Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие

• Название: Янгель: Уроки и наследие
• Автор: Лев Андреев
• Издательство: Арт-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001

ХХ век в истории земной цивилизации будет отмечен многими достижениями человеческого гения, и среди них заслуженное место займет ракетно-космическая техника.

Эта книга посвящается людям и их делу, которые придали этому времени его ракетный облик.

Эта книга о конструкторском бюро, в котором были созданы: рекордсмен ракетной техники — ракета Р-12 (30 лет на боевом дежурстве!), первая межконтинентальная ракета на высококипящих компонентах топлива, первые разделяющаяся и орбитальная головные части, военная ракета Р-36М2, более известная в НАТО как "Сатана", мобильный железнодорожный ракетный комплекс, ракеты-носители "Космос" и "Интеркосмос", а также "Зенит", ставший на грани веков сердцевиной международного проекта "Морской старт".

Эта книга об основателе и Главном конструкторе конструкторского бюро, которое сегодня носит его имя: ГКБ "Южное" им. М.К. Янгеля — одной из ярких в истории развития ракетной техники 50–60 гг. личности, ставшей ее признанным харизматическим лидером.

---

Оценивая обстановку на старте, А.С. Гончар, бывший в то время начальником лаборатории харьковского конструкторского бюро, вспоминал:

"Все организации, участвовавшие в пуске, стремились обеспечить безотказную работу своих собственных агрегатов, узлов, приборов при пуске. Поэтому шли на отступления от намеченной технологи работ. Заранее были задействованы батареи электропитания. Боялись, что из-за суточного стояния на октябрьском холоде батареи откажут при задействовании перед запуском ракеты. Так, на приборах управления двигателями при запуске еще до старта появилось электрическое напряжение. В.И. Кузнецов волновался, в каком состоянии после первой попытки запуска ракеты 23 октября находится его гиростабилизированная платформа. Потребовал произвести работы, чтобы установить ее в исходное состояние. За этим потянулись проверки исходных состояний других приборов".

Почему обнаруживавшиеся одна за другой неполадки в системе управления, выдававшей несвоевременные команды, не насторожили руководителей испытаний?

По свидетельству одного из участников тех событий, кто-то из присутствовавших на заседании Госкомиссии рассказывал, что М.К. Янгель был склонен слить компоненты и начать подготовку второй ракеты. Однако М.И. Неделин настоял на пуске, так аргументировав свое решение:

— Что я буду говорить Никите?

Кстати, вопрос о правомерности принятия решения не сливать компоненты топлива впоследствии неоднократно обсуждался на различных уровнях. Вот мнение на этот счет одного из пострадавших — двигателиста К.А. Луарсабова:

— Можно без натяжки утверждать, что решение не сливать компоненты было технически аргументировано: во-первых, капельная течь или негерметичность стыков внутри хвостового отсека по обоим компонентам отсутствовала. Во-вторых, негерметичность кольцевого уплотнения по линии насоса горючего не представляла опасности, так как предусматривались специальные трубки для дренажа окислителя и горючего из полостей уплотнения насосов, которые выводились наружу через донную защиту и были разнесены. Двигателисты давали себе отчет в принятом решении не со слов, они работали с этими компонентами, проводили подготовку и огневые испытания и представляли, с чем имеют дело.

Обоснован ли был предварительный прорыв мембран с точки зрения специалистов по двигательным установкам? Обоснован. Двигателисты исчерпывающе знали и представляли степень отработки мембранных узлов. Поэтому все, что выявлялось при их отработке, должно было быть исключено. На ракете имелось двенадцать мембранных узлов. Нераскрытие одной из мембран на рулевом двигателе первой ступени привело бы к неуправляемому полету и падению ракеты в непосредственной близости от старта. Нераскрытие одной из мембран на одном из блоков маршевого двигателя первой ступени привело бы к уходу от траектории полета и падению ракеты до отделения второй ступени. Место падения в этом случае непрогнозируемо. Несрабатывание мембранного узла на рулевом двигателе второй ступени влекло за собой ненормальное отделение второй ступени и ее неуправляемый последующий полет с любыми последствиями. Ну и, наконец, несрабатывание маршевого двигателя — к непрогнозируемому месту падения, не исключая и падения на город. Любое, даже косвенное подтверждение, что при пуске мембраны не подведут, было не лишним. Именно поэтому к вопросу о прорыве пиромембран все время возвращались с момента обнаруженных ненормальных проявлений до практически самого последнего момента…

Не владея полностью технологическим процессом подготовки ракеты к пуску (все инструкции для проведения летно-конструкторских испытаний на полигоне были), военные, являвшиеся фактическими хозяевами, при испытаниях утратили контроль и за общей обстановкой на старте. Как впоследствии отмечали многие, военные были полностью на поводу у представителей промышленности, и любой офицер делал то, что ему говорил порой молодой специалист. В непосредственной близости от ракеты находилось (есть хорошее русское слово — болталось) без всякой необходимости большое количество испытателей как военных, так и гражданских, и просто наблюдателей. Кроме того, стремясь "обогнать время" и как можно быстрее ознакомить будущие стартовые команды с особенностями новой ракеты, которая, по замыслу, еще до окончания летно-конструкторских испытаний должна была поступить на вооружение в формировавшиеся ракетные войска, военные сосредоточили на стартовой площадке большое количество офицеров, совсем не участвовавших в проводимых работах.

