Кеннет Роуз - Король Георг V

• Название: Король Георг V
• Автор: Кеннет Роуз
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028082-3, 5-9660-1444-2

Георг V.

Последний из английских королей, чье правление было озарено отблеском Викторианской эпохи.

Тихий, мягкий человек, сумевший удержать страну от хаоса и во время Первой мировой войны, и во время политических кризисов 1920-х гг. и экономических катастроф 1930-х…

В бурную эпоху исторических перемен, когда империи Европы рушились одна за другой, династия Виндзоров смогла сохраниться на троне лишь благодаря Георгу V.

Как ему удалось совершить это?

Ответ на этот вопрос вы найдете в великолепной книге Кеннета Роуза «Король Георг V», удостоенной престижнейших премий Великобритании.

---

Во время приемов под открытым небом некоторые министры вместо общепринятых визиток и цилиндров также надевали обыкновенные костюмы; Джон Уитли, министр здравоохранения, носил котелок, а Ф. У. Джоветт, 1-й уполномоченный по работам, — фетровую шляпу. По наблюдениям Джоветта, король держался гораздо свободнее, чем Макдональд, и не проявлял никакого снобизма ни тогда, ни в другое время. Некоторые из подданных короля относились к происходящему с меньшей терпимостью. Лорд Ли Фархем иронично замечал:

«Как обмельчала палата общин по сравнению с прошлым! Вместо того приема под открытым небом, к которому мы привыкли, можно видеть, как за длинными столами пьют чай в основном лейбористы и их избиратели, так что все это больше похоже на школьный завтрак». Равно неприятными были и попытки устроить с новыми людьми некое светское шоу. «Все американские жены пэров страшно желают заполучить к себе Рамсея Макдональда и его дочь, — отмечал Линкольншир. — Мисс Макдональд, говорят, в ужасе от их вызывающих платьев и вызывающего поведения». Не прекращались и сплетни. За ленчем в «Атенеуме» Джон Вьюкен как-то сказал Лео Эмери, что премьер-министр является незаконнорожденным сыном покойного лорда Дальхаузи и, следовательно, сводным дядей принцессы Патриции Коннаутской, родственницы короля.

Вряд ли, конечно, король принимал Макдональда, причем во всех своих загородных домах, именно как члена семьи. Хотя даже при наличии королевской крови оказанный ему прием едва ли мог быть радушнее. Для подобных визитов уже существовал один весьма примечательный прецедент. Представитель предыдущего поколения, будущий король Эдуард VII, пригласил к себе в Сандрингем депутата-лейбориста Генри Броудхерста. Благодарный гость позднее писал: «Когда я прибыл, Его Королевское Высочество лично проводил меня в мои комнаты, где устроил тщательную инспекцию, дабы убедиться, что все в порядке, положил топливо в камин, после чего, удостоверившись, что все мои потребности удовлетворены, вышел и оставил меня на ночь».

Неужели Броудхерст так и лег спать без ужина? Разумеется, подобное проявление негостеприимства было просто немыслимым. Очевидно, у депутата не было вечернего платья, так что он постеснялся ужинать вместе с остальными. «Для того чтобы разрешить мои затруднения, — пишет он, — ужин каждый вечер подавался мне в комнаты… Я покинул Сандрингем с ощущением, что провел уик-энд в обществе старого приятеля одного со мною круга».

Для проявлений благодарности у Макдональда было гораздо больше оснований, чем у Броудхерста. В свое время многие считали его выскочкой и карьеристом. Это не так. На самом деле Макдональд был романтиком, даже мистиком, на которого производили сильнейшее впечатление как древняя история дворца и замка, так и демонстративная простота их царственных хозяев. «Здесь сочетаются приятная скромность коттеджа, — писал он о Виндзоре, — и великолепие позолоченных залов. Именно это естественное смешение и создает столь благоприятное впечатление». Он также был тронут, обнаружив, что является одним из редких гостей в Йоркском коттедже, хотя его «буржуазное стремление к величию» и оскорбляло «патрицианские» чувства премьера-лейбориста. Что же касается Балморала, то Макдональд «нашел его уютным и домашним»; по его словам, там он «чувствовал себя прекрасно». Какого же удовольствия лишились Веббы, которые из соображений нравственности сами себя наказали!

На отношения короля и Макдональда бросали тень лишь усилия премьера улучшить англо-русские отношения. После убийства в 1918 г. его кузенов, императора и императрицы, король испытывал непреодолимое отвращение к Советскому правительству. После одного ужина во дворце в 1919 г. Асквит писал: «Короля очень волнует Россия, относительно большевиков он повторяет обывательскую чепуху и т. д. я заявил ему, что сожалею, но не могу с ним согласиться, и мы расстались лучшими друзьями».

Два года спустя король поделился с Ллойд Джорджем своими опасениями относительно Генуэзской конференции. «Как я понимаю, Вы будете там встречаться с Лениным и Троцким?» — спрашивал он. Ллойд Джордж, обворожительно улыбаясь, отвечал:

«Недавно мне пришлось пожимать руку представителю Мустафы Кемаля Сами-бею, настоящему головорезу, который однажды пропал на весь день, и его с трудом удалось отыскать в притоне для гомосексуалистов в Ист-Энде… Должен признаться, что мне не приходится выбирать между теми личностями, с которыми я вынужден встречаться на службе Вашему Величеству».

