Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие

• Название: Янгель: Уроки и наследие
• Автор: Лев Андреев
• Издательство: Арт-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001

ХХ век в истории земной цивилизации будет отмечен многими достижениями человеческого гения, и среди них заслуженное место займет ракетно-космическая техника.

Эта книга посвящается людям и их делу, которые придали этому времени его ракетный облик.

Эта книга о конструкторском бюро, в котором были созданы: рекордсмен ракетной техники — ракета Р-12 (30 лет на боевом дежурстве!), первая межконтинентальная ракета на высококипящих компонентах топлива, первые разделяющаяся и орбитальная головные части, военная ракета Р-36М2, более известная в НАТО как "Сатана", мобильный железнодорожный ракетный комплекс, ракеты-носители "Космос" и "Интеркосмос", а также "Зенит", ставший на грани веков сердцевиной международного проекта "Морской старт".

Эта книга об основателе и Главном конструкторе конструкторского бюро, которое сегодня носит его имя: ГКБ "Южное" им. М.К. Янгеля — одной из ярких в истории развития ракетной техники 50–60 гг. личности, ставшей ее признанным харизматическим лидером.

---

Психологический эффект от педагогических внушений, основанных на таком, казалось бы, обыденном слове "стыдно", прочувствованно донес один из его "лауреатов" — С.М. Солодников, прошедший путь от инженера до Главного конструктора направления:

— Бывало, ругает на чем свет стоит, стирает в порошок, а на душе радостно — за дело ругает, заряд дает, на путь наставляет. Ну и уж не без того, что речь изрядно сдобрена крепким русским "рассолом", без которого — какой выговор. Такую устроит головомойку, чувствуешь, аж пот выступает, пар идет. Но в конце, когда вдруг так просто, по-отечески, доверительно скажет:

— Стыдно тебе должно быть, стыдно! — вот тут-то внушение, выговор, как угодно его назови, достигали своей цели безошибочно. В этот момент действительно становилось бесконечно стыдно, готов, кажется, провалиться сквозь землю. И даешь себе твердое слово, что еще не скоро заслужишь во второй раз такую оценку…

— Насчет крепкого русского…, - продолжает автор этих наблюдений, — разговор особый. Тут, несмотря на всю пикантность темы, как говорится, что было, то было, "из песни слова не выкинешь". Конечно, словарный запас, а также набор выражений и приемов для приведения в чувство провинившегося был необычайно широк и владел он им в совершенстве. В возбужденном разговоре, когда проходила "прочистка мозгов", Михаил Кузьмич не был исключением среди других, и часто и очень искусно апеллировал и к "чертовой матери", и "к чертовой бабушке", и еще значительно дальше. Как истинно русский человек, он знал цену крепкому русскому слову и умело пользовался им, когда это было оправдано ситуацией. И никогда эти разносы не опускались до того уровня, который у французов именуется как "mauvaiston" (дурной тон, невоспитанность). Наивысшую же оценку неудовлетворенности работой определял на свой манер. Простое слово "стыдно" по своему воздействию было значимее любых наказаний и ругательств…

А вот еще одно любопытное свидетельство эффективности "проработок" Главного воспроизводит ведущий инженер А.А. Полысаев:

"Были и благодарности в личном деле, было и "Работой твоей доволен", были и выговоры, солидные, такие, что слезы из глаз лились, были и попроще: "Увеличивай обороты!" Но самой большой радостью для меня был момент, когда с трибуны торжественного заседания Михаил Кузьмич сказал в своем докладе обо мне (как и о многих других) теплые слова. Попадало устно от Михаила Кузьмича довольно часто, но никогда я не чувствовал себя униженным, никогда он не кричал, а всегда четко и спокойно выговаривал. Мне кажется, что эти выговоры он тут же забывал, так как не раз бывало, что через час — полтора Михаил Кузьмич вызывал снова и ставил новые задачи. Несмотря на его удивительнейшую память, я все же верю, что он об этих выговорах забывал. Если же взгревал, то каждый получал удовольствие, и прежде всего потому, что после этого знал, чем и как нужно заниматься".

При сравнении этих оценок, данных в разное время и по разным поводам двумя совершенно непохожими друг на друга ведущими специалистами конструкторского бюро, невольно создается впечатление, что произнесены они как бы одним человеком. Настолько велика была сила психологического и эмоционального воздействия Главного.

Сложен и тернист путь создания новой ракеты. И это закономерно. Конструктор, вступая в единоборство с природой, пытается проникнуть в ее тайны, а природа очень неохотно раскрывает свои секреты, порой жестоко мстя за проявленную человеком дерзость. Однако в процессе проектирования встречаются досадные промахи, а иногда и очевидные ошибки и просчеты. Как правило, это происходит тогда, когда не учитывается взаимодействие всех сопутствующих взаимозависимых факторов. И ставка такой ошибки или конструкторского просчета бывает порой неизмеримо большой.

Именно такая ситуация сложилась в процессе летных испытаний ракеты Р-36. При пуске третьего изделия в декабре 1963 г. возникла аварийная ситуация. После запуска рулевого двигателя из-за неудачной конструкции контакта подъема произошло, используя жаргон испытателей, его подрабатывание, то есть попросту не прошла команда на запуск маршевого двигателя. Ракета, простояв на пусковом столе 35 секунд при работающем в режиме полета рулевом двигателе, взорвалась.

