Олег Шабловский - Никто кроме нас

• Название: Никто кроме нас
• Автор: Олег Шабловский
• Жанр: О войне

 Снова жаркое и кровавое лето 1941 года наш современик волей судьбы попадает на одну из пограничных застав западной Украины. У него не ноутбука и автомата Калашникова, нет энциклопедических знаний, он не попадет к Сталину, чтобы поменять ход войны и избежать той огромной трагедии которая вот-вот обрушится на страну.Нет у него такой возможности. Единственное, что ему остается это взять в руки оружие и вместе с предками встать на пути врага. Предупреждаю сразу жанр романа военные приключения, фантастики здесь совсем чуть чуть, это попытка автора взглянуть на Великую Отечесвенную войну глазами нашего современника.

---

   - Так что, братцы мои - подытожил, в конце концов, старлей - вот такие пироги с котятами. Сил у нас осталось немного, а самое тяжелое еще только впереди. Думаю, до вечера фрицы предпримут еще, как минимум одну попытку атаковать. А посему, слушайте боевой приказ: позицию привести в порядок, зарыться поглубже, и держаться. Насчет, зарыться поглубже, пушкарей особо касается. На твоих орлов лейтенант вся надежда. Приказ ясен?

   - Куда уж ясней - морщась и поглаживая перемотанную ногу, ответил за всех артиллерист - умеешь ты командир настроение поднять.

   - Стараюсь - хмыкнул Журавлев - а ты комбат, пару орудий оставишь в центре позиции и выделишь по одному на фланги в распоряжение ротных.

   - Уже распорядился.

   - Кстати, у тебя со снарядами действительно все так плохо или есть заначка?

   - Ну, есть еще маленько - исподлобья покосился на батальонного прижимистый "бог войны" - бойцы у разбитых орудий насобирали.

   - Жмот - резюмировал командир батальона - ну, вот и ладушки раз вопросов больше нет... . Товарищи командиры зарубите на носу и бойцам своим внушите - держаться до последнего. Назад ходу нет. Кто побежит, лично пристрелю. Все, давайте по местам.

Глава 20

   На ротном НП Карасев к своему удивлению обнаружил по - хозяйски располагающийся расчет сорокапятки. Батарейцы бойко орудовали лопатами, переоборудуя под свои нужды неширокий командирский окоп.

   - Товарищ сержант, вы уж извините, мы без спроса - примиряющее улыбнувшись, пробасил командир расчета - крупный, широкоплечий малый, из-под расстегнутой на груди гимнастерки которого, выглядывала полосатая "морская душа" - тельняшка - просто, здесь самая удобная позиция. Склон весь как на ладони. А вещички ваши вот, в целости и сохранности.

   - Ладно, черт с вами - махнул рукой Андрей - располагайтесь. Надо значит надо. Я тут рядышком с вами где-нибудь пристроюсь, так, что пусть барахлишко полежит пока.

   Артиллерист согласно кивнул и направился к своим товарищам, а Карасев, решил еще раз обойти позицию.

   Впрочем, далеко он уйти не успел.

   - Воздух! - указывая пальцем на с приближающиеся со стороны неторопливо катящегося к закату солнца, темные черточки, заорал один из копавших. Бойцы, побросав лопаты, кинулись закатывать в почти готовый окоп орудие. А черточки, меж тем, росли буквально на глазах, превращаясь в знакомые с детства самолеты с характерным изломом крыльев и черешками не убираемых шасси. Пока они разворачивались над высоткой, Андрей скатился в ближайший окоп ...

   Развернувшись над высоткой, шесть похожих на каких-то диковинных, стремительных, хищных птиц, машин, выстроились в некоторое подобие хоровода и с диким завыванием, одна за другой пикировали на отчетливо видную сверху изломанную линию траншей. Раз за разом обрушивали они на вжавшихся в землю людей свой смертоносный груз. Разгрузившись над позициями батальона, очередная "штука" выходя из пикирования, освобождала место для следующей и уходя на восток утюжила пушками и пулеметами невидимую для обороняющихся цель у ни в тылу.

   Еще не смолк гул завершивших свое черное дело самолетов, а над позициями уже раздались голоса. С недалекой позиции артиллеристов кто-то яростно и немудрено матерился, периодически захлебываясь кашлем. Чуть дальше кто-то сипло кричал на одной ноте. В другой стороне перекликались, потом оттуда неожиданно прозвучал смех. Андрей невольно улыбнулся и, отряхиваясь, сплевывая хрустящий на зубах песок, выглянул из окопа. В оседающих клубах пыли разглядел копошащихся батарейцев. Его тоже увидели:

   - Живой, командир?

   - Живой, живой...

   После пережитого ада знакомый голос давешнего артиллериста-богатыря обрадовал.

   - Танки-и!

   Пелена пыли, словно ждавшая этого крика, опала, сразу стала видна степь перед высоткой. И далекие еще коробочки машин.

   - Два, четыре, семь - бормотал, считая, высунувшийся из-за орудийного щитка заряжающий сорокопятки. Примерно на четырнадцати он, очевидно, сбился со счета и затих, напряженно всматриваясь в наполняющуюся ревом двигателей и лязгом железа степь.

   - Рота, к бою! - неожиданно хриплым голосом крикнул, наконец сбросивший минутное оцепенение Карасев приподнявшись над бруствером.