Этот ответ был встречен взрывом хохота. Однако в январе 1924 г. Макдональд после первой же аудиенции отметил, что король «надеется, что я не заставлю его пожимать руки убийцам его родственников». Предвыборный манифест лейбористов, однако, обещал улучшить англо-русские отношения, и, несмотря на все призывы короля не предпринимать поспешных действий, Макдональд сразу же поручил Форин оффис заняться процедурой признания Советской России. Через несколько недель в Лондон прибыла русская делегация, которая должна была провести переговоры с Артуром Понсонби относительно развития торговли и компенсации за конфискованную британскую собственность. Поскольку ее руководитель X. Раковский не имел дипломатического ранга посла, а был всего лишь charge d’affaires,[137] король был избавлен от неприятной обязанности его принимать. К августу переговоры зашли в тупик; британские требования явно были чересчур жесткими. Затем неожиданно палата общин вдруг узнала, что Понсонби достиг полного согласия по двум главным вопросам, в частности по торговле и компенсациям, и в принципе договорился по третьему вопросу — о размещении русского займа на лондонском валютном рынке. В чрезмерных уступках левым правительство подозревали не только «твердолобые» консерваторы.

В тот самый день, когда Понсонби капитулировал перед Россией, кабинет обсуждал другой, не менее деликатный вопрос. Дж. Р. Кэмпбелл, редактор коммунистической газеты «Уоркерз уикли»,[138] опубликовал открытое письмо, призывающее сотрудников силовых структур не подчиняться приказам, направленным против забастовщиков. Это побудило генерального прокурора сэра Патрика Гастингса, блестящего адвоката, но неопытного политика, возбудить против него дело по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Подобная мера была вдвойне непродуктивна: во-первых, она возмутила широкие массы лейбористов и профсоюзных активистов, а во-вторых, имела слабую судебную перспективу. 6 августа кабинет согласился с Гастингсом в том, что обвинения с Кэмпбелла должны быть сняты; это было сделано вопреки общепринятой конституционной практике, согласно которой исполнительная власть не должна вмешиваться в вопросы правосудия.

Это уже и так являлось достаточно серьезной ошибкой, однако худшее было впереди. Когда дело дошло до палаты общин, Макдональд заявил, что с ним не консультировались насчет снятия обвинения и что он не рекомендовал подобную меру. Когда секретарю кабинета Морису Ханки сообщили об этом заявлении премьера, тот воскликнул: «Это гнусная ложь!» Общественное мнение в целом разделяло его точку зрения. А когда в ходе последующих дебатов премьер-министр попытался оправдать свои действия, даже Сноуден вынужден был согласиться, что его выступление было «непоследовательным, уклончивым и неискренним».

Однако с позиций сегодняшнего дня к Макдональду, возможно, следовало проявить некоторое снисхождение. Сейчас уже очевидно, что решение по делу Кэмпбелла он принимал в состоянии физического и морального истощения: возложив на себя двойной груз повседневных обязанностей премьер-министра и министра иностранных дел, он постоянно вел изнурительные переговоры с великими европейскими державами. Король предупреждал его об этом, однако Макдональд проигнорировал совет более опытного человека.

Макдональда осуждали не только за дело Кэмпбелла. Щепетильный в денежных делах и в вопросах, связанных с награждениями, он, однако, кое в чем стал следовать практике Ллойд Джорджа. Жалованье премьер-министра составляло 5 тыс. фунтов в год, так что его нельзя было назвать бедным человеком. Но его служебное положение было достаточно шатким, а обитателю дома № 10 не полагались, например, персональный автомобиль и средства на представительские расходы — он должен был сам обеспечивать себя даже бельем и посудой. Дочь Макдональда Ишбел, которая вела его хозяйство, продолжала покупать продукты в кооперативном магазине, а чтобы сократить расходы на отопление, семья обедала не в личных апартаментах, а в комнатах для приемов, которые отапливались за счет правительства.

Поэтому когда его старый друг, производитель печенья Александр Грант предложил ему во временное пользование автомашину «даймлер» и взаймы 40 тыс. фунтов в ценных бумагах, Макдональд с благодарностью принял его предложение. Основная сумма оставалась собственностью Гранта, а проценты, составлявшие 2 тыс. в год, доставались Макдональду. В такого рода услугах или в том, что они сохранялись в тайне, не было ничего необычного, по крайней мере по нормам общественной жизни 1920-х гг. Например, в бумагах Уинстона Черчилля находится письмо, которое он в свою бытность военным министром получил от сэра Эйба Бейли. В нем этот южноафриканский финансист сообщал, что покроет недостачу в случае любых потерь, связанных с размещением средств по его совету, прибыль же останется у Черчилля. Макдональда, однако, подвергли насмешкам (если не сказать хуже) из-за того, что он включил своего благодетеля в наградной список. Нельзя сказать, что Грант вовсе не заслуживал этой награды — титула баронета; в свое время он перевел 100 тыс. фунтов на создание Шотландской национальной библиотеки. И все же поступок Макдональда оказался несвоевременным, что и стало причиной незаслуженных нападок.