Вадим Смиян - Месма

• Название: Месма
• Автор: Вадим Смиян
• Жанр: Эротика

Жила-была девушка Галя. И решила она однажды сходить и сфотографироваться. Ну, и что, спросите вы. А ничего. Только лучше бы не ходила...

Древние системы мироздания разделяли Вселенную на три Мира:Верхний Мир (обитель богов и духов),Средний Мир(мир растений,животных и людей) и Нижний Мир(обиталище демонов и злобных духов).Толковать это можно по-разному, но  вот вопрос: насколько незыблемы границы этих Миров? И возможно ли взаимопроникновение? Наверное это невероятно сложно и доступно лишь избранным...

 И еще вопрос: чем эти избранные отличаются от любого из нас?.. Или такое  непроизвольно может случиться с каждым, и не всякий это даже заметит...

---

    - Августа… но ты пойми, наконец, - все же попробовал Прохор Михайлович  воззвать к ее благоразумию. – Такая фотография – это неопровержимая улика. Если ее найдут у меня или у тебя – нам всем конец! Это разве неясно?

   - Прохор, - с обезоруживающей улыбкой отозвалась Августа. – Ты сам дурак или меня за полную дуру держишь? Ну конечно же – когда-нибудь нас раскроют!

 Устроят обыск и найдут – не фотографии, так человеческие останки… Может быть, нам удастся удрать, если не всем, то кому-то из нас – мне, тебе или Пелагее, но это маловероятно. Мы могли бы дотянуть до той поры, когда кончатся война и голод и не надо будет больше жрать человечину, но – не знаю, как ты, но я уже не могу жить без человеческого мяса… без человеческой крови… Обыкновенная еда для меня  уже просто непригодна. Но – я знаю, что делаю. Я спасаю себя, Прохор. Скажу честно – ты для меня пустышка. Ты ничто. Ты для меня и не человек даже; ты – мой раб в самом примитивном  значении этого слова, ты лишь средство для достижения мною моей цели! Ты стал моим рабом с самой первой минуты, когда я тебя увидела… Моей цели тебе не понять – это за пределами твоего восприятия; и не только твоего – за пределами восприятия человека вообще. Но при этом – я могу тебя спасти, Прохор. Спасти от ответственности и даже от смерти… Спасти вместе с собой – попутно! А ведь ты… ты же хочешь спасти себя, Прохор?

 - Честно сказать, не знаю, - отвечал Прохор Михайлович в полной растерянности. – Я как-то не думал об этом…

 - Врешь, - усмехнулась Августа. – Не думал об этом! Ты думаешь об этом каждый день, каждый час… порой ночей не спишь от этих мыслей! Ты неустанно думаешь о спасении своей жалкой жизни и не видишь пути к этому спасению! Ты можешь его получить, Прохор, но только - через меня! Хотя мне это не нужно… но, если так получится, то я буду не против! А потому – не перечь мне и лучше не зли меня понапрасну! Становись к своему аппарату и делай, что я говорю.

     Прохор Михайлович ошеломленно глядел вытаращенными глазами на женщину, рассуждавшую на какие-то малопонятные темы и при этом державшую в своей руке  отрубленную человеческую голову… За свою бурную жизнь он повидал немало, но такого – никогда!

   « Нет, - подумал он как-то отрешенно, - она все-таки явно сумасшедшая, а с сумасшедшими спорить бесполезно и опасно. Что же до этого несчастного

 горе-лейтенанта, то ему уже все равно…»

   - Ну хорошо, - сказал он угрюмо. – Тогда сейчас и приступим… Садись на стул.

   - Не нужен мне стул. Я стоять буду…

   - Ну, как тебе угодно.

 Прохор Михайлович подошел к своему аппарату, водруженному на штатив-треногу, внимательно осмотрел его, что-то потрогал, что-то подкрутил… Аппаратура была в полной готовности.

   Между тем Августа пододвинула к себе тяжелую тумбочку – одним рывком, без видимого усилия (Прохор Михайлович передвигал эту тумбочку мелкими «шажками», чтобы не стрельнуло в спине), крышка которой была на уровне ее бедер. На эту крышку она водрузила голову Гущина, положила ей на темя свою левую руку, а в правую руку взяла длинный нож – тот самый, которым она убила лейтенанта и который принесла с собой в свертке.

   - А это еще зачем? – насторожился фотомастер. – Нож для чего?

   - Увидишь, - улыбнулась Августа мрачно.

   Прохор Михайлович счел благоразумным промолчать. Он приступил к работе.

   - Так… Августа, голову немного наклони! Чуть-чуть. Вот так! Плечи развернуть… Пожалуйста, смотри сейчас в объектив… Так… Снимаю!

   Сделав снимок, Прохор Михайлович хотел было по своему обыкновению сказать «Хорошо!» или что-то в этом роде, однако язык у него не повернулся.

    - Все… - буркнул он неопределенно. – Ты довольна?