Все это создавало какую-то совершенно свободную и в то же время напряженную (ведь неполадки и неисправности следовали одна за другой) бесконтрольную обстановку. Дело дошло до того, что за полчаса до катастрофы ведущий конструктор А.А. Полысаев буквально уговаривал, приглашая желающих уехать на автомашине со старта.

Полностью была забыта одна из истин техники безопасности при проведении работ по подготовке ракеты к пуску, гласящая: "Все, закончившие свои операции, должны покинуть опасную зону". И, несмотря на то, что соответствующие службы в меру своих возможностей пытались проявить активность, эффективность их действий была мала. Составить строгий регламент прохождения технологических операций для первой, еще не летавшей, ракеты невозможно. А посему время, когда надо было покинуть стартовую площадку, определяли сами исполнители операций. Следует учесть, что коллектив испытателей был молодой и, конечно же, дала о себе знать бравада по отношению к опасности, подкрепленная желанием "самоутверждения через сопричастность" — непосредственно присутствовать на старте при пуске ракеты.

Как отметил впоследствии командир боевого расчета пуска ракеты А.С. Матренин, "общая организационная ошибка состояла в том, что у руководителя работ не хватило мужества или элементарной требовательности объявить, чтобы все присутствовавшие, кроме боевого расчета, покинули стартовую позицию". Все это привело к тому, что в момент взрыва на стартовой площадке присутствовало до ста пятидесяти человек.

Вот как оценивает сложившуюся обстановку по прошествии трех с половиной десятков лет цитировавшийся выше инженер В.И. Кукушкин, с начала и до конца находившийся в самом эпицентре событий:

— На старте получилось много неполадок, когда пошли самопроизвольные команды, отличные от штатных. Несомненно, анализ происходившего делался, но, в основном, на ходу, на открытом воздухе в непосредственной близости от стартового стола. А нужно было обстоятельное обсуждение с участием всех специалистов — гидравликов, электриков, эксплуатационщиков. Но все было подчинено единому порыву — пустить как можно быстрее первую ракету нового межконтинентального образца. И это не было проявлением ни безумия, ни бесстрашия. Мы были просто так воспитаны. Раз приняли решение, значит его надо выполнить, и делали это сознательно и продуманно. И лишь набравшись опыта, понимаешь, что всегда надо вовремя остановиться, встряхнуться. Но это, к сожалению, приходит тогда, когда набьешь себе шишек. А мы были молодые и зеленые. Несомненно сыграла свою роль и невольно появившаяся определенная эйфория, связанная с успешными испытаниями двух первых ракет Р-12 и Р-14. Прошли два рубежа, и довольно легко; пройдет и третий так же успешно! И это дает какое-то право каждому на внутреннее оправдание самого себя, что теми ракетами, если даже на них и были недоработки, нам все прощалось. В итоге все оказалось намного сложнее и обратилось большой трагедией.

Что ракета может "самопроизвольно" запуститься — до этого уровня недоверия к новой технике еще не доросло сознание руководителей испытаний. Раз ведется подготовка к пуску, значит, могут быть выявлены недоработки. Это естественно, поскольку ракета должна стартовать впервые. Предполагалось, конечно, что она может "проявить свой норов", но в тех разумных пределах, в каких это представлялось на том уровне понимания. Могли выходить из строя приборы, системы, коммуникации. Но пуск еще впереди, ради этого и проводятся все проверки. И только после того, как человек даст добро, нажав на кнопку "пуск", только тогда она покажет свою могучую силу и может стать опасной для окружающих, как джин, выпущенный из бутылки.

Иначе, как можно было объяснить, что старт был не в меру перенаселен и особенно военными всех рангов. Это неоднократно отмечали многие находившиеся в тот момент на старте, и впоследствии все были единодушны во мнении, что особенно с утра народу вблизи ракеты была "тьма-тьмущая".

— После объявления часовой готовности, — вспоминает инженер В.С. Фоменко, — я должен был покинуть стартовую позицию. Но так как перед этим получил "втык", а шли испытания системы управления, и моя злополучная цепочка готовности аварийного подрыва ракеты могла подвести, я задержался на старте. В это время подъезжает автобус, и ведущий инженер ракеты Полысаев говорит: