Наталья Нестерова - Ты не слышишь меня (сборник)

• Название: Ты не слышишь меня (сборник)
• Автор: Наталья Нестерова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074006-2, 978-5-271-35475-5, 978-5-17-074007-9, 978-5-271-35476-2, 978-5-17-074008-6, 978-5-271-35477-9

Виктория не верила в любовь с первого взгляда, пока не встретила Виктора. Ее словно током ударило в ту секунду! Только представьте двадцатилетнюю девушку, у которой шаровые молнии пляшут внутри, которая умирает от мысли: больше не увижу его, он не пойдет меня провожать! Но пройдет совсем немного времени, и убивать ее станут совсем другие вещи. Они с Виктором словно с разных планет! Вика отчаянно рвется к безбедной красивой жизни. Провинциальная девочка превращается в стойкую бизнес-леди, ее доходы растут с волшебной скоростью, ее программа-максимум: красивый загородный дом с бассейном, кучей спален, каминами-гардинами, лужайками-розариями – уже не кажется такой уж несбыточной мечтой… Но почему обожаемый муж все чаще ведет себя, словно они враги по разные стороны баррикад?

Кроме романа «Ты не слышишь меня», в сборник вошли рассказы «Встать, суд идет!» и «Макароны по-африкански».

---

Поначалу, не разбираясь в ситуации, я только глупо, по-женски, гордилась: мой муж – замгендиректора старейшего завода. Потом сама начала работать, и профессиональный кругозор мой ширился с каждым днем. Напоминало конструктор «лего», подаренный племянникам: кубик за кубиком – и растет небоскреб. В моем мозгу происходило схожее: больше кубиков – больше знаний, открытий, пусть другим менеджерам давно известных, больше вопросов и самостоятельно найденных ответов. Чем больше я узнавала, тем меньше оставалось поводов гордиться профессиональным статусом мужа. Он ведь зарабатывал копейки!

Первые ссоры на этой почве и не были ссорами вовсе.

– Витя, – спрашивала я, – чего ты гробишься? Владимир Петрович – замечательный директор. Красный директор, их время давно прошло. Ты – другое поколение.

– Меняются времена, но не меняются человеческие ценности, – уходил от разговора муж. Лукаво подмигивал мне: – А также супружеские утехи!

К этому я была готова всегда, только свистни. За то, чтобы видеть мужа до акта любви и после, я отдала бы свою кровь по капле.

– Объясни мне, не понимаю! – просила я мужа. – Ты же умный, ты же передовой, почему ты киснешь в этой богадельне?

– Там люди. Я тоже людь.

– Нет, ты не просто людь!

– Верно! Я очень большой людь, и от меня зависит жизнь многих людей.

– Они хорошо устроились. И авралы, которые у вас каждую неделю, – приятное щекотание нервов. Все такие патриоты, все на штурм, все плавятся от гордости. Но ведь это утехи лузеров! А ты не лузер! Ты умница, у тебя потенциал громадный!

– Сейчас я тебе продемонстрирую свой потенциал!

Постепенно мои атаки, мои попытки вытащить Виктора с занюханного завода металлоконструкций становились все чаще и напористее. Уловки с переводом разговора в плоскость любовных утех уже не проходили. Мне стал противен этот способ затыкания рта. Что я, безмозглая дырка от бублика?

Ссоры вспыхивали ежедневно. Я билась о стену Витиного сопротивления исступленно. Я билась за его благо, которое есть благо нашей семьи, наших будущих детей.

Витя хотел ребенка. Но разве я не хотела? Очень хотела! И много-много детей! Хоть полдюжины. Но наши дети не должны расти в убогости.

– Это ты называешь убогостью? – разводил руками Виктор на кухне, где мы злым шепотом, чтобы Максим Максимович не слышал, ссорились. – Принцесса из Кировска! Извините, ваше высочество, но если женщина хочет ребенка, она его рожает. Вне зависимости от обстоятельств.

– Но ведь мы можем дать своим детям большее!

– Тише! Что большее?

– Мы молоды, мы умны и сильны! Сейчас самое время!

– Для чего?

– Заработаем, построим большой дом в пригороде, с бассейном и танцзалом. Наши дети там будут расти.

Виктор уставился на меня так, словно впервые увидел.

– С бассейном и танцзалом? – переспросил он.

– Это моя мечта, очень давняя. Дом моей мечты…

– Скажи, о чем мечтаешь, – перебил муж, – и я скажу, кто ты.

– Да выслушай же меня! Пойми! Ты меня не слышишь!

– Все, что нужно, я усвоил. Спокойной ночи! Мне завтра рано вставать.

Мы засыпали по краям тахты – не соприкасаясь, обиженные друг на друга. Но какая-то сила под утро подкатывала меня к мужу, мы сливались в лучшем из лучших примирений, и грядущий день обещал надежду на то, что Виктор поймет, как чудовищно неправильно тратит он свои силы. Мне только нужно внятнее объяснить ему, достучаться до него. Он просто не понимает некоторых простых вещей, как не понимает, почему нужно мыть окна два раза в год.

Вечером все повторялось снова: мой напор – его злая оборона.