   - К бою - словно эхом пронеслось по цепи красноармейцев.

   Рядом лязгнул запираемый затвор. Рослый наводчик, прильнув у прицелу, быстро крутил маховик, по выцветшей добела гимнастерке на его широкой спине проступало темное пятно пота. Тонкий ствол пушчонки хищно зашевелился, выбирая первую цель.

   Памятуя о своих новых обязанностях, Андрей подхватил автомат и не спеша двинулся по траншее, подбадривая готовящихся к бою подчиненных.

   На их загорелых, обветренных лицах он ясно читал всю гамму обуревавших его самого чувств. От невозмутимого спокойствия, до неприкрытого волнения, от яркой, сжигающей ненависти до прошибающего холодным, мерзким потом, страха. Вот один из них кряжистый тридцатилетний мужик, тщательно примяв каблуками старых разбитых сапог землю под ногами, старательно одернул гимнастерку, застегнул верхний крючок ворота, огладил мозолистой слегка подрагивающей ладонью рыжее цевье "мосинки". В соседней ячейки худой, ясноглазый паренек скрывая за суетливыми, неловкими движения охватившую его тревогу переставил с места на место трофейный маузеровский карабин.

   - Чего это они? А, командир? - лицо бойца выражало удивление и растерянность.

   Андрей смотрел и не верил своим глазам, до фрицев оставалось километра полтора, когда цепь атакующих внезапно остановилась. Постояв немного, словно в нерешительности, грозные боевые машины стали пятиться назад. Немцы уходили. Уходили, не сделав ни единого выстрела.

   Карасев чертыхнулся, с одной стороны он чувствовал себя смертником, которому внезапно объявили об амнистии, с другой, хуже нет, когда вроде очевидные действия и планы противника вдруг становятся для тебя загадкой.

   Между тем грохот и лязг стихли окончательно и над изувеченной взрывами, изрытой воронками и траншеями степью повисла тишина, изредка нарушаемая лишь бряцанием оружия и негромкими голосами, удивленных бойцов.

   - Ну, что у тебя тут сержант? - в ячейку спрыгнул Журавлев.

   - Ушли, товарищ комбат - растеряно пожал плечами Андрей.

   - Это я и без тебя знаю - усмехнулся старлей - вот это-то и хреново, что ушли. Значит, не интересуем мы их больше. Вот, что Карасев. Снимаемся и отходим к Большенабатовке. Твоя рота в арьергарде пойдет.

   - Понял.

   - Ну, раз понял, действуй.

   Недолгие сборы и вот уже вереница красноармейцев и четыре конские упряжки с орудиями оставляют так и оставшуюся неприступной для врага позицию. Прошло часа два после того, как колонна отступающего батальона скрылась из виду, алый солнечный диск укатился вслед за ней. Небо посерело, в воздухе слегка потянуло прохладой. Решив, что ждать больше нечего Карасев дал команду, и редкая цепочка его бойцов покидает окопы. Спустившись с холма, построил людей, провел короткую перекличку, и рота неторопливо зашагала на восток к пока не видной отсюда светлой полоске Дона.

   Слышен топот сапог, бряцание оружия, тихие разговоры, а кое-где даже смех, это неунывающий Матафонов своими хохмочками веселит идущих рядом товарищей. В очередной раз чудом обманувшие смерть люди, несмотря на усталость, охотно отзываются на немудрящие шутки ефрейтора.

   Примерно через пару километров разговоры и смех вдруг обрываются. Легкие порывы ветерка носят клочья окровавленных бинтов. Люди, лошади лежат вперемешку, там, где их настигли пули и снаряды немецких летчиков.

   Рота проходит скрипя сжатыми до боли зубами. Люди стараются не смотреть друг другу в глаза, словно это они виноваты в гибели своих товарищей.

   Внизу, у подножья все еще густо дымит подбитый немецкий танк, из открытого люка башни свисает неподвижное тело в черном комбинезоне. Чуть поодаль второй Т-3, башня его сорвана, валяется метрах в десяти. Позиция остановивших их зенитной батареи страшно изувечена снарядами, пушки разбиты, вокруг валяются тела девчонок-зенитчиц. На месте наводчика единственного уцелевшего орудия старший лейтенант Андреев, уткнулся лбом в прицел, можно подумать, что спит, только гимнастерка на боку почему-то бурого цвета. У его ног, неподвижно сидит "сержант Маша". Ее широко открытые глаза неотрывно смотрят в сереющее небо, в уголке рта тонкая струйка запекшейся крови, каска свалилась с головы, коротко стриженные - русые локоны касаются пыльных сапог комбата.

   Люди шагают почти в полной тишине, только бряцает оружие, негромко топочут сапоги и вполголоса матерится идущий рядом Матафонов.

   На околице Большенабатовского оставленный Журавлевым боец, сообщил, что противник захватил Калачевскую переправу, и бои уидут в самом городе. Уже в темноте быстро накатывающейся летней ночи, рота спустилась к пристани, загрузилась на паром. Под легкий плеск волны неуклюжая конструкция неторопливо, со скрипом поползла по поблескивающей темной сталью речной глади, оставляя за спиной отсвечивающий зарницами дальних пожарищ теперь уже чужой правый берег Дона.