил его действительно прекрасные работы. Подойдя к бюсту Хрущева, я долго стоял около него и молчал. Екатерина Алексеевна была абсолютно права. Но как сказать об этом скульптору?