Как показал последующий анализ, причина несрабатывания контакта подъема была связана с его конструктивным несовершенством, и все допущенные при проектировании просчеты именно на этой ракете сложились по принципу слоеного пирога: высота штырька оказалась недостаточной, неудачно было выбрано место его установки, не учтены возникающие за счет упругости материала неизбежные деформации шпангоута, на котором крепился контакт, плохо было решено его крепление на пусковом столе и, наконец, отсутствовала блокировка команды запуска. Только из простого перечисления наглядно видно, сколь "многослойным" оказался "пирог ошибок".

Описываемая авария показательна с психологической точки зрения. Как отмечали впоследствии многие ее свидетели, когда по традиции при тридцатиминутной готовности осматривали ракету, то неудачная конструкция не осталась незамеченной. Более того, как выразился один из представителей стартовой команды, она притягивала, как магнит. И тем не менее это только насторожило и не более. Магическое воздействие возымели два предыдущих пуска, при которых все было "нормально". Недостатки проявились одновременно только на третьем пуске. Главный при несостоявшемся старте находился в непосредственной близости от ракеты. Здесь же были и все те, кто имел прямое отношение к аварии. Поскольку "диагноз недуга" и "способы лечения" представляли не большую загадку, чем секрет полишинеля, то М.К. Янгель принимает без промедления решение: всем вылететь домой для устранения недостатков.

В условиях сложившейся жесткой конкуренции с В.Н. Челомеем по этой ракете необходимо было быстро подготовить на заводе следующую машину, которая должна "реабилитировать" новую ракету. Распорядок работы в режиме аварийной ситуации предельно прост: ночь на перелет с полигона домой, а утром уже на работе в ожидании предстоящего разбора. Когда по вызову Главного все причастные к аварии собрались в его кабинете, последовал единственный жестко и в то же время дипломатично поставленный вопрос:

— Так кто же из вас виноват?

Непосредственные виновники аварийной ситуации решили разделить уготованную участь поровну и начали говорить, что все причастны понемногу. То, что последовало вслед за этими объяснениями, запомнилось присутствующим на всю жизнь. Вот как вспоминает об этом один из участников той эпопеи доктор технических наук И.М. Игдалов:

"Михаил Кузьмич не изменил себе. Он, как всегда, внимательно и терпеливо выслушал всех, а затем, после непродолжительной многозначительной паузы так неповторимо проникновенно произнес:

— Как вам не стыдно!

И все. Но этот приговор для всех нас был страшнее любого взыскания и наказания. Он задел за самое живое, дошел до сердца".

Надо ли говорить о силе воздействия этих слов, как очень тонко подметил И.М. Игдалов, дошедших до самого сердца, но и, заметим, шедших от самого сердца! Виновные сделали все возможное и невозможное, чтобы реабилитировать себя. В результате подготовка следующего, уже успешного пуска, была произведена в рекордно короткий срок — всего за 33 дня.

Воспитательная роль проработок М.К. Янгеля красной нитью проходит в воспоминаниях сослуживцев.

"Нас, молодых инженеров, — вспоминает кандидат технических наук В.А. Шапошников, — в Михаиле Кузьмиче привлекало многое: и умение излагать мысли, будь то в рабочей обстановке или на многолюдном митинге, и умение слушать, когда как бы исчезает дистанция между собеседниками и ты можешь свободно излагать свои мысли, и выдержка, когда, казалось, любой сорвется и, наряду с этим, умение устроить головомойку так, что все становится предельно ясно, четко, и в то же время без унижения человеческого достоинства "препарируемого".

При подготовке бросковых испытаний в процессе набора системы телеизмерений оказалась неправильной распайка в схемах управленческого и телеметрического разъемов. Дефект, к счастью, был своевременно обнаружен! Но сроки есть сроки, задержка же испытаний налицо. И, тем не менее, Главный дал возможность, назначив приемлемый срок, разобраться в ошибках и устранить их.

"На всех участников происшедшего, — вспоминает инженер Г.И. Козюкин, — большое впечатление произвело то, как М.К. Янгель отнесся к происшедшему. Без всяких разносов и выговоров, спокойно, в обычном режиме прореагировал на случившееся. Жертв ему не надо было. Как это отличалось от распространенной начальственной реакции: сначала ищут стрелочника и устраивают разнос, а потом начинают вникать в суть дела".

На фоне "всеобщего образования" в наше время как-то упал интерес к умению выражать свои мысли на бумаге. И речь даже не идет об эпистолярном мастерстве или куртуазности изложения, которыми пронизаны все письменные свидетельства предшествующих эпох. В этом, наверное, вина прежде всего повальной технизации образования, вызванной научно-технической революцией. В вузе могут учить чему угодно в рамках развития профессиональных знаний, только не умению владеть пером, тем более умению составить деловое письмо. Так были воспитаны молодые специалисты, что свое профессиональное достоинство оценивали умением решать сложные технические вопросы, демонстрируя инженерную эрудицию. А писать письма — удел канцеляристов — считали многие из них. Жизнь очень быстро опровергала это несостоятельное мнение. И для многих неспособность вести деловую переписку обернулось большой проблемой.