Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

• Название: Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
• Автор: Борис Шапталов
• Жанр: О войне
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54100-3

Война – кровавый экзамен не только для армии, но и для государства, которое в ходе боевых действий доказывает свою состоятельность и право на существование. Советский Союз испытание Великой Отечественной выдержал с честью. Но выдержало ли его командование Красной Армии и лично Сталин?

Почему довоенный лозунг: «Бить врага малой кровью, на чужой территории», был вывернут наизнанку – с точностью до наоборот? С кого спросить за «шапкозакидательство» и недооценку противника? По чьей вине Красная Армия четыре года умывалась кровью, зачастую «заваливая врага трупами»? Почему необходимая «работа над ошибками» была выполнена с таким опозданием, командование столько раз «наступало на одни и те же грабли», а Великая Победа стала «праздником со слезами на глазах»? И главный вопрос: можно ли было выиграть войну с меньшими потерями, меньшей кровью?

---

У того же В. Суворова читаю: «Кремлевские вожди готовили преступление против Европы…». «Смертный приговор Европе был Сталиным вынесен…» (11, с. 219, с. 231). Интересное заявление. Ведь Европа была фашизирована на две трети. СССР предстояло воевать с фашистской Германией. Выходит, что борьба с фашизмом – это «смертный приговор Европе», «преступление кремлевских вождей»? Может, В. Резун-Суворов имел в виду что-то другое? Но читаем в той же книге показательную по строю фразу: «Если мы обратимся к мемуарам… прославленных полководцев, которые, сохранив верность антинародному режиму, завершили войну на высоких командных должностях…» (11, с. 231). Получается, что этим полководцам надо было поступить, как Власов, и крепить вместе с ним «новый порядок» на оккупированных территориях?

Бросить оружие – не проблема. В 1917 и 1991 гг. так и сделали – солдаты и население отказались защищать антинародный режим. И что, стало легче? А если легче, то кому?

С другой стороны, либеральная толерантность призывает нас уважать чужие политические воззрения. Хорошо, уважим профашистскую и коллаборационистскую позицию В. Резуна, который вопреки Рузвельту и Черчиллю, считавших фашизм намного более опасным врагом демократии, чем большевизм, хотел бы вместе с вермахтом свергнуть коммунизм, и разберем ситуацию исключительно с позиции голой аналитики.

Предположим, во главе СССР стоял миролюбивый политик, думающий исключительно об обороне. Он бы неустанно возводил укрепления вдоль границы, закапывал в землю танки и пушки, тянул десятки тысяч километров траншей, строил тысячи дотов. А заодно, как рекомендовал В. Суворов, показал немецким генералам воздушную и танковую мощь страны – стратегические бомбардировщики, способные разбомбить Берлин, танки, которых не было у вермахта, и т. д. После чего Гитлер понял бы, что нападать на СССР бессмысленно, и занялся бы исключительно Англией и ее колониями. Тогда Европу, о счастье, пришлось бы освобождать Соединенным Штатам. После освобождения в Европе установилась бы демократия, и все жили бы долго и счастливо.

Это вариант по В. Суворову. Но, спросим мы, когда именно смогли бы Соединенные Штаты разгромить Германию и ее союзников? Вряд ли бы раньше 1946 г., и то потому, что обладали ядерным оружием. Итак, война пошла по следующему сценарию: на востоке могучий Советский Союз отсиживается в окопах, демонстрируя свое миролюбие. США методично бомбардируют атомными бомбами города Германии и Японии, ибо другим способом американская армия разбить врага не в состоянии. Гитлер, в свою очередь, ракетами ФАУ-2 старается сровнять с землей Лондон и другие города, до которых способны долететь изделия фон Брауна. При этом мы упростим задачу и предположим, что Гитлеру так и не удалось создать свою атомную бомбу. Но что мог и сделал бы Гитлер, так это наращивал бы масштабы уничтожения неарийского элемента в Европе. Концлагеря ведь набрали свою производительность в 1944 г., а тут имелась бы возможность развернуться минимум до 1946 г.

Что в итоге? Разрушенная обычными и атомными бомбардировками Европа, энное число уничтоженных в фабриках смерти и… благополучный, мирный Советский Союз. Можно представить, какие книги писали бы «Суворовы» в последующем. Как они изобличали бы ренегатов в Кремле, предавших интернационализм и обрекших трудовой люд Европы на гибель и лишения. О том, как большевики уклонились от святого дела борьбы с фашизмом, в то время как партизаны Франции и Югославии, Польши и Норвегии гибли в неравной схватке… Ну и так далее. Получается, куда ни кинь, везде клин. Всем угодить невозможно.

Есть в проблеме «22 июня» один аспект, мимо которого прошли В. Суворов и его последователи. Дело в том, что необходимость превентивного удара по Германии вытекала отнюдь не только из веры советского руководства в мировую революцию, но и из более прагматических соображений. Попытаемся ответить на вопрос: «Что было бы, если б Германия победила Англию?» Сталин мог рассуждать примерно так: в 1941 г. Гитлер не сможет тянуть с операцией по высадке десанта на Британских островах, терпя и дальше бомбардировки немецких городов английской авиацией, блокаду германской экономики, отрезанной от океанских путей сообщения. И что будет, если вторжение удастся? СССР останется один на один с Германией и покоренной ею Европой. Очевидно, что следующим объектом нападения станет Советский Союз, причем с реальной перспективой «крестового похода» большей части европейских государств (Финляндии, Румынии, Венгрии, Италии, Хорватии, Норвегии Квислинга, Франции Петэна, Испании, а также Турции и Японии. Война на фронте от Мурманска и Кишинева до Владивостока сулила СССР только одно – поражение.