    - Погоди… Еще не все, - сказала людоедка. – Я хочу еще! Теперь сделаем вот так…

    Августа занесла нож над мертвой головой жертвы и слегка погрузила кончик лезвия в бледный гладкий лоб. Из пореза показалась кровь, которая медленно начала выступать, выползая на лоб и потянувшись к глазной впадине. Это была мертвая кровь. Она выглядела почти черной и ее нехотя растягивающаяся по бледно-неподвижному лицу мертвой головы полоска все больше напоминала большого ползущего дождевого червя. Августа повернула свое безупречно правильное лицо к фотографу.

   - Ну, чего застыл? – спросила она резко. – Снимай.

   Прохор Михайлович послушно щелкнул фотоаппаратом.

 На лбу у него обильно выступил холодный пот, и он, вынув из кармана платок, судорожно обтер лоб и виски.

    Августа повернула голову Гущина лицом к объективу. Теперь она положила свои длинные пальцы на лоб мертвой головы, придавив ее к крышке тумбочки, а нож, зажатый в правой руке, воткнула голове в затылок. Стальное лезвие пронизало голову насквозь  и вылезло изо рта, звякнув по зубам и раздвинув мертвые посиневшие губы. Нож торчал теперь изо рта убитого лейтенанта, будто блестящий острый язык.

    - Снимай! – приказала Августа остолбеневшему от ужаса фотографу.

    - Августа… - пролепетал Прохор Михайлович. – Что ты делаешь… Августа…

    - Играюсь, Прохор! – весело воскликнула она. – Не видишь, что ли? Я играюсь со своей жертвой, и никто не сможет помешать моей забаве – правда, Прохор? Ты тоже не можешь...Снимай!

    Прохор Михайлович снова безропотно выполнил ее команду. Августа еще немного побаловалась мертвой головой, вонзая в нее нож то с одной стороны, то с другой, то спереди, то сзади.В результате лицо лейтенанта оказалось истыканным и изрезанным ее ножом до полной неузнаваемости. Крови однако было очень мало, ибо принесенная Августой голова уже оказалась практически обескровленной. Когда же все эти жуткие манипуляции с куском мертвой плоти наконец-то наскучили Августе, Прохор Михайлович пребывал уже в предобморочном состоянии. И вообще к концу этой дьявольской фотосессии  он был ни жив, ни мертв.

    Наконец Августа засунула изуродованную голову лейтенанта в принесенный ею холщовый мешок и небрежно бросила его на пол возле подвальной двери.

   - Ну довольно, - благодушно заметила она при этом. – Где тут у тебя рукомойник?

   Прохор Михайлович только кивнул в сторону комнаты, служившей ему спальней.

 Августа вошла туда, и вскоре послышался звук льющейся воды.

 Она вышла из комнаты, вытирая свои длинные пальцы Прохоровым полотенцем как своим собственным. Но фотомастеру было не до таких пустяков. Он еле-еле держался на ногах. Августа остановилась и внимательно посмотрела на него.

    - Ты что-то очень уж бледен, Прохор! – сказала она озабоченно. – Прямо как неживой! Тебе, видать, нехорошо?

    - Ну что ты, Августа! – отозвался фотограф с ядовитой иронией. – С какой это стати? Мне чудо как хорошо… Давно уже так хорошо не было.

    Августа только усмехнулась в ответ на его слова. Она скомкала в своих сильных пальцах полотенце и небрежно бросила его на спинку стоявшего у двери стула.

   - А вот это ты точно заметил: и мне давно уже не было так чудесно! – она взглянула на Прохора Михайловича с какой-то странным выражением, словно размышляя – стоит или не стоит воплощать в реальность внезапно пришедшую ей мысль. – Ну ладно. Попробуем, пожалуй, тебя немного взбодрить, Прохор…

    Она медленно стала приближаться к нему.

    Прохор Михайлович не сразу сообразил, а что, собственно, должно сейчас произойти… Между тем, Августа продолжала медленно, но неотступно надвигаться на него. Прохор Михайлович невольно попятился от нее в глубину своей комнаты-спальни.

    - Ты что задумала… Августа? – выдохнул он, нервно облизнув пересохшие губы.

   Августа в ответ только рассмеялась, показав ему крепкие, ровные и белые зубы. Темные глаза ее при этом сощурились, и оттого смеющийся рот ее приобрел вид звериного оскала, заставивший Прохора Михайловича оцепенеть.

    - Господи, испугался-то как! – воскликнула она со смехом. – Да не пужайся, Прохор: убивать и есть я тебя сейчас не стану… Я с тобой лучше другим делом займусь. Ты не против? Или есть возражения?

    Прохор Михайлович продолжал неловко пятиться от нее, пока не наткнулся на край своей собственной кровати. Это вынудило его остановиться, и тогда Августа со смехом ткнула его растопыренной ладонью в грудь, и толчок ее был столь резким и сильным, что Прохор завалился спиной на кровать.

      Августа неспешно, и в то же время сноровисто расстегнула бывшую на ней кофточку, одним резким движением сбросила ее с плеч. Затем расстегнула и скинула лифчик. Перед глазами Прохора Михайловича трепетно всколыхнулись ее не очень большие, но идеально очерченные груди, ошеломляющие своей упругостью и такой живой, такой ясно ощутимой силой.У Прохора Михайловича все поплыло перед глазами, он попытался приподняться на кровати, но – не смог! Так и взирал на нее снизу вверх, как изнуренный путник взирает на неприступную горную вершину.