Когда я узнала, что на завод приезжал владелец, со мной случилась истерика. Виктор сам за ужином мне рассказывал. Как владелец морщил нос, как сказал: «Пока в „ноль“ выходите, трепыхайтесь, что с заводом делать, я еще не решил». А потом, быстро разобравшись, чьими стараниями «ноль» выходит, предложил Виктору должность. Перспективную, денежную, на другом предприятии. В Москве!

– И ты? – замерла я в счастливом предвкушении.

– Отказался, естественно, – гордо улыбаясь, закончил свой рассказ муж.

У меня померкло перед глазами. Это было предательство, чистой воды предательство – меня, наших детей, нашего будущего.

Кажется, я так и обозвала мужа – кретином и предателем. У него в руках был шанс, и он этот шанс мало того, что упустил, так еще и гордится! Идиот! Князь Мышкин двадцать первого века! Хлопнув кухонной дверью изо всей силы – посыпалась штукатурка – пусть Максим Максимович проснется, достала меня эта семейка, – я ушла спать.

Той ночью мы не примирились, как прежде. И в дальнейшем испытанный способ все реже и реже приходил на помощь. Свою вину в этом я не отрицаю. Как-то утром, когда мы оба пребывали в добром настроении и не помнили о вчерашней ссоре, Виктор сказал:

– По мудрому замечанию Льва Николаевича Толстого, все вопросы между супругами решаются только ночью. – И добавил: – Кстати, у Толстого было восемь детей.

Я тут же огрызнулась:

– Он был графом. А где твоя Ясная Поляна, Витенька?

И хорошего настроения как не бывало. Мы отправились на работу раздраженные и недовольные друг другом.

* * *

Уровень преподавания в нашем университете оставлял желать лучшего. Когда-то это был типичный областной пединститут. В годы образовательной перестройки, когда институты стали превращаться в университеты и академии, наш вуз не остался в стороне от перемен. Открыли факультеты экономики, юридический и журналистики. Преподавательских кадров, конечно, не хватало. В экономистов переквалифицировались бывшие математики, филологи и физики. Они вызубрили учебники и читали нам до скукоты зевотной нудные лекции. С таким же успехом мы могли сами прочитать учебники, в которых содержалась голая наука, далекая от настоящей живой экономики. Но было одно исключение. Федор Михайлович Казаков. Он читал спецкурс и вел семинары по микроэкономике. На его занятиях я впервые пережила подлинное вдохновение, как на гениальном спектакле, когда уже не отделяешь себя от героев на сцене и дышишь с ними в унисон. А я уж хотела бросить университет – на кой ляд мне эта тягомотина, когда преподаватель-дятел учит студентов выстукивать никому не нужные трели. Федор Михайлович рассказывал об экономике предприятий как об увлекательнейшем и авантюрном деле, в котором были интриги, взлеты, падения, крахи банкротств и сумасшедшие прибыли. Казаков задавал на дом задачи, и я пыхтела над ними отчаянно, потому что решение, лежащее на поверхности, наверняка было неправильным, имелось другое – изящное и красивое. Иногда решение мне подсказывал Виктор. Звал вечером меня спать, но я просила еще минуточку, исписывала листок за листком на кухонном столе, нервничала, – я не люблю оставаться в проигрыше, с нерешенной задачей. Муж подсаживался: что там у тебя? И через несколько минут на свет появлялось простое до удивления (как сама не догадалась?) и абсолютно верное решение.

Виктор мог бы стать прекрасным управленцем. Он умел организовывать людей и обладал логическим умом. Но у Виктора не было ни грана честолюбия. Мощный двигатель без колес.

Казаков читал спецкурс во втором семестре у третьекурсников и в первом семестре у пятикурсников. В начале четвертого курса я подошла к Федору Михайловичу и попросила разрешения посещать его спецкурс у выпускников. Он позволил.

Федору Михайловичу было под сорок лет. Внешности невзрачной, он преображался, когда вел занятия, становился почти красавцем. Казаков был почасовиком, то есть внештатным лектором. Идти на мизерную университетскую зарплату не хотел, хотя преподавание было его призванием и любимым делом. Он работал в аудиторской фирме, писал диссертацию и пристраивал толковых, приглянувшихся ему студентов на предприятия и фирмы. Я полтора месяца отходила на его лекции у пятикурсников, и Казаков сделал мне предложение:

– Не хотите поработать стажером в финансовом отделе… – он назвал самое крупное, жутко богатое предприятие нашей области. – Я могу вас рекомендовать. Испытательный срок два месяца и зарплата, увы, пять тысяч рублей. После испытательного срока – десять тысяч. Что скажете, Виктория?

Я ничего не могла сказать. Хлопала глазами и не верила своим ушам.

– Виктория?

– Буду стараться, – просипела я.

У мужа была зарплата пятнадцать тысяч. А у меня – стажерки – десять! Обалдеть!

Кроме зарплаты Виктора, в наш семейный бюджет входила еще пенсия Максима Максимовича. Однако ему требовались дорогие лекарства, на которые улетала не только эта пенсия, но и ощутимая часть Витиной зарплаты. Какие-то лекарства можно было получать бесплатно. Для этого приходилось дежурить в аптеке, выстаивать в очередях, мотать нервы. Виктор сказал отцу, что бесплатный сыр отменяется, мы будем покупать необходимые препараты за их реальную стоимость. Это было, конечно, правильно и очень благородно. Но мои родители ночевали бы в очередях, не позволив детям тратить на то, что могут добыть сами.