В 1927 г. союзник коммунистов Чан Кайши совершил переворот и разгромил большую часть организаций КПК. Погибли тысячи членов компартии. Советский Союз гневно осудил репрессии. А спустя десять лет стал оказывать большую военную помощь «презренному предателю и империалистическому марионетке». Почему так? Просто в Москве понимали, что надо помогать Китаю в войне с Японией, ибо после победы над Китаем СССР может стать очередной целью. Точно по тем же мотивам руку помощи СССР протянул Черчилль. Он (как и Сталин в отношении Чан Кайши) действовал по принципу: «Враг моего врага – мой друг, даже если он мой враг». Ничего личного – одни интересы. При этом новые друзья в случае своей победы вновь закономерно становились соперниками, а бывшие враги – союзниками в новой борьбе. Такова реальная политика. Поэтому Сталин (как и любой другой вменяемый правитель) просто обязан был вмешаться в случае вторжения вермахта в Англию в силу нецелесообразности для СССР оказаться в клещах между Германией и Японией. Соответственно, был неизбежен вывод о желательности превентивного удара по Германии в случае успешного преодоления Ла-Манша вермахтом. Причем к такому выводу должно было прийти руководство страны любого режима – тоталитарного или демократического характера. Другое дело – конечные цели борьбы, которые ставились бы руководством России в зависимости от своей идеологии и характера политического строя.

Отказ от превентивного удара со стороны Великобритании и Франции обернулся для Польши и той же Франции катастрофой, а Великобритания уцелела лишь благодаря водной преграде. Можно вспомнить Павла I, пославшего войска во главе с А.В. Суворовым в превентивный поход против Франции в 1799 г. Не подведи полководца австрийский союзник, может, удалось бы разбить Францию, и тогда не состоялся бы поход 1812 года, и не было бы сожжения Москвы и больших жертв в войнах 1805–1814 гг. В этом суть превентивных ударов – отвести будущую угрозу более значительных масштабов.

В мае разведка Генштаба насчитала на границах СССР до 120 германских дивизий. В условиях войны с Великобританией было ясно, что большинство из них отмобилизованы, а значит, готовы вступить в бой немедленно. И это число с каждым месяцем нарастало. Разумеется, это вызвало беспокойство военных, отсюда и появилась записка Василевского – Жукова от 15 мая 1941 г. о нанесении превентивного удара. Согласие Сталина означало бы начало скрытой и быстрой (а не растянутой на месяцы) мобилизации войск Красной Армии хотя бы в приграничных округах с приведением их в боевую готовность. В таком случае приказ о начале наступления можно бы отдавать по окончании подготовительного этапа, а можно – отсрочить. Отказ от более быстрого развертывания 22 июня вышел боком.

Ахиллесовой пятой сторонников превентивного удара СССР по Германии является конкретизация даты «освободительного похода». Назывались разные даты – 23 июня, 6 и 14 июля… Но думается, что не только Тимошенко и Жуков, но и сам Сталин не знал точной даты «освободительного похода». Предположим, Гитлер отдал бы приказ на проведение операции «Морской лев» 10 июля, а Красная Армия выступила бы 6 июля и тем самым спасла Англию от вторжения. Нужно ли это было Сталину? Нет, конечно. По логике вещей, Сталин должен был выждать удобный момент. А самый удобный момент тот, когда отборные германские дивизии оказались бы за Ла-Маншем. Тогда бы «убивалась куча зайцев»: 1) до самого Берлина серьезных сил, противостоящих Красной Армии, нет; 2) английский империализм повержен руками германского империализма; 3) Красная Армия выступила бы в роли освободителя от фашизма для всей Европы, включая Англию; 4) это создало бы предпосылки для советизации Европы, включая «освобождаемую» Англию; 5) советизация Англии (а равно и Франции) дала бы юридическое право распространить новый политический и идеологический строй на ее колонии и подмандатные территории. А это как-никак почти четверть планеты… Нет, не мог Сталин намечать для Красной Армии строго определенную дату «освободительного похода», слишком головокружительные, уникальные возможности открывались перед ним в 1941 г. И именно в этом, вероятнее всего, кроется отгадка отсутствия четких планов у войск приграничных округов. Сталин, в силу своего характера, не мог посвящать в свои многоходовые комбинации Тимошенко и Жукова. То были исполнители, а не политические фигуры. Даже большинство членов Политбюро, которое давно уже превратилось в исполнительный орган при диктаторе, не ведало планов Сталина. Н.С. Хрущев утверждал: «Не знаю, кто из членов Политбюро знал… о состоянии нашей армии, ее вооружения и военной промышленности. Думаю, что этого, видимо, никто не знал, кроме Сталина» (20, т. 1, с. 295).